Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич (полные книги txt) 📗
Домкрат, третий член банды, раньше был автомехаником. Он был самым старым в банде, даже старше Никеля, ему было где-то около 50. Много успел повидать за жизнь и много рассказывал об увиденном, при этом очень часто матерясь и выходя курить каждые 15 минут. К последней привычке Никель относился с неодобрением, но запретить Домкрату что-либо делать не мог. И всё же, тот, понимая, что лучше не светиться у окна дымя сигаретой, всегда курил в комнате без окон с закрытой дверью, обычно в туалете. Славе бросилось в глаза, что курил он не фабричные сигареты, а что-то очень сомнительное, в огромном количестве хранящееся у него в рюкзаке. Страсть к курению была у Домкрата многолетней, однако несмотря на неестественно худое лицо (что в принципе, было сейчас обычным делом) и налёт на зубах, взгляд у него всегда оставался ясным, сколько бы он ни курил, а физическая форма была такая, что ему могли бы позавидовать многие юноши.
Кстати, четвёртый член банды до сих пор был единственным юношей в ней. Это был тот самый заложник Славы, здесь известный всем как Малой. Он пришёл в себя уже через три минуты после отключения. Бывший этаким сыном полка, самым неопытным, но подававшим неплохие надежды, он был необычайно злобен со всеми, а со Славой почти не говорил. Почему-то Слава решил, что этот тип точно переживёт трудные времена. Впервые встретив Малого, Слава подумал, что он похож на какое-то животное. Рассмотрев его повнимательнее он понял, на какое именно. Сходство с обезьяной Малому давали низкий лоб и маленький подбородок, сильно выступающие вперёд брови, и некоторые другие, менее бросающиеся в глаза признаки.
День в целом был посвящён знакомству с бандой, к которой Слава теперь присоединился с подачи Никеля. Новичок, вызвавший обморок у Малого, считавшегося парнем не робкого десятка, да ещё и сын друга Никеля, вызвал одобрение у Гризли и Домкрата. Впрочем, Домкрат не забыл укорить Никеля в том, что «нам, б…., лишний рот не п….. как нужен». В общем, Слава был принят, пусть пока и без клички — мужики решили подождать, пока он себя проявит, и уже потом придумать ему прозвище.
Оказалось, что банда собиралась завтра проводить серьёзную операцию по захвату одного из домов, в котором, как выразился Домкрат «ё….. буржуи еды на 10 лет вперёд имеют, а народу, б…., и полбанки не дают». У них уже был готов план штурма. Состоял он в следующем: разбиться на две группы — одна, в составе Никеля, занимала позицию в здании напротив буржуйского дома и отвлекала противника снайперским огнём, пока вторая группа (то есть Домкрат, Гризли и Малой) заходила в дом с другой стороны и брала его штурмом. План чуток изменили — в первую группу добавили Славу, который должен был прикрывать Никеля огнём из ружья. Самому Славе это показалось странным, потому как из его ИЖа, бывшего пятизарядным и полуавтоматическим, трудно было кого-либо прикрывать. Ему показалось, что Никель зачем-то бережёт его от боя.
За дневным знакомством с группой и подготовкой к завтрашней операции последовал разговор у костра. Говорили о многом, от автобиографических рассказов до философских вещей типа того, что станет с людьми через десяток лет. Зашла речь и об отце Славы:
— Да, ребят, мы все очень скоро деградируем. Тем более, те, кто были настоящими людьми, умирают один за другим. Взять хотя бы его отца, — тут Никель показал рукой в сторону Славы, — он был Человеком с большой буквы. Это благодаря ему мы таки остановили тех мусоров, — случай, о котором говорил Никель, произошёл год назад в августе, в первые месяцы Этого. Тогда бывшие сотрудники городской полиции, как люди организованные и имеющие доступ к оружию, терроризировали весь город, вымогая у его жителей еду и расстреливая людей направо и налево, иногда даже не имея на это повода. Имели место и расстрелы своих же, бывших полицейских, несогласных с террором. Именно Григорий Кузнецов, устав постоянно бояться оставить жену и сына одних, объединил таких же уставших мужиков против произвола. Вооружённая ружьями и травматами толпа вломилась в здание прокуратуры, расправившись с бывшими там бывшими ментами и освободив тех, кого там держали в качестве заключенных. Внешность и голос Григория с тех пор знало почти всё мужское население города, а вот имя только немногие, среди которых был и Никель.
— И вот, погиб, неделю назад, — продолжал он, — ушёл за провизией и не вернулся.
— Не повезло мужику, — вставил Домкрат.
— Не повезло? Он был лучше нас, потому и погиб. Он был слишком хорош для этого дерьма, — ответил Никель.
— Ты думаешь, смерть — это награда? С х.. ли? Неее, там будет та ещё пое…. за все наши грехи. Я лучше здесь поживу подольше.
— Поживёшь подольше? Ага, и грехов подкопишь…
— Так чо, б.., мрём молодыми? Слышь, Малой, как тебе такое предложение,?
— Никак. У меня ещё планы есть… — отозвался Малой.
— Планы… А ты посмотри на них, Домкрат. Они может и молодые, но навидались уже такого, что давно не дети. А вы раньше хотели побыстрее повзрослеть, ребят? — снова включился в беседу Никель.
— Да. Я хотел побыстрее сдать на права. Да и от родителей свалить… — радостно улыбнувшись, наверное, в первый раз за сегодня, сказал Малой.
— А я никогда не хотел быть взрослее. Может, потому, что все взрослые, которых я уважал, были детьми, то есть, детьми в душе, понимаете? Я и сам хотел остаться ребёнком, — добавил Слава.
— Да… только вот не сбылось, — медленно сказал Никель, погружаясь в раздумья.
— И хорошо, — вдруг послышался глухой низкий голос, — останься ребёнком, ты б сейчас с нами здесь не сидел… — это был голос Гризли, вернувшегося с караула. Домкрат пошёл на смену.
Вечерние разговоры продлились до темноты. Как только стемнело, все тут же легли спать. Правда, нормально поспать не удалось — каждые два часа двое человек (ночью только Домкрат дежурил один) отправлялись на ночное дежурство. После смерти отца Слава уже больше недели не дежурил ночью. Впрочем, утром он проснулся с чувством того, что всё могло быть гораздо хуже.
Глава 5
Отряд выдвинулся на рассвете. В 6:52 они были во дворе четырёхэтажки напротив «буржуйского дома». Штурм был назначен на 8:40. Чувство страха, уже год жившее в Славе и не желающее уходить, сегодня особенно обострилось. На самом деле, было только три вещи, которые его успокаивали и не давали ему всех послать да свалить подальше: во-первых, осознание того, что у него есть чёткий план действий, во-вторых, то, что он был не один, а с Никелем, винтовка которого хоть и была небольшой по размеру, но выглядела солидно. Это была ВСС «Винторез», непонятно где добытая мечта разведчика с интегрированным глушителем и мощной оптикой. Третьим успокаивающим фактором был его собственный ИЖ, надёжный товарищ и верный друг, пусть и не самый высокотехнологичный.
Сомнения Славы насчёт его роли «прикрывающего» оправдались. Его «прикрытие», как оказалось, состояло в том, чтобы стрелять по дому со второго этажа и отвлекать противника на себя, пока Никель будет «выцеливать козлов» с четвёртого, а вторая группа с другой стороны возьмёт дом штурмом. И хотя снайпер пообещал (при этом надавав кучу тактических советов), что всё закончится быстро, что они ничего и не поймут, и что они не смогут попасть в него с такой дистанции, страх Славы скорее усилился, чем ослабел.
В 8:40 он открыл бал, звучно выстрелив в направлении того окна буржуйского дома, где был часовой. После первого выстрела он сел к стенке, передёрнул цевьё горячего ружья, краем глаза заметил вылетевшую дымящуюся гильзу. Запах пороха, ультразвук в ушах, слабая боль в плече ударили ему в голову: он всё так же боялся, но ржал, не переставая и не задавая себе вопроса о причинах этого веселья. По-прежнему дико смеясь, он ползком добрался до соседнего окна, быстро выглянул, увидел то, что, как ему показалось, было человеческим силуэтом в окне, и выстрелил. После этого он услышал звуки АК ставшие хорошо знакомыми за год регулярного прослушивания. Однако пули рядом не свистели и не пробивали соседних стен, чему он был немного удивлён. Потом он увидит, что большая часть выстрелов противника пришлась на этаж ниже, частично подтвердив слова Никеля о невозможности попадания в цель на дистанции где-то в 200 метров. А тогда он всё так же отвлекал противника, ползком перебираясь от окна к окну. Это длилось минут 7, хотя ржущему на всю Ивановскую Славе показалось вечностью (Он расстрелял 6 патронов из имеющихся 26). Он и продолжал бы стрелять, если б его не остановил спустившийся с четвёртого Никель, сообщивший, что «наши там уже доканчивают» и «ты отлично справился с задачей». Сам Никель сделал 4 выстрела, стараясь стрелять в одно время со Славой, и, таким образом, маскируя негромкий звук своих выстрелов (ВСС хоть и с глушителем, но не абсолютно беззвучна). Из 4-х выстрелов у него было 3 попадания, все летальные.
