Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич (полные книги txt) 📗
— Н-нет, ничего... — я быстро придумал, что ей ответить, и махнул рукой на видневшийся слева «уазик». — Он от нас то с одной стороны, то с другой, хотя мы не сходили с дороги.
— Мы движемся по кругу и приближаемся к центру. Так и должно быть, правда?
— А... ага.
— Послушай, — она подалась вперёд, и её глаза задорно блеснули, — я вспомнила, что меня называли «Птенчик». Здорово, м?
— Птенчик? — переспросил я, отстраняясь от плохих мыслей. — Тебе идет. Ну, голосок у тебя такой прикольный. Воркующий.
Девушка весело засмеялась.
Мне же удалось выдавить из себя только кислую улыбку. Птенчик. Да, это имя и мелькало на тех афишах. Похоже, девчушка навсегда застряла на Безлюдной дороге сразу после отъезда из Петербурга.
Обидно. До слёз.
Странно, но я подумал, что без её компании мне было бы хуже, — ведь именно она натолкнула меня на мысль о Вихре.
Я эгоист? Даже не буду спорить.
Но я не мог просто сказать ей: «Знаешь, миляга, но, кажется, ты умерла». Поэтому молча разломил плитку сухого пайка и протянул Птенчику половину.
Мы нашли Вихрь перед утренними сумерками. Реальность дороги закрутилась в тугую спираль и упёрлась в него вместе с нами. Казалось, мы почти не отошли от того пятачка, где были: и указатель, и «уазик», и город остались на прежних местах — но всё вокруг неуловимо изменилось, и глубокий котлован впереди возник будто из ниоткуда.
Птенчик, которая развлекала меня незамысловатыми песенками с тех пор, как вспомнила капельку своего прошлого, прекратила насвистывать и выдохнула:
— Ого!..
Я, помедлив, кивнул.
Мы стояли на краю багровой впадины со спёкшимися в стеклянные бритвы блестящими краями. О чём-то таком мне и рассказывали. Внизу чернели руины раскуроченного взрывом здания; окна щерились осколками, оплавленные арматуры напоминали скелет мутировавшего урода, и из его внутренностей, из недр этого монстра, поднимался Вихрь.
Его хвост терялся на дне котлована, а раструб упирался в небеса, выплёвывая из горла беспросветные тучи. Смерч вращался с завораживающей ленью господина Безлюдного места, перемешивая в своей туше алые звёзды песчинок, голубые снежинки электрических разрядов и высосанные из жертв воспоминания.
Каким-то шестым чувством я осознал крывшуюся в Вихре опасность, и он, словно прочитав мои мысли, мягко и вкрадчиво потянул меня к себе. Я попятился, Птенчик крепко сжала мою руку и крикнула, перекрывая вой ветра:
— Ну что, попробуем твой план?!
— Давай!
Я указал подбородком, куда нам идти, и прищурился, разглядывая мою зеленоглазку. Интересно, что с ней станет, когда мы выйдем? Она вернётся блуждать по Безлюдной дороге или просто растворится в Вихре и исчезнет?
Жаль, что я не мог ничего для для неё сделать. Разве что, похоронить заваля... нет, покоившиеся где-то в округе кости.
«Завалявшиеся», — так я сказал бы о ком угодно, но не о ней.
Мы направились против движения Вихря, согнувшись и прикрываясь от летевшего в лица песка. Я одной рукой придерживал шляпу, которую ветер так и норовил сорвать с головы и утащить в воронку, а другой — Птенчика. Она шла, прижимаясь ко мне, и яростные воздушные плети задирали ей юбку, обнажая грязные коленки.
«Ничего, прорвемся, — зло подумал я. — Вернусь, доставлю посылку, и...»
Закончить я не успел.
Неожиданно Вихрь взревел, изогнул своё громоздкое песчано-электрическое тело и крутанулся в котловане, заставив стеклянные склоны пойти трещинами. Птенчик вздрогнула, прильнув ко мне ещё сильнее, а я почувствовал, как земля под нашими ногами закачалась и захрустела. Ветер вцепился в нас, как безумный, и потащил во впадину.
— Держись! — успел крикнуть я девушке, и мы заскользили вниз, разбрызгивая искрившееся крошево осколков.
Я одной рукой сдёрнул карабин с плеча, упер приклад в бедро и выстрелил в Вихрь. Зачем? Дьявол его знает... Почему-то тогда это показалось мне гениальной идеей, хотя на деле я только потратил время и потерял оружие. Ветер вырвал у меня карабин и швырнул его в пасть котлована, а пуля бесследно канула в безумный смерч.
Нас с Птенчиком проволокло по камням, и я саданулся затылком о большой булыжник. Алые песчинки перед моими глазами вмиг стали розовыми, а звон в ушах перекрыл гудение Вихря.
Но, что самое худшее, я отпустил девушку.
Она пискнула:
— Чудик! — и поехала вниз, борясь с ускорением воронки и пытаясь схватиться хоть за что-нибудь.
Я оттолкнулся руками и заскользил следом.
Мир в моём сознании танцевал диско, отказываясь складываться во внятную картинку; череп гудел, ладони нещадно саднило, но времени жалеть себя у меня не было. С трудом поднявшись на ноги, я прыгнул вперёд и акробатическим рывком поймал Птенчика за руку.
Нас швырнуло к обломку стены.
Я уцепился за край и, оказавшись в относительной безопасности, начал вытягивать девушку.
В ту же секунду Вихрь снова крутанулся, она взвизгнула, и я увидел, как зелёная лента, точно змея, самостоятельно выпуталась из её косы и нырнула в жерло смерча. Золотые волосы Птенчика взметнулись переливавшимся шлейфом, а летнее платьишко рассыпалось разноцветными квадратиками.
«Нет, пожалуйста, не сейчас!» — взмолился я.
Не знаю, из-за чего я так в неё вцепился. Я ведь ещё полночи назад понял, что она — морок.
Просто Птенчик была такой настоящей… такой живой... Наверное, поэтому мысль о том, чтобы разжать пальцы и отпустить её, казалось мне дикой. Вот вы сами бы смогли вырвать руку помощи у висящего над пропастью человека, дав ему упасть?
Я крепче сжал маленькую ладошку, но Птенчик рассыпалась, точно конфетти. В её зелёных глазах вспыхнул испуг. Потом он превратился в ужас, затем в отчаяние. В осознание того, кто она.
И в чёрных озёрах зрачков сразу погасли задорные блики.
Что это было? Любовь к миру? Радость существования? Воля к жизни? Не знаю, как описать. Однако там остался только я — старый хмурый небритый дурак, потерявший свою шляпу.
Последние пиксели выскользнули из моих пальцев и светлячками затерялись в багровой бездне.
А я с ненавистью упёр взгляд в Вихрь, не в силах поверить, что он отобрал её у меня.
Внутри него вращались монстроподобные звериные силуэты, человеческие фигуры, фрагменты пейзажей, которые я прежде находил лишь на старых фотографиях, и полуразмытые лица — всё то, что он вобрал в себя за годы существования и из чего создал Безлюдное место. Отвратительный парад гротескных копий под аккомпанемент ветра, свиста песка и стрекотания разговоров из глубины воронки.
Меня наполнила незнакомая раньше ярость, и я вдруг вспомнил... вспомнил, зачем я здесь и что за посылку и кому должен был доставить.
Свёрток предназначался Вихрю. Вихрю, который возник там, где когда-то стояли сервера какого-то очередного микросхемного мозга прошедшей кибер-эпохи.
Прошедшей…
Птенчик, рассыпающаяся на пиксели…
Искусственный интеллект думал, что так помогает нам обрести бессмертие. Ну и дурак.
Именно благодаря этому нас покорила виртуальная реальность. Подсовывала казавшиеся настоящими и живыми трёхмерные картинки наших друзей, родных и кумиров и заставляла к ним привязываться. Манипулировала, вынуждала играть по собственным правилам и выстраивала из нас, как из «Лего», своё справедливое, логичное и идеальное общество.
Когда все одумались, было уже поздно.
Осталось лишь бомбить серверные корпораций, выжигая саму суть, — информационные сердца сети. А на местах взрывов появлялись Вихри, ожившие и мутировавшие останки того врага, против которого мы восстали. Неуправляемые, жрущие чужие сознания и возрождающие виртуальную реальность на ровном месте — уже без электроники.
Я перекинул рюкзак на одно плечо, вынул свёрток и разодрал упаковку. В моих руках оказалась маленькая металлическая коробочка с единственной кнопкой наверху, и на память мгновенно обрушилось такое цунами воспоминаний, что мне показалось — ещё немного, и мой мозг взорвётся от перенапряжения.
