Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" (читаем книги онлайн TXT) 📗
Со стороны моря атаковали пираты, как виделось чуть раньше. Они высаживались с кораблей и затопляли улицы буйной лавиной. На лице жреца уже алели первые рубцы: недавно он вступил в сражение с неприятелем и раскидал целый отряд. Тогда прозрачные чистые линии налились багрянцем, взметнулись десятью плетьми от каждого пальца. И выпили досуха жизни врагов.
Линии же изменились. Они потеряли и свое сияние, и былую гибкость целебных нитей, которыми сшивают края раны. Может быть, весь мир тоже сшит, как одна огромная незаживающая рана. Достаточно порваться нити — и хлынет кровь, желчь, выпадут неприглядные внутренности изнанки. Возможно, их мир так и вывернулся наизнанку по чьему-то недосмотру. Но вот по чьему? Однозначно: Рехи видел события войны, повлекшей Великое Падение. Раз от раза образы сна приносили сознание к лиловому жрецу.
Парень оказался не таким уж беспомощным. Духу ему хватало не только для расправы с уличными людоедами, но и для атаки на настоящих врагов с мечами и палицами. И все же он был обречен на провал. Рехи негласно знал об этом с первого сна, а следил скорее из интереса, да и выбора ему не оставалось. Все же странно: жрец так старался, а мир почему-то рухнул. Возможно, началась какая-то особенная война, самая страшная и кровопролитная? Странно.
«Войны случались всегда на протяжении истории разумных существ. И всегда в них принимали участие Стражи Мира», — донесся то ли собственный голос, то ли Сумеречный Эльф включился в призрачную кутерьму происходящего.
«Нет, здесь кроется что-то более сложное», — ответил Рехи. Жрец же бежал по улицам, каким-то образом не путаясь в длинной рясе. Она развевалась нелепым боевым флагом, под ней даже обнаружились штаны. Вот забава-то, не девкой в платье оказался. Забава-то забавой, а совсем не смешно.
То ли Рехи проникался судьбами давно почивших глупцов. То ли за время скитаний так измучился, что не хватало чувств на реальность. Все они ушли в сны. Это жрец сражался, Рехи же прекрасно сознавал, что спит.
Временами он слегка разлеплял ресницы, тянул прогорклый воздух пустоши, вынюхивая возможных врагов. Затем вслушивался в мерное дыхание Ларта, поплотнее притягивая того к себе, чтобы лучше согреть. Оба страдали от мерзкого сочетания холода и духоты предгорья гейзеров и Разлома. Но ничего: Рехи дремал, радуясь, что это видение переносится достаточно легко, не чета предыдущим. Пусть себе жрец там сражается. Где-то в далеком прошлом три сотни лет назад — так давно, что не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать. Значит, очень давно. А суть бойни оставалась все той же.
— Мирра! За Мирру! — кричал упрямо он, посылая во врагов заклинания. Здесь-то и проявилась его истинная сила. Шел в атаку он вовсе не за мир, а за Мирру. И с крыш сбивал врагов не ради далеких идеалов, не ради своего божества. Все просто и конкретно: пираты рвались к дворцу, окруженному второй каменной стеной. Они уже доставали абордажные и осадные крючья, чтобы взбираться на стену. Промедление сгубило бы королевскую чету.
«Такой-то штуки нам не хватает с Лартом, чтобы по скалам сейчас карабкаться», — здраво заметил Рехи. В этот раз он наблюдал за жрецом вновь со стороны, а не из его головы, даже как-то парил над расплескавшимся хаосом, затопившим улицы города.
Жрец сбивал пиратов магией, как гигантским кнутом. В каждом движении его рук, в каждом подрагивании неестественно вывернутых пальцев читалось предельное напряжение.
Под взмахами линий неумолимо быстро разрезались тела. Острые плети работали вернее меча, рассекая врагов на ровные половины. Отделенные от тел руки и ноги представали четким срезом с мышцами и костями. Кровь же куда-то девалась, будто ее выпивали линии. Они все больше темнели, превращаясь из сияющих струн в склизкие темно-алые водоросли. Вот вам и первый кровопийца! Вовсе не клыками он это проворачивал.
«Но другие Стражи Мира тоже использовали линии. Что с этим не так?» — убеждал себя Рехи. Или это подсказывал Сумеречный. Как-то шумно стало в этих снах. Ладно бы одни мертвецы надоедали, они хотя бы не общались напрямую. Так еще прибывали неведомые создания.
Рехи вновь злобно скрипнул пеплом на зубах и сдавил мозолистую ладонь Ларта, возвращая себя к реальности на мгновение. Так лучше, друг оставался рядом, совсем настоящий, здесь, на пустоши в безымянном году разрушенного мира. Но Рехи пообещал себе досмотреть до конца, до исхода сражения. Ему и так слишком долго не посылали видений в деревне полукровок. Один Митрий обещал смерть в Разрушенной Цитадели. Рехи давно уже ни во что толком не верил, но сдаваться на милость судьбы не желал. Эти сны казались ключом к разгадке. И, возможно, только так он бы и сумел противостоять неизбежности. Нет такого слова, если достаточно быстро бежать.
— За Мирру! — все орал лиловый жрец, стоило смежить веки. Вот же не жалел-то он свою луженую глотку. На улицах, заваленных трупами, и без того уже не хватало воздуха от смрада и дыма. Гадостный запах ударял в ноздри сквозь века. Или это просто рядом извергался очередной сернистый гейзер. Сон и явь давно смешались. Если не отдыхать по нескольку дней, то и вовсе теряется ощущение времени и реальности.
Возможно, это Рехи бежал по охваченному пламенем городу. Возможно, это он добрался до порта и обрушил всю силу напитанных кровью линий на корабли неприятеля. Совершалось что-то дикое и непонятное.
Громадины с косыми и прямыми парусами затрещали. Море вспенилось, а над головами закружилась темная воронка, которая опустилась длинным рукавом в море. Рехи никогда не видел ни волн, ни посудин, по которым в старину их рассекали. Но зрелище погрома и уничтожения отзывалось привычным равнодушным пониманием. Скрипели мачты, капитаны кидались в море, чтобы спастись от гигантского смерча. А лиловый жрец самозабвенно стоял на берегу, размахивая руками и отгоняя неприятелей подальше от берега.
Ломались весла, горели палубы, ветер уносил отчаянные крики пиратов. Откуда бы они ни пришли, дома их лишились хозяев. Море крутилось не хуже пустынных барханов в ураган и так же сливалось воедино с небом. Терялось различие между верхом и низом, своими и чужими.
И в центре всего стоял безумно улыбающийся лиловый жрец. Балахон его летел по ветру, капюшон упал с растрепанных волос. Они поседели. Цвет иссяк, и черты юности исчезали с искаженного гримасой боли и упоения лица. Он улыбался, смеялся и наслаждался силой стихии. Это он вызвал бурю, это он почти в одиночку отбил первое нападение. И не замечал, во что превращается. Такого-то ждала перепуганная Мирра? Вряд ли.
«Что ты творишь, идиот!» — хотелось закричать Рехи, который даже в своем наблюдении с высоты перепугался и машинально зацепился за подвернувшийся высокий шпиль обугленного здания. Пожар в нем начался из-за сильного ветра.
— Пощади! Пощади! — твердили то ли уцелевшие враги, то ли оцепеневшие от ужаса воины короля. Смутные тени метались вокруг жреца, а он ничего не слышал. Линии в его руках обращались уже не водорослями, а синюшно-черными сплетениями выпавших потрохов. Вся выпитая энергия противников ушла в создание бури. Природа охала и стенала, не предполагая, что ее вовлекут в эти непонятные человеческие игры.
— Сын мой, ты был слишком жесток! — внезапно послышался бесконечно печальный, но суровый голос. Он звучал отовсюду — из перевернутой морской глубины, из обломков кораблей, из камней разрушенных ветром домов, из каждого закоулка, окропленного кровью содрогавшихся в предсмертных корчах людей.
Лиловый жрец в мгновение ока замер, остановился, и судорога сдавила тощую длинную шею. Рехи затих вместе с ним, прижавшись к шпилю башни. Во сне это укрытие не спасло бы, а спрятаться очень хотелось.
— Отец… — с понурой головой смиренно пробормотал лиловый жрец. Он медленно сцепил на груди руки, обманчиво возвращаясь к своему прежнему образу. Ветер постепенно утихал, улеглись темные соленые валы выше гор.
— Ни слова! Прекрати! — вновь раздался голос. И жрец медленно отпустил линии мира. Они немедленно растворились легкой паутинкой. Море затихло штилем, будто не случалось лютого шторма. Зато на улицах вновь закипел бой. Пираты лишились возможности сбежать, и едва осознав это, набросились на армию неприятеля с удвоенной силой.
