СССР - Идиатуллин Шамиль (читать книги без регистрации txt) 📗
– Как жидов? – обрадованно спросил молчаливый вообще-то Школьник.
– Гриша, ты что себе позволяешь? – глухо произнес Валенчук.
– А чего она пугает? – Гриша даже встал. – Приехала, урок сорвала, обзывается – да еще пугает.
– Да работа у них такая – пугать, – объяснила молчавшая до сих пор Юля. – Помните же?
Она встала, сложив пальцы на парте, и, глядя в лицо Тихомирновой, продекламировала:
Гриша, дождавшись паузы, подхватил:
– Это что такое? – спросила Тихомирнова. – Художественная самодеятельность?
– Нет, русская литература, – объяснил Леха, вставая. – Классическая. Может, вы хоть ее знаете. Нет?
И продолжил:
Инна неохотно поднялась и без выражения, но четко как инструкцию, рассказала, медленно переводя прицел сквозь длиннющие ресницы с Никиты на Тихомирнову:
Тихомирнова всхлипнула, прикрыла пальцами нос и мощно устремилась к двери, которой попыталась хлопнуть, но успеха добилась не сразу – ручка соскальзывала. Поэтому Никита успел, кротко глядя в широкую спину, с выражением закончить:
Дверь ударила ровно в последний слог.
Никита несколько секунд подождал, не крикнет ли Тихомирнова напоследок что-нибудь вроде «Школа закрыта!» или «Вы еще пожалеете!». Вроде полагалось ей по психотипу. Но пет, никаких прощальных лозунгов из коридора не донеслось – только звук тяжелых удаляющихся шагов.
Никита вздохнул и спросил:
– Геннадий Ильич, вы НТЦ-то предупреждать будете?
***
– Да предупреждай – не предупреждай, толку-то,– с досадой сказал Коротов. – Пять раз предупреждал, умолял, рапорты писал: все по фиг. Нет соляра в полку.
– Есть же что-то, – неуверенно поправил старлей Сернашкин по прозвищу Сероводород.
– Что-то. Три тонны. Это даже тяжелой технике на зубок, а с легким составом мне чего делать? Лошадей впрягать? Ослиную мочу перегонять? Я уж не говорю про людей, людей я как повезу?
– Пешком, – предположил Сернашкин и увял под пристальным взглядом майора.
– Пешком? По болотам? В «лифчиках», с полной выкладкой и дурами этими на горбу? Через грунтовку и топи эти – чертова слякоть, когда уже подморозит-то? А потом мне под трибунал за порчу личного состава? Спасибо, перебьемся пока как-нибудь.
Сернашкин смотрел на Коротова как промокшая собака.
Майор ухмыльнулся:
– Не кисни, нормально все.
– Что – нормально? – уныло сказал старлей. – Выходим через двадцать часов, а полпарка не на ходу, «Вездесущих» даже пять всего, горючки нет. Это вообще не нормально.
– Ну.
– А спросят с нас.
– Нормально все. «Пусики» возьмем.
Сернашкин поморгал. Коротов объяснил:
– Ну, «Союз-ПУС». Чудо-платформы эти. Глазки на место верни, выпадут.
– Их же запрещено использовать, – сказал Сернашкин, сглотнув.
– Кто сказал? – осведомился Коротов.
– Все знают.
– Товарищ старший лейтенант, вы слышали такое выражение – «приказной порядок»? Порядок бывает только приказным – во всяком случае, у нас. И в армии, и в стране. В российской армии не бывает руководства к действию под названием «все знают». Бывают приказы и распоряжения. Что-то я не помню приказа или распоряжения про запрет на использование платформы универсальной самоходной типа «Союз».
– Из округа же звонили, – напомнил Сернашкин.
– Тебе звонили? Или мне звонили? Или Михееву?
– Н-не знаю... Вы же сами мне говорили: «Команда пошла, политика там какая-то, так что в ангар и на консервацию».
– А теперь говорю: расконсервировать, вывести из ангара и приготовить к погрузке. Политика – фигня, главное – маневры, а они как раз и начинаются.
– А если Михеев...
– А если Михеев, то пускай на себе тащит. Или вон бульоном сегодняшним из столовки тягачи заправляет вместо соляра – там, мой желудок подсказывает, состав похожий.
Сернашкин хотел сказать что-то еще, помялся и не сказал. Коротов серьезно объяснил:
– Не играй зря. У нас выхода другого нет: боевая задача поставлена, это приказ. Не выполним – не звездами, жопой ответим. А жопа хоть и со ртом, но отвечать плохо умеет. Так что лучше не отвечать, а выполнять приказ. А что звонили – никто и не вспомнит. Слышали звон, как говорится, да не знаем... Ладно, давай подстрахуемся от идиотов. К Гавришенко загляни, у него там стертых баллонов немерено. Попроси штук двадцать. По бортам колеса повесим, как на баржу, и будем считать, что это не «пусики», а колесные тягачи. И все утрутся. Михеев первый, кстати, утрется. Он, конечно, алик, но не дурак же совсем.
***
– Алик, ты дурак совсем? – убитым голосом спросил Баранов. – Элька ведь убьет.
– Не убила ведь.
– Так она что, знает?
Алик, кажется, разозлился:
– Ты всерьез думаешь, что я способен что-то серьезное – ну, такого уровня – предпринять мимо ее мнения? Ну, побуянила – да ты и слышал маленько. Но согласилась. И как уж без нее решать-то. Мы семья вообще-то.
– То есть два дурака? – вежливо уточнил Слава.
– Три, – хмыкнув, поправил Алик. – Азаматулла вообще не возражал.
Баранов издал звук, которым деревенские останавливают глуховатую лошадь.
– Слав, ну чего страшного-то? Мы же здесь живем, правильно? Чего нам эта Москва? Воняет там, тесно, люди спят долго и вообще странные. Или я отвык. Давеча вон с одногруппниками встретился, ну, ты знаешь, Устымчик с Ткачом. Вроде по делам говорить начали, тут один другого за шарф хватает, я думаю, махыч. А Аркашка такой говорит: о, клевый шарф, какую-то фирму называет, вообще, говорит, люблю ее. Леха такой приосанился, говорит: ага, в Бельгии, говорит, нашел, повезло. А сам Ткача за руку хватает – и еще какую-то там фирму называет. И почти такими же словами: о, говорит, вообще люблю, это же такая-то модель. А Аркашка засиял, часами вертит – блин, ну часы и часы, блестят разве что, – знаешь, говорит, где взял? В Цюрихе, заказал за полгода, ограниченная партия. Так они. Слав, вот не совру, минуты две хвостами крутили, птичий рынок, ей-богу, или детсад, вкладыши от жвачки. А им ведь под тридцать, и союзные ведь ребята, умные, все такое. Я ржать начал, а эти не понимают, смотрят с жалостью. Ну куда мне рядом с такими чудесами жить-то? Пусть уж как-нибудь без меня. И потом, ценовой уровень сейчас такой, какого никогда не было и скоро, наверное, не будет, правильно? А деньги Союзу прямо сейчас нужны. Все сошлось, короче.
– Ну да. Но так у вас запас на черный день был...
– Слав, так у нас нечестное преимущество перед всеми было. А теперь нечего терять. Если выстоим – неужели нам наш героический подвиг не компенсируется? Хотя тогда нам компенсация ни на фиг не нужна. А если Союз, вообще все это накроется – тем более. Думаешь, вообще что-то после этого важно будет? И потом – по судам схему кто придумал? Мне и отвечать. В том числе и за контрходы. Одноходовки – не наш уровень, сам понимаешь.
