СССР - Идиатуллин Шамиль (читать книги без регистрации txt) 📗

– Можно? – попросил Никита.

Валенчук кивнул и открыл доступ к своей проекции. Никита несколько раз чиркнул пальцем по висевшей в воздухе раме и спросил:

– Динамические прогоны тут есть?

– Что нужно?

– Скорость сто сорок, плавный левый вираж с резким торможением.

– Давай уж сразу с обрыва скинем, – пробурчал Валенчук, но послушно повторил вводную.

Скелет «кипчака» беззвучно закрутил бликующими колесами.

– Не видно, – крикнули с «камчатки».

Валенчук кивнул и перебросил изображение на доску. На «камчатке» удовлетворенно агакнули.

– Плоским можно? – уточнил Валенчук.

Никита помотал головой:

– Нет, так лучше. Но тут быстро.

Вышло и впрямь быстро: летевший на месте остов «кипчака» аккуратно показал кусок крыши, входя в поворот, дернулся и повел носом-кормой.

– Тормозит, – успел сказать Валенчук, и тут «кипчак» подпрыгнул, на миг ударил по глазам ажурным днищем и улетел с доски в невидимую область.

Класс взвыл. Валенчук сказал:

– Не понял. Стоп, двадцать секунд назад, повтор на половине скорости.

– На десяти процентах, – посоветовал Никита.

Валенчук, не отрываясь от доски, повторил.

На десяти процентах все отчетливо увидели, как «кипчак» при торможении чуть клюет носом, приподнимает задние колеса и бьет ими о невидимую землю, тут же повторяет жеребиный трюк, на втором подскоке отрывает правые колеса от земли и срывается в оверкиль, в два маха проламывает стойки и вертится на ходу, подставляя бока распаду.

– Стоп. Повтор с векторами распределения сил, – скомандовал Валенчук.

Невредимый остов «кипчака», ощетинившись синими стрелками, снова тронулся в путь, тормознул, влетая в синюю паутину, и с мучительной неторопливостью начал переворачиваться.

– Вот, – сказал Никита, тыча указкой в раму. – Вот шов, по нему, видите, сходятся разнонаправленные усилия, предел прочности я не считал, но вот на такой фигуре предел, видите, кончается.

– В шве только дело, уверен? – спросил Валенчук.

– Ну, не совсем, но основное – да, в шве. Доступ открыт? Вот, смотрите.

Никита, что-то бормоча собственному «союзнику», перенес раму со своей проекции в подрагивающий рисунок на доске, потом черпанул висящую у носа голограмму, погружая ладонь в трансмиссию, и размазал добычу по валенчуковскому остову, который зашипел и затрясся, но дар проглотил.

– Это что? – поинтересовался Валенчук.

– Ну, во-первых, бесшовный вариант, во-вторых, покрытие я тут посчитал одно.

– Там еще дополнительный узел какой-то.

Никита поморгал и сказал:

– Плоскости. В смысле, крылья.

Народ застонал.

– Плоскости. В смысле, крылья, – повторил Валенчук. Зачем?

– Летать, – ответил Никита.

– Покажи.

– Сперва бесшовность, может?

– Никитон, задолбал, полет покажи! – крикнул Синицын под менее внятные возгласы.

– Крылья покажи, – сказал Валенчук.

– Ну... Набор скорости до ста сорока, потом командуйте: «Крылья!» – и руль обязательно прямо.

Валенчук так и сделал.

Загрохотали стулья: ребята встали с мест, разглядывая крылышки, блестящими тесаками выскользнувшие из порогов.

– Никита, ну ты даешь, – прошептала Наташа в миг, когда остов «кипчака», сверкающий под солнцем, не влезшим в кадр, плавно оторвался от земли и пошел в метре над размазанной лентой дороги.

– Повтор, фронтальная проекция, – скомандовал Валенчук.

Теперь выскальзывание крыльев из-под дверей было видно всем, как и плавное переливание хода «кипчака» в полет. И все затаили дыхание – и загалдели, лишь когда сверкающий шпангоут машины приземлился, втянув плоскости.

Валенчук легко перекрыл грай:

– Дальность какая?

– Четыреста метров. Плюс-минус полста.

– Что мало так?

– Почему мало? Трещину, завал или пробку перемахнуть хватит. А больше площадь крыльев не позволяет, ну и энергоемкость, конечно.

– Расход какой?

– Расход-то терпимый, процентов семьдесят сверху, но опасно. Уровень подзарядки совсем другой. Трения нет, торможения нет...

– Зато солнце ближе, – серьезно сказала Наташа.

Валенчук мелко погрыз верхнюю губу (класс привычно хихикнул) и решительно сказал:

– Так, ребят. На вечер планы какие?

Класс разномастно ответил, что до пятницы совершенно.

– Тогда поехали-ка все желающие в НТЦ. Там и модельки с большими допусками и точностями строить можно, и расчеты легче будут, да и нагляднее все. Может, в материал даже отлить успеем. Хочу я все-таки крылья на просвет посмотреть – есть в них сермяга, мне так кажется...

– А шов? – нерешительно напомнил Никита, глазки которого заполыхали совсем нестерпимо.

– Ну и шов, куда без него. Шов тоже прогоним. Сейчас прямо НТЦ дерну, попрошу третий экспериментальный подготовить... Товарищи, у нас урок.

– Прошу прощения, – подумав, сказал Егоршев, по разделениям вваливаясь в класс. – Я тут привел. Вот...

Он пошире открыл дверь – иначе приведенное не пролезло бы. И в распахнутый проем оно еле протиснулось, еще и Егоршева едва не опрокинув.

Пайковых для чиновников районная власть явно не жалела. Во всяком случае для дам, отвечающих за образование.

– Здравствуйте, дети, – сказала дама.

Поставленный голос не сбивала даже заметная одышка. Дети поздоровались куда менее звучно, да и не все. Валенчук тоже не поздоровался, убрал с доски изображение и опять грыз губу, таращась на даму.

– Вы можете идти, – любезно разрешила дама Егоршеву.

Егоршев кивнул и привалился к косяку, сунув руки в карманы.

Дама, не обращая внимания на мелкий саботаж, подплыла к учительскому столу, ловко не сшибив с ног уже Валенчука, и пропела, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности:

– Меня зовут Маргарита Владимировна, фамилия моя Тихомирнова, я заместитель руководителя департамента образования администрации нашего района и прибыла сюда, чтобы проверить постановку учебного процесса в вашем заведении. Процесс поставлен из рук вон, заведение сертификацию не прошло, ни один из педагогов, если их можно так назвать, не аттестован соответствующим образом. Поэтому так называемая школа закрывается.

– Когда? – подумав, спросил Егоршев от двери.

– Немедленно, – сказала дама, не поворачиваясь.

Все взревели – кажется, кроме Валенчука и Никиты.

Дама разглядывала учеников и, кажется, улыбалась. Кажется, торжествующе.

Никита спросил что-то, не различимое за ревом. Дама не повела головой. Никита повернулся к классу, поднял руку вверх и приложил ее к сердцу. Это был один из жестов внимания, которые собрание школы приняло в сентябре – с железным условием исполнять. Все и замолчали – не в два, так в три счета, давя длинные фразы горлом, – только Паша, как всегда, ничего не заметил и продолжил, вертя головой, голосить: «Сами вы так называемая», но Аня ткнула его локтем, он вздрогнул и тоже затих, тяжело дыша.

Никита повторил:

– А учиться нам где?

Тихомирнова снисходительно объяснила:

– Этот вопрос будет решен в ближайшее время соответствующими инстанциями.

– Соответствующими чему? – спросил Никита.

– Соответствующими уровню вопроса, – ответила дама и тонко улыбнулась,

– То есть вы лишаете нас гарантированного Конституцией и вообще-то обязательного образования на срок, истечение которого и условия этого истечения просто не знаете.

Дама перестала улыбаться, повернулась всем организмом и посоветовала:

– Мальчик, не надо так со мной разговаривать. Как тебя зовут?

– Никита.

– Полным ответом, пожалуйста.

– Меня зовут Поливаев Никита Алексеевич, я живу в СССР, мне пятнадцать годиков.

– Ты, Никита, не паясничай. Никакого СССР нет давно, ваше рабочее поселение называется Ново-Ваховское, и никаких учебных учреждений, входящих в гарантированную Конституцией обязательную систему среднего образования, здесь нет.

– Учреждений нет, а дети есть. Куда смотрел департамент образования? – звонко воскликнула Наташа.