Противостояние. Том I - Кинг Стивен (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Ларри вдруг ощутил безумное желание вскочить, отбросив спальный мешок, и заорать: «Вернись, кто бы ты ни был! Мне плевать! Вернись!» Но неужели он на самом деле хочет рискнуть и слепо довериться кому-бы-то-ни-было? Оркестровая яма усилит его крик, его молящий вопль. А что, если те каблуки и впрямь вернутся, стуча все громче и громче в этой тишине, где даже сверчки не поют?
Вместо того чтобы встать, он снова улегся, свернувшись, как зародыш в утробе матери, и не выпуская из рук винтовку. «Сегодня я больше не засну», — подумал он, но через три минуты уже спал, а на следующее утро ни секунды не сомневался в том, что все это ему только приснилось.
Глава 42
Пока Ларри Андервуд отмечал праздник Четвертое июля, всего, лишь в одном штате от него Стюарт Редман сидел на большом камне у обочины дороги и ел свой завтрак. Услышав приближающийся звук моторов, он одним глотком прикончил банку с пивом и аккуратно закрыл крышкой картонную коробочку с крекерами «Риц». Винтовка, прислоненная к камню, стояла возле него. Он взял ее, снял с предохранителя и снова поставил рядом, чуть ближе к правой руке. Приближались мотоциклы — судя по звуку, небольшие. Двести пятьдесят кубиков? В мертвой тишине трудно было сказать, как далеко они сейчас. Может быть, милях в десяти, но только — может быть. Была еще уйма времени, чтобы продолжить завтрак, но ему не хотелось. Пока что пригревало солнышко, и мысль о встрече с человеческими существами была приятной. Он не видел людей с тех пор, как покинул дом Глена Бейтмана в Вудсвилле. Он снова глянул на винтовку. С предохранителя он ее снял потому, что человеческие существа могли оказаться кем-то вроде Элдера. Он поставил винтовку на место, возле камня, поскольку надеялся, что они будут похожи на Бейтмана — только хорошо бы не с такими мрачными прогнозами на будущее. «Общество вновь сформируется, — говорил Бейтман. — Заметьте, я не употребил слово „реформируется“. Это был бы скверный каламбур. Человеческая раса очень мало подвержена каким бы то ни было реформам».
Но сам Бейтман не желал стоять у истоков вновь сформированного общества. Он казался вполне удовлетворенным — пока, во всяком случае — прогулками с Коджаком, малеванием своих картин, возней в саду и раздумьями о социальных последствиях почти тотального самоуничтожения.
«Если вы вернетесь, Стю, и повторите ваше предложение „вылезти из берлоги“, я, возможно, соглашусь. Вот оно, главное проклятие человеческой расы. Социальное чувство. Христос должен был сказать так: „Воистину, когда бы ни собрались двое или трое из вас, какой-нибудь другой парень будет исходить дерьмом от зависти“. Хотите, я расскажу вам, в чем, с точки зрения социологии, суть человеческой расы? Я поясню это в двух словах. Покажите мне одного мужчину или одну женщину — и я покажу вам святого Дайте мне двоих — и они влюбятся друг в друга. Дайте троих — и они изобретут очаровательную штуковину, которую мы называем „обществом“. Дайте мне четверых — и они построят пирамиду. Дайте пятерых — и они сделают, одного изгнанником. Дайте шестерых — и они восстановят предрассудки. Дайте семерых — и за семь лет они развяжут войну. Возможно, человек и был создан по образу и подобию Бога, но человеческое общество было создано по образу и подобию Его оппонента, и оно всегда будет стараться вернуться к своему истоку».
Действительно ли это так? Если так, то помоги им, Боже. Совсем недавно Стю как раз много думал о своих старых друзьях и знакомых. Его память очень старалась приглушить, а то и вовсе стереть их непривлекательные черты: привычку Билла Хэпскомба ковыряться в носу и вытирать сопли о подошву своего башмака, кулачный метод воспитания своих ребятишек Норма Брюетта, практикуемый Билли Верекером чудовищный способ контроля за численностью кошек возле его дома — он давил хрупкие головки новорожденных котят каблуками своих ковбойских сапог «Рейндж Райдер».
Хотелось, чтобы на ум приходили только хорошие воспоминания. Например, как на рассвете они, затянутые в стеганые куртки и оранжевые безрукавки, выходили на охоту. Или играли в покер в доме Ральфа Ходжеза, и Вилли Краддок вечно жаловался, что он проигрывает четыре доллара, даже если имел двадцать в приходе. Или как они вшестером, а то и всемером, выталкивали на дорогу «скаут» Тони Леоминстера, когда он, надравшись в стельку, заехал в канаву. Тони крутился вокруг них и клялся Богом и всеми святыми, что вывернул руль, уворачиваясь от старого рыдвана, битком набитого работягами из Мексики. Господи, как же они тогда ржали! В памяти сохранился неиссякаемый поток шуточек на этнические темы Криса Ортеги. Или поездки в Хантсвилл к шлюхам, и тот случай, когда Джо Боб Брентвуд подцепил вошек и пытался доказать всем, что во всем виноват диван в гостиной, а не девка наверху. Чертовски хорошие были денечки. Может, их не сочли бы хорошими завсегдатаи ночных клубов, модных ресторанов и музеев, но, на взгляд Стю, они были замечательными. Он думал обо всех этих вещах, перебирал их в памяти снова и снова, как старый отшельник, раскладывающий пасьянс за пасьянсом из засаленной колоды карт. Больше всего на свете ему хотелось услышать человеческие голоса, увидеть кого-нибудь, иметь возможность повернуться к кому-то и сказать: «Ты видел когда-нибудь такое?» — когда случится что-то вроде того метеоритного дождя, который он наблюдал прошлой ночью. Он не был болтуном, но и одиночество ему не нравилось, никогда не нравилось.
Итак, он слегка выпрямился, когда мотоциклы наконец появились из-за поворота, и он увидел, что это две «хонды-250»: на одной сидел парень лет восемнадцати, а на другой — девушка, быть может, чуть постарше. Девчонка была в ярко-желтой блузке и светло-голубых джинсах «Levis».
Они увидели его, сидящего на камне, и обе «хонды» слегка вильнули, когда от удивления седоки чуть-чуть ослабили свой контроль. Рот у парня приоткрылся. Какое-то мгновение было неясно, остановятся ли они или просто промчатся мимо на запад.
Стю поднял свободную руку и дружелюбно сказал: «Привет!» Сердце тяжело стучало у него в груди. Он хотел, чтобы они остановились. Они затормозили.
На секунду его озадачила напряженность их поз. Особенно у парня; он выглядел так, словно ему только что ввели в кровь целый галлон адреналина. Конечно, у Стю была винтовка, но он не воспользовался ею, да потом, они и сами были вооружены: у него был пистолет, а у нее за спиной на ремне болталось маленькое охотничье ружье, делавшее ее похожей на актрису, не очень достоверно игравшую роль Патти Херст.
— По-моему, с ним все нормально, Гарольд, — сказала девушка, но парень, которого она назвала Гарольдом, не слезал с мотоцикла, глядя на Стю с удивлением и откровенной неприязнью.
— Я говорю, по-моему… — снова начала она.
— Откуда ты можешь знать это? — выпалил Гарольд, не отрывая глаз от Стю.
— Ну, я рад вас видеть, если это имеет какое-то значение, — сказал Стю.
— А что, если я не верю вам? — с вызовом бросил Гарольд, и Стю увидел, что тот дико боится. Боится Стю и своей ответственности за девчонку.
— Ну, тогда я не знаю. — Стю слез с камня. Рука Гарольда метнулась к кобуре с пистолетом.
— Гарольд, оставь это, — сказала девушка и замолкла. На мгновение все они, казалось, застыли в нерешительности, не в силах что-либо предпринять — комбинация из трех точек, которые, если провести соединительные линии, могли бы образовать треугольник, чьи точные очертания пока нельзя было предугадать.
— О-о-ох, — произнесла Фрэнни, опускаясь на поросший мхом пятачок возле вяза у дороги. — Теперь мне никогда не избавиться от мозолей пониже спины, Гарольд.
Гарольд утвердительно хмыкнул в ответ.
Она обернулась к Стю.
— Вы когда-нибудь проезжали сто семьдесят миль на «хонде», мистер Редман? Никому бы не посоветовала.
Стю улыбнулся и спросил:
— Куда вы направляетесь?
— А вам какое дело? — грубо осведомился Гарольд.
