Четыре. История дивергента - Рот Вероника (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
– Со мной было то же самое, – тихо произносит Амар. – Я мог управлять симуляциями. Но я думал, что это умею только я.
Я хочу сказать ему, чтобы он не выдавал себя и хранил свой секрет от окружающих. Но лихачи относятся к тайнам не так, как альтруисты. Те будто созданы под копирку и вечно прячутся за улыбками и стенами своих аккуратных домишек.
Амар странно смотрит на меня. Может, он чего-то ждет? Я неловко переминаюсь с ноги на ногу.
– Возможно, мне не стоило хвастаться, – бурчит он. – Во фракции Лихачества, как и в других фракциях, не любят тех, кто выделяется. Просто здесь все не настолько очевидно.
Я киваю.
– Наверное, это просто счастливая случайность, – замечаю я. – Поэтому я и смог выбраться через ту дверь. Вероятно, в следующий раз в симуляции все будет, как обычно.
– Точно, – как-то вяло соглашается Амар. Очевидно, я его не убедил. – Что ж, тогда в будущем постарайся не совершать ничего невозможного, ладно? Взгляни в лицо своему страху с логической точки зрения. Между прочим, логика всегда вносит смысл, вне зависимости от того, боишься ли ты или нет.
– Конечно, – отвечаю я.
– Ты ведь сейчас пришел в себя, верно? Сможешь добраться до спальни?
Я хотел ответить, что мог бы дойти и без его помощи, но вместо этого я молча киваю. Он доброжелательно хлопает меня по плечу и возвращается обратно.
Меня гложут мысли о том, что отец не должен был предупреждать меня насчет осознания реальности во время симуляции хотя бы потому, что это противоречит правилам фракции. Он постоянно ругал меня за то, что я позорю его перед всеми альтруистами, но он никогда не подсказывал мне, как избежать ошибок. До этого случая. Прежде он никогда не смотрел на меня в упор, пока я не обещал сделать, как он говорит. Странно осознавать, что он как-то старался защитить меня. Может, Маркус не совсем годится на роль чудовища, которое я всегда представляю в своих самых страшных кошмарах?
По дороге в спальню я слышу шум в конце коридора и невольно оглядываюсь. Там очень темно, а до меня как будто доносятся тихие шаркающие шаги, которые двигаются в противоположную сторону.
Шона подбегает ко мне в столовой за ужином и сильно ударяет по руке. Она улыбается во весь рот, и мне кажется, что улыбка сейчас разрежет ее щеки. Ее правый глаз слегка опух – скоро там появится синяк.
– Я выиграла! – восклицает она. – Я делала все, как ты сказал – врезала ей в челюсть в первую же минуту, и она выбыла из игры. Она успела ударить меня в глаз, потому что я ослабила защиту, но потом я хорошенько избила ее. У нее пошла кровь из носа. Это было классно.
Я ухмыляюсь. На удивление приятно знать, что у человека, которого ты чему-то научил, был удачный поединок.
– Молодец, – хвалю ее я.
– У меня бы ничего не получилось без твоей помощи, – верещит Шона.
Однако теперь она улыбается уже по-другому – мягче, не так безумно и более искренне. Она встает на цыпочки, целует меня в щеку и отстраняется. Я таращусь на нее. Она смеется и тащит меня к столу, где сидят Зик и другие лихачи. Моя проблема заключается не в том, что я Сухарь. Суть в том, что я не знаю, как расценивать подобные жесты и что они значат для лихачей. Шона – красивая и забавная. Если бы мы были во фракции Альтруизма и она бы мне нравилась, я бы согласился поужинать с ее семьей, услышал бы, в каком благотворительном проекте она участвует, и вступил бы туда тоже. Но я совершенно не представляю, как такое происходит в Лихачестве. Я даже не понимаю, нравится ли она мне по-настоящему. Я решаю, что она не должна меня отвлекать. По крайней мере, не сейчас. Я беру тарелку и сажусь, чтобы поесть. Столовая гудит от болтовни и смеха. Все поздравляют Шону с победой и показывают пальцем на девушку, которую она побила. Та устроилась за дальним столом, ее лицо сильно опухло. В конце ужина, пока я тыкаю вилкой кусок шоколадного торта, в зал заходит пара женщин из Эрудиции. Им далеко не сразу удается добиться от лихачей тишины. Этому не способствует даже внезапное появление эрудитов – лихачи продолжают перешептываться и ерзать на своих местах. Их шум напоминает мне звук шагов вдалеке.
Эрудиты садятся рядом с Максом, больше ничего не происходит, и снова начинаются разговоры. Я в них не участвую и продолжаю тыкать вилкой в торт, наблюдая за окружающими.
Макс встает и направляется к Амару. Они что-то напряженно обсуждают, а затем идут к нашему столу. Ко мне.
Амар подзывает меня. Я оставляю свой почти пустой поднос.
– Нас с тобой вызвали для оценки, – говорит он.
Его рот, вечно растянутый в улыбке, теперь превратился в узкую горизонтальную линию, а его энергичный голос звучит монотонно.
– Оценка? – переспрашиваю я.
Макс ухмыляется.
– Результаты твоей симуляции немного отклоняются от нормы. Наши друзья из секции Эрудиции… – он умолкает, а я таращусь на женщин-эрудитов через его плечо.
С содроганием я понимаю, что одна из них – Джанин Мэтьюз, важный представитель фракции Эрудиции. На ней – накрахмаленный синий костюм, а ее очки – символ эрудитского тщеславия – висят на цепочке на шее.
– Они пронаблюдают еще одну симуляцию, чтобы убедиться, что необычный результат был получен не из-за сбоя в программе, – продолжает Макс.
В итоге Амар проводит нас в комнату симуляции.
Я вспоминаю, как пальцы моего отца стиснули мою руку, слышу его тихий голос, когда он говорил, чтобы я не вел себя странно во время моего индивидуального испытания. Мои ладони покалывает, а это означает, что я нахожусь на грани. Я вот-вот начну паниковать. Я не могу говорить, поэтому просто смотрю на Макса, потом на Амара и киваю. Не понимаю, что странного в том, чтобы осознавать нереальность симуляции, но знаю, что здесь нет ничего хорошего. Я догадываюсь, что со мной действительно что-то не то, иначе Джанин Мэтьюз никогда бы не пришла сюда, чтобы просто понаблюдать за моей симуляцией. Мы направляемся в комнату симуляции, а Джанин и ее, как я полагаю, ассистент переговариваются позади нас. Амар открывает дверь, и я вновь переступаю порог.
– Я сбегаю за дополнительным оборудованием, – говорит Амар. – Скоро буду.
Джанин меряет комнату шагами с задумчивым выражением лица. Я с подозрением отношусь к ней, как и все альтруисты, – нас учили опасаться тщеславия и жадности эрудитов. Хотя, видя ее теперь, я понимаю, что не всё, чему меня учили, было правильно. Женщина-эрудит, научившая меня разбирать компьютеры во время дежурств в классе, не была ни тщеславной, ни жадной. Возможно, то же самое можно сказать и о Джанин Мэтьюз.
– Ты записан в системе под псевдонимом Четыре, – внезапно произносит Джанин. Она останавливается и складывает руки перед собой. – Что меня озадачивает. Почему ты не зарегистрирован как Тобиас?
Разумеется, ей давно известно, кто я такой. Ну да, конечно. Она ведь из эрудитов и знает абсолютно все. Я чувствую, как мои внутренности сжимается, а к горлу подкатывает ком. Она назвала мое настоящее имя и наверняка общалась с моим отцом, а если она видела одну из моих симуляций, она также проникла в самые темные уголки моей души. Ее ясные, почти бесцветные глаза встречаются с моими, и я отвожу взгляд.
– Я хотел начать все с чистого листа, – отвечаю я.
Она щурится.
– Я ценю твою решительность. Особенно учитывая все, через что ты прошел. – Ее голос звучит почти нежно. И ее тон меня сердит.
Я пристально смотрю в ее глаза.
– Я в полном порядке, – холодно говорю я.
– Естественно. – Она слегка улыбается.
Амар прикатывает в комнату тележку, на которой лежит целая куча проводов, электродов, компьютерных деталей. Я опять сажусь на стул с откинутой спинкой, кладу руки на подлокотники, а остальные подключаются к просмотру моей симуляции. Амар подходит ко мне с иглой, и я не шевелюсь, а она вонзается мне в шею.
У меня смыкаются веки, и мир исчезает.
Когда я открываю глаза, то вздрагиваю. Я стою на крыше безумно высокого здания, прямо рядом с выступом. Далеко внизу – твердый тротуар, улицы пусты, нет никого, кто помог бы мне спуститься. Ветер бьет меня со всех сторон, и я отклоняюсь назад, падая на крышу из гравия. Мне не нравится находиться здесь, наверху, видя пустое безграничное небо, напоминающее мне, что я очутился в самой высокой точке Города. Я помню, что за мной наблюдает Джанин Мэтьюз, поэтому я бросаюсь к двери, ведущей вниз, пытаясь ее открыть. Я лихорадочно думаю, что делать дальше. Раньше, чтобы побороть страх, я бы просто спрыгнул с крыши, зная, что я просто попал в симуляцию и на самом деле я не умру. Но остальные лихачи никогда бы не повели себя так на моем месте – они нашли бы безопасный способ спуститься.
