Восковые фигуры - Сосновский Геннадий Георгиевич (версия книг .TXT) 📗
— Потому что я не хочу продолжения, выполненного в металле! Я хочу твоего продолжения, выполненного… в любви! — Она заговорила, волнуясь: — Вот почему я обязана подумать и о нас. Чтобы твое вмешательство не обернулось бедой — для тебя, для меня и… для него тоже!
— Для него, это для кого? — рассеянно поинтересовался Герт.
— Для нашего сына, конечно, когда он родится.
— Надеюсь, это произойдет не завтра?
Она не ответила на шутку, лишь досадливо повела плечом.
— А знаешь, что сказала экспресс-машина? Вот слушай: она сказала — наш ребенок, если он родится, станет гениальным человеком, имя его будет прославлено в веках, и, как всякий гений, он будет распят на кресте. Но даже не это меня страшит, это далеко. Там были слова «если родится». Существует, значит, какое-то условие, и если оно не будет соблюдено тогда…
Он долго пребывал в молчаливом размышлении и наконец сказал:
— Я одно знаю твердо: никакая моя идея, даже та, которой я отдал всю свою жизнь, не стоит единственной твоей слезинки.
— Это правда? Ты не лукавишь? — Уилла напряженно ждала ответа.
— Правда! Поэтому обещаю тебе не совершать ничего, что шло бы вразрез нашим убеждениям, твоим и моим! Клянусь!
Чуть запрокинув голову, так что тонкий профиль ее вычертился на фоне неба, она с радостной надеждой искала на его лице правду, а не притворство во имя обоюдного мира, уже готовая верить и все еще боясь обмануться. С соединенными руками, в порыве счастливой близости они были похожи на юную влюбленную пару — минутная размолвка была забыта.
А что же Пискунов? Что-то стронулось в его душе в тот миг. В жизни человека бывают мгновенья, словно отмеченные роком. Случайная встреча, взгляд, чей-то поступок, слово — и вот уже руль судьбы повернулся, круто изменилась жизнь. Куда поплывет теперь корабль, к каким берегам? Любовь пришла внезапно. Сейчас он видел не образ, созданный им самим, а живую реальность. С неизъяснимым блаженством он всматривался в нее, впитывал всю целиком — безумие, внезапный порыв, от которого трепещет и цепенеет сердце. Слезы счастья навернулись у него на глаза. И она, интуитивно чувствуя чужое присутствие, с невниманием посмотрела туда, где пряталась наша троица. Вдруг что-то внезапно открылось ей, и она, следуя взгляду, смотрела теперь прямо на Пискунова, глаза в глаза, с легким недоумением и досадливой полуулыбкой: ведь она другому принадлежит, зачем же эти бесполезные флюиды? Затем прищурилась с веселой насмешливостью, как бы удивляясь чему-то, а затем вздохнула украдкой и призадумалась — и это последнее маленькое движение души подарило ему каплю надежды.
Герт, настороженный, привлек к себе свою спутницу, словно оберегая от грозящей опасности. И она послушно, податливо прильнула к нему всем телом, даже чуточку демонстративно, а сама успела бросить на Пискунова тайный лукавый взгляд. О женщины, кто их поймет! Руо прервал эту сентиментальную сцену, сообщив о готовности всех систем, соответствии их параметрам данного времени. Это означало, что можно двигаться дальше.
— Убрать земное притяжение! — последовал короткий приказ пришельца.
Уилла, однако, и не думала трогаться с места.
— А меня уж и спрашивать не надо! — воскликнула она с оттенком досады. — Я, между прочим, искупаться хочу. Путешествие было не таким уж легким!
Спорить не стали. Молча сели на чемоданы. Герт воспользовался вынужденной паузой и позволил себе слегка расслабиться, отдавшись спокойному созерцанию. А Уилла разулась, побежала к реке и попробовала ногой воду. Ветер пронесся, вздымая легкую зыбь. Солнце, как бы поощряя к смелости, расправило во всю ширь золотые крылья — ослепительные дали открылись взору. Хорошо было на земле в этот час. Женщина, радостно вскрикнув, вошла поглубже. Живые, трепетные блики скользили по дну. Нельзя было не засмотреться, как струится под ногами зеленый поток — мохнатые мордочки водорослей трогали ее с деликатным любопытством. Внезапно Уилла подбросила ладонями воду и побежала обратно. Герт лишь поднял глаза, когда, сбросив одежду, она помахала ему рукой и, нагая, помчалась к реке…
Григорий охнул, крякнул, толкнул Пискунова.
— Михайло, бабенка-то, ты глянь! Никак того… без ничего? Да неужто? Ах, мать честная! Старухе своей скажу — глаза выцарапает, не поверит. Поплыла, нырнула! Ну спектакль!..
Будущий гуманитарий слепо шарил руками по земле, искал бинокль, который выронил, а взглядом прилип к реке; все порывался бежать, спасать, Григорий держал его за брючный ремень.
Отчаянная пловчиха и в самом деле внушала страх. То исчезнет надолго, и смыкается над ней река, будто навеки похоронив, то вынырнет совсем в другом месте, где и не ждешь, запрокинув смеющееся лицо. Сильные взмахи рук уносят ее все дальше и дальше. Видно, ей доставляло удовольствие бороться с течением, довольно сильным в этом месте, а Пискунову показалось, она не прочь и поиграть на нервах. Но вот Уилла выбежала из воды — возглас облегчения вырвался из уст незадачливых созерцателей. А она тряхнула головой — волосы взлетели, опоясав лицо и шею, а ноги под веселую собственную песенку стали выделывать такое, что не снилось и резвым школьникам из младших классов.
Григорий навалился на Пискунова, азартно тыкал в бок костяным кулаком.
— Михайло, ты глянь, ты глянь! Бабенка-то! Это чего же она творит… Ножками-то сучит… Ай, окаянное зелье! Вовек не видывал!
Первокурсник забыл про свой нос и двинулся вперед, как во сне. Двое других наступали ему на пятки. Откровенно пялиться казалось все же неудобным, и тут Вася всех рассмешил и тем разрядил обстановку — грохнулся во весь рост, зацепившись ногой за камень, набил себе шишку. Не подвел и Григорий, с перепугу что ли так затянулся махрой, что когда выдохнул содержимое своих прокуренных легких, трое рыбаков исчезли за облаком, как за дымовой завесой.
Уилла была, видимо, польщена повышенным вниманием к своей особе. Набросив на себя халат, Предупредительно поданный роботом, говорила посмеиваясь:
. — Какие-то они тут все возбужденные, не пой му отчего. — Долго и прилежно расчесывалась у воды, стараясь поймать свое отражение. Но сквозь небесную гладь просвечивал все тот же нежный и горячий взгляд. — Милый, ты обратил внимание, один смотрел на меня очень пристально, довольно славный мальчик! Тонкие черты лица…
Герт улыбкой прикрыл ревнивое неудовольствие.
— Впредь, по крайней мере в этом, надо поступать по законам данного времени, иначе мы будем постоянно попадать в смешное положение. Они здесь нас просто не поймут.
— Да, милый! — беззаботно согласилась Уилла и вдруг осеклась, перехватив его взгляд. — Не понимаю… Я сделала что-то не так?
— Вы вели себя легкомысленно и даже безнравственно, — отчеканил робот. — Извините, вы просто идиотка! Хорошо, что мы можем выключать изображение, не хватало еще вытаскивать вас из отделения милиции! Влепили бы срок за нарушение общественного порядка!
— Что он такое говорит?
Герт засмеялся.
— Не обижайся. Руо очень точно выполняет программу оценки по местной шкале. Но танец юной Афродиты был прекрасен!
— О Боже! — Уилла покраснела. — Значит, меня осудили они, эти люди? Почему же ты не остановил, не предупредил?
— Не стоило лишать тебя удовольствия. — Герт отвел глаза, прятал усмешку иронического понимания: дело вовсе не в чрезмерном переутомлении, захотелось покрасоваться перед местными аборигенами, произвести впечатление. Цель эта, конечно, достигнута.
— Я должна была стыдиться, да? Но чего? Своей наготы? Стыдиться следует безобразных мыслей, поступков…
Уилла чуть не плакала от досады, а робот надвинул шляпу на самый нос и невинно ковырял песок прутиком, боясь, как бы Уилла не прочитала выражения откровенного злорадства на его лице.
Трое рыбаков отошли довольно далеко. Озадаченный Пискунов размышлял над странным видением. Никогда еще реальность и вымысел не смыкались так тесно, не были так похожи на правду. И хотя он понимал, что все это в сущности бред (разве не описал он сам в своем романе подобную же романтическую историю появления пришельцев), его все сильнее одолевали сомнения, а в душе загорелся неистовый свет надежды — надежды на чудо.
