Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович (лучшие книги txt) 📗
Гордился и тем, что в офисах женщины обычно работают, обнаженные до пояса, не говоря уже о вечеринках, дискотеках, фитнес-центрах, кафе или парках отдыха. Правда, возгордиться слишком уж не удалось, как-то забрел в кабинет к Цибульскому, у него на стене огромный лист ватмана, жирным фломастером начертаны странные лестницы, похожие на ветвистые молнии. Каждый корешок несет обозначение, я подошел ближе, всматриваясь. Цибульский наблюдал с победной улыбкой.
— Ну как, нравится?
— Да так, — ответил я неопределенно, — просто еще не понял, что за схема. Катание на коньках — понятно, а что такое скайфайт, к которому идет ниточка? При чем тут дельтапланеризм, если от него стрелка к дайвингу, а дайвинг, если мне память не слишком изменяет с кем попало, что-то вроде ныряния в воду…
Он слушал с победоносной улыбкой.
— Тепло-тепло… Но все же приятно встретить такого невежу.
— Почему?
Он ухмыльнулся.
— А покуражиться собственным превосходством?
Я развел руками.
— Над такой овцой? Нет славы в превосходстве над таким ничтожным соперником. Да и не соперник я…
Он сразу посерьезнел.
— Не принимай всерьез. Это я шучу так. Нестандартно? Да все мы здесь нестандартные. Ты тоже. А схема эта просто показывает наглядно, сколько и какие виды спорта появились в последнее время.
— Дельтапланеризм — это в последнее время?
Он покровительственно усмехнулся.
— В твоем возрасте может казаться, что и компьютеры были всегда. Да, дельтапланеризм придумали на моей памяти. Как и подводное плаванье с аквалангами. Маски и ласты тогда же изобрели, я уже заканчивал вуз. А вот серфинг, роликовые коньки, скейт, сноубординг — совсем уж новинки. Сейчас вот думаю, где разместить на листе все эти суперновые виды спорта, когда прыгают на велосипедах и мотоциклах, перебираются на малой скорости через препятствия…
Я подумал, сказал осторожно:
— Входит в моду лазанье по стенам… Начинали сперва карабкаться просто по стенам высотных домов, а сейчас строят специальные стены! С крохотными выступами, за которые можно ухватиться только кончиками пальцев…
Он кивнул.
— Знаю-знаю. Уже разместил, смотри!.. Но за ним еще есть пустое место…
— Как это?
Он сказал смущенно:
— Я вывел формулу, сейчас она проходит обкатку, так что еще не совсем идеальна… Словом, когда у молодежи появляется какой-нибудь новый вид времяпрепровождения, я тут же рассчитываю: есть ли у него будущее. Более того, возможны ли ростки к новым видам спорта?
Я вспомнил, что уже видел не раз какие-нибудь смешные, нелепые, а чаще всего просто дурацкие соревнования, самое простое из который — бег в мешках, бег с огромным куском сыра или бег через километровую полосу, заполненную липкой грязью до пояса. Некоторые из этих соревнований выказывают удивительную живучесть, как, к примеру, соревнования лесорубов Канады: кто быстрее срубит и распилит дерево, но они вот уже триста лет остаются развлечением сугубо местным, а есть такая дурь, как лазанье по стенам, что, вчера родившись, сегодня уже охватила эпидемией половину населения земного шара, а завтра будет настойчиво стучать в двери Олимпийского комитета.
Он наблюдал за мной заинтересованно, я наконец догадался:
— Значит, ты мониторишь появление новых видов спорта?
— Бери шире, — ответил он скромно, — развлечений.
— Развлечений, — повторил я, — которые можно ввести в ранг спорта?
Он кивнул.
— Так. Но это не все, малыш.
Я сжал челюсти, не терплю, когда меня так называют, хотя ростом я в самом деле не слишком, да и по возрасту здесь, пожалуй, самый молодой.
— А что еще?
— Подумай, — предложил он. — Мы все здесь для того, чтобы думать.
По мне словно прошел разряд электрического тока. Я вздрогнул, прошептал:
— Ты еще и пробуешь создавать их сам…
Он горделиво улыбнулся.
— В точку. Более того, на этой карте два вида спорта, которые придумал я и умело внедрил в массы. Если угадаешь с первого раза — с меня пиво.
Я повернулся к стене с ватманом, скрывая волнение. Волосы зашевелились от суеверного ужаса и великого почтения. Господи, с какими титанами мне посчастливилось работать бок о бок! Подумать только, эти люди создают то, чем часть человечества начинает заниматься с великим удовольствием, а другая часть, побольше, с интересом следит за соревнованиями, болеет, комментирует, пишет в блогах, создает группы поддержки и фанатские команды для битья морд идиотам, что болеют за соперников.
— Вот это, — сказал я, — а еще вот… нет, вот это!
Он выглядел сконфуженным.
— Что, такие плохие? Уступают другим?.. Как удалось вычислить?
Я сказал милостиво:
— Нет, не уступают. Просто ты их выписал чересчур тщательно. С великой любовью, как каллиграф. А остальные — просто надписи.
Он сказал с облегчением:
— Все равно с меня пиво. И всем скажу, что я в споре проиграл.
Комп довольно заурчал, увидев меня на пороге кабинета, огромный экран вспыхнул приглашающе, но я опустился в кресло и бараньим взглядом уставился в стену напротив. Хороший щелчок по задранному носу, ничего не скажешь. И хотя я не слишком еще и задираю, но все-таки счел себя уникальным, но вот с виду такой ржущий и пустоголовый Цибульский создает новые виды спорта и развлечений, что охватывают весь мир быстрее, чем мое дурацкое движение голосисечников, и держится предельно скромно.
Не думаю, что Тарасюк, Жуков, Арнольд Арнольдович или Орест Димыч ему уступают, да и остальные, с кем мне приходилось сидеть за столом хотя бы во время обеда, в каждом слове и жесте демонстрируют блестящий ум и умение смотреть далеко за горизонт.
— За работу, — сказал я себе зло. — Ишь, расслабился, уникум из Бобруйска…
Глава 8
Неделя за неделей, месяц за месяцем летят, как с деревьев листья. Я вкалывал, не обращая внимания на смену дня и ночи, весны и лета, на мелькающие за окном то снег, то желтые от цветущих одуванчиков поля.
Однажды на экране мигнула иконка с лицом Глеба Модестовича, тут же звякнул сигнал, на весь экран высветилась его раскудлаченная голова. Стекла очков блестят так, что глаз не видно, а кажется, что в глазных впадинах полыхает яростное пламя.
— Евгений, — произнес он коротко, — зайдите ко мне.
Я вскочил.
— Есть, хозяин! С мячиком?
Он поморщился.
— И кто это вас апает, такого несерьезного?
— Не знаю, — ответил я. — Думал, что вы. Бегу!
В коридоре пусто, я в самом деле пробежал, чувствуя в себе застоявшиеся силы. Однако перед дверью кабинета главы фирмы я перешел на шаг, поправил одежду и постучал четко и аккуратно.
— Входите, Женя.
Переступил порог кабинета я с некоторым душевным трепетом, что не покидает с первого же дня. Казалось бы, должен привыкнуть, но благоговения не уменьшается. Напротив, все больше убеждаюсь в могуществе корпорации, с этим осознанием растет и почтительный трепет, едва подумаю, в какой фирме работаю.
Глеб Модестович поднял голову от бумаг на столе, лицо слегка осунувшееся, под глазами темные мешки, но взглянул достаточно приветливо.
— А, Евгений… Садись, дорогой. Как здоровье?
— Спасибо, не жалуется.
— Ха-ха, отлично. А я вот такого сказать не могу. Увы, все наше могущество не спасает нас от старости, ветхости и, увы, отбрасывания копыт. Или, как говорят ныне, склеивания ласт.
— Медицина двигается гигантскими шагами, — сказал я с глубоким сочувствием. — Каждый день сыплются открытия…
Он ухмыльнулся.
— К счастью, не только в медицине. Вот у меня на столе целый перечень… Надо решить, какие разрабатывать, какие притормозить, какие нам безразличны… Как тебе работа в фирме?
Я ответил с жаром:
— Чудо!
— В каком смысле?
— Даже мечтать не мог о работе в такой… организации!
Он уловил, что слово «фирма» я заменил на слово «организация», но не подал виду, скупо улыбнулся.
