Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович (лучшие книги txt) 📗
— А что, — спросил он удивленно, — разве интерес упал?
— Нет, — ответил я.
— Так в чем же…
— Упадет, — ответил я быстро.
Он посмотрел поверх очков.
— Уверены?
— Да.
— Почему?
— Слежу за тенденциями, — сообщил я. — Пошла волна интереса к здоровью. Такая, что из-за нее, кто бы подумал, даже в мировой экономике некий перекос! А в Европе и США вообще черт-те что… Героями становятся не чемпионы мира, а какие-то дряхлые бабки. Вся заслуга их в том, что прожили сто или больше лет. У них берут интервью, их фотографии печатают в таком формате, что раньше разве что Марадону… Да и антидопинговые скандалы всем надоели! А при разрешении использовать любые медикаменты спорт снова станет честным и чистым. И тот, кто раньше отваживался использовать тайком допинг, теперь не будет иметь преимущества над «честными». Теперь на эту ерунду будут обращать внимания меньше, чем на ориентацию спортсмена.
Он кивнул.
— То есть вы хотите с допингом сделать то же самое, что с легализацией блядства?
— То не я легализовал, — ответил я быстро, — я только… предложил сделать еще пару шажков в том же направлении.
— И успешно внедрил, — сказал Гадес, и я не понял, с осуждением или одобрением. — Ну… я не против. Просчитай последствия…
— Уже просчитал!
— Да? Быстрый, как электрический веник… Ладно, действуй. Наблюдать не буду. Но если сорвешься — сорву голову.
Я вышел на подгибающихся ногах.
Через месяц я уже, как вызванный на пожар, летел в Москву, где собрал группу специалистов и натаскивал их на подготовку к президентским выборам, ибо «безопасность и стабильность» — вот наш лозунг!
Как-то вечером я проезжал мимо автосалона, там на открытой площадке новая модель «Роллс-Ройса», народ собрался, ахают. Времени у меня с запасом, я быстро подал в правый ряд, припарковался, умело оттеснив какое-то существо на китайской штуке удмуртской сборки.
Этот «Роллс-Ройс» в самом деле вобрал в себя все достижения науки, техники и дизайна, сплавил воедино и произвел такое чудо. Я обошел вокруг, позаглядывал в окна, а в голове простучала мысль, что вообще-то пора менять как модель, так и саму машину. Макгрегор напоминает, чтобы мы всегда шли в ногу. На Вульфа, который привык к своему допотопному «Ниссану» и не желает с ним расставаться, смотрит очень неодобрительно.
Цена оказалась вполне приемлемой, всего четыреста тысяч евро. Я прошел к старшему менеджеру, быстро оформил заявку. Этот экземпляр продать не могут, выставочный, однако если господин желает, то поставят меня на очередь, и уже через пять-шесть месяцев я стану обладателем этого уникального автомобиля.
— Ставьте, — ответил я, прекрасно понимая, что стану владельцем уже завтра или послезавтра, как только после моего звонка очередной автомобиль соскользнет с конвейера и пройдет стадию ручной сборки.
Да, кстати, почему ждать до завтра-послезавтра? Попробуем напрячь наше бюро обслуживания…
Я сделал всего пару звонков, переждал, съездил по делу, а когда возвращался, позвонил начальник отдела сервиса и сообщил ликующе, что я могу забрать понравившуюся мне машину, все документы уже оформляют.
Вообще-то, размышлял я, выруливая на «Роллс-Ройсе» на шоссе, по четыреста тысяч евро также «Майбах» и «мерс», но чем-то слово «Роллс-Ройс» больше ласкает слух. Очень уж красивая и незапятнанная репутация, великая и славная история, на нем ездили короли и президенты, а «Майбах» какая-то темная лошадка. Репутация же «мерса» надолго испорчена бандитами, что избрали его «своим авто», это стало нарицательным: если на «мерсе» — то обязательно бандит, а еще подгадили политики, мало отличимые от бандитов, тоже предпочитают «мерс», так как привыкли, будучи бандитами.
Полдня я разбирался с почтой, даже нам забрасывают спам, потом вызвал Жукова, Роберта Панасовича и Ореста Димыча, раздавал им задания, я предпочитаю работать вживую, если удается, мне почему-то предпочтительнее видеть лица.
Заглянул Глеб Модестович, послушал, насколько умело руковожу начальниками отделов. Потом вбежал ликующий Арнольд Арнольдович, потрясая над головой распечатанными листками.
— Вот! — сказал он с торжеством. — Все данные по пшенице К-578.
— Последняя модификация? — спросил Жуков недоверчиво.
— Да. Уже пришла. Смотрите, с повышенным содержанием меди, цинка, йода, а также с антибиотиками, которые остановят развитие холеры и прочих кишечных заболеваний. Рекомендуется в первую очередь завезти в Индию и прочие жаркие страны, где холера бывает часто…
Жуков взял листок, Тарасюк смотрел через его плечо, Арнольд Арнольдович с энтузиазмом заговорил о следующей модификации, что позволит накапливать в зернах вещества, препятствующие развитию онкологических заболеваний, я слушал внимательно, а когда ощутил, что можно и мне вякнуть, сказал почтительно:
— Простите, а как насчет «зеленых»? Снова бьют тревогу, что модифицированные продукты могут быть опасными…
Все промолчали, только Жуков спросил иронически:
— Насколько?
Я развел руками.
— Точных данных еще нет, модификация началась сравнительно недавно. Однако…
— Ну-ну, — подбодрил он.
— Многие, в том числе и видные ученые, утверждают, что это может негативно отразиться на здоровье будущих поколений.
Я не понял, почему все сдержанно заулыбались, а добрейший Глеб Модестович просто похлопал меня по плечу:
— Не переживайте, юноша.
— Вы имеете в виду, что беспокойство не имеет под собой почвы? — переспросил я. — Есть данные, что все будет в порядке?
Все снова улыбнулись и углубились в изучение анализа нового сорта пленницы. Глеб Модестович развел руками.
— Нет, дорогой Евгений… который теперь чаще Юджин, ха-ха, я не это имею в виду.
Я решил быть настойчивым, а то впечатление, что от меня что-то скрывают, поинтересовался:
— А что?
Он вздохнул.
— А подумайте сами. Просто подумайте. И… возможно, поймете. Вам самому так будет интереснее.
Последнее он добавил, чтобы я не обиделся, а то это «возможно» прозвучало двусмысленно, а так вроде бы интеллектуальная игра, хотя ничего загадочного в этом нет. Если на мой взгляд.
Я сделал вид, что тоже углубился в колонки цифр, как будто что-то понимаю в них, ну не мое это дело — цифры, я оперирую массивами понятий и определений, а цифры — это уже воплощение, это черная, хоть и очень квалифицированная работа виднейших ученых, лауреатов международных и нобелевской премий.
Однако позже в своем кабинете вернулся мыслями к странному разговору. Первое, что просится в голову — это стремительный расцвет науки и техники, что уже через пару-тройку десятилетий резко изменит жизнь и, возможно, начисто искоренит все болезни. В этом случае все опасения насчет того, что нынешняя пшеница испортит жизнь нашим праправнукам, — лишены основания. Генетические нарушения наука начнет исправлять уже лет через двадцать, нечего трястись за здоровье прапраправнуков. Они в любом случае будут здоровее и совершеннее нас…
Я вроде бы чувствовал успокоение, во всяком случае, сообщил себе, что все в порядке, однако где-то в глубине сознания ворочается беспокойная мысль, что Глеб Модестович имел в виду что-то совсем иное.
