Шеврикука, или Любовь к привидению - Орлов Владимир Викторович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
26
Днем Шеврикука из окон Уткиных наблюдал движение по двору Крейсера Грозного. Обняв за плечи любителя марафонских пробегов Такеути Накаяму, Сергей Андреевич Подмолотов просвещал японца. За ними следовал или, скорее, понуро плелся освобожденный от исторической фанеры бывший соцсоревнователь Свержов. Дударев отсутствовал, а желание узнать, вывел ли Крейсер Грозный Дударева на покровское привидение, у Шеврикуки не возникло.
В половине двенадцатого Шеврикука в квартире бакалейщика Куропятова задумался: а во что тень Фруктова одеть. Он уже забыл, какой у Фруктова был гардероб. Костюм, а может, и два костюма Фруктов, несомненно, имел из-за необходимости ходить в присутствие. Но Радлугина вид Фруктова в костюме и при галстуке, пожалуй, мог ввести в заблуждение: а вдруг успехи отечественной науки таковы, что она и давнего покойника способна поставить на ноги. И другие люди, верящие в ваучер, присоединились бы к такому мнению. А Шеврикуке требовалось именно привидение. В простыню, что ли, его завернуть и снабдить тихим мерцанием? Опять же Радлугин Фруктова в простыне и в тихих мерцаниях мог бы просто не признать. Но ведь был у Фруктова ношеный махровый халат и были стоптанные шлепанцы. Бакалейщик Куропятов уже спал. Шеврикука неслышно прошел к стене, возле которой на несуществующем нынче диване упокоился прежний квартиросъемщик, и ради упражнения прикинулся Фруктовым в махровом халате и шлепанцах на босу ногу. Затем он направился в ванную и взглянул в зеркало. Волосы у Фруктова должны быть взлохмачены, посчитал Шеврикука, а щеки неделю небриты. Теперь найденный облик можно было передать тени, самому же невидимым гулять рядом с ней. Но сразу же выяснилось, что самому прикинуться Фруктовым было проще, нежели обрядить тень и тем более управлять ею. Голова тени Фруктова вздрагивала, дергалась, конечности же его – руки и в особенности ноги – еле двигались, халат вот-вот мог свалиться с плеч, и Шеврикука покрепче стянул на животе тени похожий на веревку пояс. «Ну пусть для начала изображение будет смутным», – решил Шеврикука, при этом будто бы делая чему-то уступку. С усилием он подвел тень Фруктова к ложу Куропятова и повелел ей пощекотать травинкой ушную раковину бакалейщику. Куропятов зашевелился, замычал, приподнял голову, потряс ею, желая отогнать муху, открыл глаза, уставился на Фруктова, пробормотал: «Дробленый рис… Рис дробленый… Мешок… Два мешка…», голову уронил и заснул. Удивило Шеврикуку то, что губы Фруктова вздрогнули и даже был выдавлен звук, а рука тени поднялась к переносице и стала ощупывать ее. Более нарушать забвение Куропятова Шеврикука не стал и сквозь жилище Мити Мельникова опустил тень Фруктова в квартиру Радлугиных.
Супруга Радлугина почивала, а сам Радлугин наблюдал политические дебаты. При свете ламп и скандальном шуме телевизора проходы вблизи Радлугина тени Фруктова не вызвали в добродетельном гражданине никаких чувств. Раздосадованному Шеврикуке пришлось, хотя это было противу правил, погасить свет и убавить звук телевизора. Он сейчас же учинил громыхание посуды и металлических предметов на кухне и в коридоре, Радлугин вскочил в недоумении, тогда Шеврикука и направил ему навстречу тень Фруктова. Загубленный чиновник в махровом халате трудно, совершая судорожные движения, набрел на Радлугина, рухнувшего в кресло, и спросил: «Где мои очки?» Сначала зашевелились его губы, опять раздалось некое сипение и клокотание, но следом было произнесено внятное: «Где мои очки?» Совершенно неожиданно и для Шеврикуки. О том, что Фруктов носил очки, он, оплошав, забыл. Радлугин взвыл, в испуге глядел на смутно-белое, направленное ему в грудь (руку? палец?), и потом стал стремительно уверять, что он честный, что очки в доме не держит, что чужие очки не брал, не берет и не будет брать. «Где мои очки? – угрюмо повторял Фруктов. – Где мои очки?» В дверном проеме появилась супруга Радлугина в розовой ночной рубашке, и она дрожала. «Отдай ему очки! – попросила Радлугина. – Отдай!» Соединив взглядом жену с существом в халате на голое тело, Радлугин воскликнул: «Он от тебя! Он был у тебя! Он был с тобой!» «Что ты говоришь! – стала всхлипывать супруга. – Это же Фруктов! Ты что, не видишь? Он пришел за очками!» «Очки! Где мои очки?» – настаивал Фруктов.
Шеврикука растерялся. Семейная драма ему была не нужна. Радлугин, похоже, мог не поверить жене, а следовательно, не поверить и в привидение. Удивляло его и то, что тень Фруктова своевольничала и будто не слышала его, Шеврикуки, указаний. «Очки, очки! – ворчал про себя Шеврикука. – Я тебе устрою сейчас очки!» Между тем Радлугин сумел подняться из кресла и, отстраняя от себя докучливого просителя, направился к жене. И он был словами не богаче Фруктова: «Ты с ним? Он у тебя! Как ты могла!» «Как ты можешь! – всхлипывала супруга, но уже и в ней воссоздавалась воительница. – Очнись! Выколоти из себя дурь! Погляди глазами! Это же Фруктов!» «Нет, надо его отсюда уволакивать!» – сообразил Шеврикука.
Он возвратил свет лампам и звук программе «Новости», но Фруктова сразу не убрал, а сердито провел его между супругами, заставил перед Радлугиным остановиться и постоять в назидательной позе секунды три. Затем Фруктов исчез с глаз Радлугина долой, и громкие недоумения в квартире возобновились.
Уверенности в том, что впечатление произведено, у Шеврикуки не было. Своеволия тени его чрезвычайно раздосадовали, и он чуть ли не прогнал Фруктова еще по нескольким квартирам своих подъездов, преимущественно уже темных. При этом он позволял тени натыкаться на предметы и производить шумы. Допустил он тень Фруктова, между прочим, и в жилища Легостаевой, иначе Денизы, и Крейсера Грозного. Дениза не проснулась, а Крейсер Грозный вскочил с койки, вскричал: «Ба! Да это же Фруктов!» – обнял тень так, что в ней захлюпало, и спросил: «Ты что, сосуд принес? Но уж поздно!» Тень ответила: «Я непьющий. Где мои очки?» Крейсер Грозный сказал: «Вон там валяются чьи-то. Может, и ваши. Я не помню. А может, и японские». Тень бросилась в указанное место, подняла очки, надела их и рассмеялась. «Ну все! – сказала тень Фруктова. – Теперь я этого так не оставлю!» Шеврикука хотел бы знать, чего тень Фруктова не намерена оставить, но ему пришлось лишь выстраивать догадки. Гулянье тени по этажам Шеврикука прекратил. Был в раздражении. «Ослаб, что ли, я? – думал. – Или не выспался?» И повелел себе спать.
27
Утром его удивили. В доме всюду шли разговоры о привидении. Легостаева и та видела Фруктова. Угрюмо молчали Радлугины. «Какой Фруктов? Откуда Фруктов?» А Сергей Андреевич Подмолотов, Крейсер Грозный, радовался: «А! Что я говорил! При нашем-то потенциале и геополитическом положении в каждом подъезде по Фруктову! Наш уже и при японских очках. А явится еще раз – получит рогатку!» По словам Крейсера Грозного, успешно развивались его деловые отношения с Такеути Накаямой, и не исключено, что вскоре обрадует народы назревающий японо-останкинский концерн по производству экологически чистого средства бытовой обороны – тех самых рязанско-михайловских рогаток. Дударев посмеивался над предприятием Крейсера Грозного, но, впрочем, деликатным образом. Он подчеркивал, что Сергей Андреевич, хоть и начал торговать в Медведкове мороженым с лотка и из картонной коробки, надеясь сколотить там первоначальные накопления для концерна, по-прежнему участвует в Их Деле. Имеются письменные заверения. Согласны перевести его из ночных сторожей в консультанты по работе с привидениями. Или же – если учесть прежнюю должность Сергея Андреевича в Департаменте Шмелей – в инженеры по технике безопасности привидений. Из новых бесед с Крейсером Грозным и Дударевым (тот приезжал к Землескребу уже в вишневой «девятке» и обещал положить Игорю Константиновичу пятнадцать тысяч в месяц) Шеврикука понял, что Крейсер Грозный покровские привидения Дудареву не предоставил, в знакомство с ними не ввел и даже тень Фруктова, давнего своего кореша, будто бы от Дударева укрывает. Глаза у Сергея Андреевича были ужасно хитрые, а держал он себя так, словно теперь от него все зависело. Дударев не то чтобы лебезил перед Крейсером Грозным, нет, он был над ним, наверху, но иногда все же вел себя искательно. И даже предлагал отвезти Грозного на вишневой «девятке» к месту торговли мороженым. «Вот ты дурачишься, ищешь свою выгоду, темнишь и тянешь, – раздражался Дударев, – а мы возьмем и без тебя решим все проблемы с привидениями! Кто такой Митенька Мельников – тебе известно. А мы потихоньку воссоздадим лабораторию. То есть вовсе и не потихоньку. Да, вовсе не потихоньку. Найдем и другие ходы. А ты останешься в дураках при своих знакомствах!» «Не знаю, не знаю, – говорил Крейсер Грозный, – какие такие другие ходы. А только ты нервничаешь». «И японец не твой, а наш, – настаивал Дударев. – Возьмем и отдадим ему привидение Александрин, если уж оно так ему любезно». «Я ему эту Александрин выдал, – отвечал Крейсер Грозный. – Под расписку. Только он теперь, может быть, увлекся другими привидениями. В особенности той, что спустилась с неба. А она уж точно не ваше привидение. Она моих флотских корешей, Петра и Дмитрия, привидение. И дом не ваш, а их». «Все ты, Грозный, врешь! – возмущался Дударев. – ?А твоих флотских скоро расселят. Дождешься. Но Фруктова-то тебе отчего жалко? Что ты жадничаешь? Ты хоть Фруктова нам открой!» «Я ему говорил. Он не желает иметь с вами дел, – разъяснил Крейсер Грозный. – Ему рогатка сейчас нужна, и более ничего». «Ну вы послушайте этого стервеца, Игорь Константинович, – обращался Дударев к Шеврикуке как к несомненному союзнику и единомышленнику, – собственное дело завести хочет. Не отколешься! У нас есть твои заявления. Или сотрем в порошок!» «А посмотрим, – хитро улыбался Крейсер Грозный. – Да и куда вы без меня денетесь!»
