Посольский город - Мьевиль Чайна (книга бесплатный формат txt) 📗
Перед началом операции комитет объявил собрание, которое, как мы все знали, должно было произнести напутственное слово Келу. Он напоминал мальчишку, который вдруг решил покапризничать в свой день рождения. Он разыскал меня.
— Вот, — сказал он. Он стоял так близко, что я отступила и попыталась сказать что-нибудь нейтральное, но он продолжал совать что-то мне прямо в нос. — Ты должна… взять это, — сказал он. У него ещё осталась эта привычка останавливаться посредине фразы, словно ожидая, что её закончит Вин. Это было письмо Вина. — Ты его читала, — продолжал он. — Ты знаешь, что ты значила для него. Оно твоё, не моё. — Желая вроде как наказать его за многое из случившегося, я не отпрянула, а взяла протянутый листок.
— Что, чёрт побери, вы столько времени делали со Скайлом? — спросила я.
— Ты спрашиваешь про сейчас?
— Ну не про тогда же, — холодно ответила я. И сложила на груди руки. — Не на Фестивале Лжецов. Я и так прекрасно знаю, что вы тогда натворили, Кел.
— Ты… понятия не имеешь… — медленно ответил он, — почему мы сделали то… что должны были сделать…
— Фаротектона ради, хватит, — яростно прервала его я. — По-моему, я как раз таки имею очень ясное понятие о том, почему — потеряв контроль над Языком, разве узнаешь, что будет с послами, а? — Хотя, по правде говоря, даже если это не вся ваша история, мне плевать. Я не про тогда говорю, я про сейчас. С того момента, как всё это началось. Сурль/Теш-Эчера давно уже не было, а вы всё продолжали проводить время со Скайлом, с тех самых пор, как появились ЭзРа. И всё пошло… Что вы с ним делали? Ты и, и Вин?
— У Скайла всегда много планов, — сказал он. — Мы строили планы. Он и я. Вин… сделал из них другие выводы. — Он рассматривал меня. Именно прочитав записку Скайла, Вин покончил с собой. Вне зависимости от того, чем был и чего хотел сам Скайл, Вин чувствовал с ним какую-то общность — общее горе или общую потерю. Видел в нём брата по несчастью — человека, который тоже любил меня и потерял? У меня заныло под ложечкой.
Пока Кел был под наркозом, Эз впал в панику и стал твердить, что ничего не будет делать, не будет нам помогать, что он не умеет, у него не получится. Один из охранников рассказал мне потом, как посреди его маленькой истерики появились МагДа. Маг осталась стоять у двери, а Да подошла к сидевшему Эзу, наклонилась над ним и ударила его кулаком в лицо. У неё лопнула кожа на костяшках.
Бросив охране «Держите его», она снова опустила на него свой окровавленный кулак. Он орал и извивался, его голова моталась из стороны в сторону. Подняв глаза, он в глубочайшем изумлении смотрел на Маг и на Да, подвывая от боли расквашенными губами. Тихо и без эмоций Маг сказала ему:
— Вообще-то, мы пришли сообщить тебе, что ты будешь говорить на Языке с Кел ом. Ты научишься делать это, и быстро. И впредь будешь беспрекословно слушаться меня, служителей и всех членов комитета.
Сама я там не присутствовала, но мне говорили, что именно так всё было.
18
Бессмысленные набеги на наши баррикады всё продолжались. Новая граница нашего городка дурно пахла ариекайской смертью. Наши кирпичи осыпались на трупы Хозяев. Наше биологическое оружие голодало и умирало. Терротехническое тоже начинало подводить. Недалёк был тот день, когда нам предстояло сойтись с ариекаями в рукопашной.
Нам грозила обычная для всех блокадников гибель: от нехватки ресурсов. Пища перестала поступать по петлям специального кишечника, соединявшего Послоград с его субподрядными фермами, а внутригородские запасы были отнюдь не бесконечны. Мы не получали больше энергии от ариекайских станций, а наши резервы таяли.
Я так и не сумела убедить себя в безвредности ностальгии, но и побороть её тоже не сумела. Тогда, глядя на улицы, которые изгибались совсем не под теми углами, какие придали бы им люди, или обрывались и переходили друг в друга столь чужеродно, почти кокетливо, будто играли с нашим представлением о телеологии, я не могла не вспоминать те дни, когда смотрела на них ещё ребёнком и систематически населяла невидимый за ними город всеми мыслимыми и немыслимыми детскими выдумками. Из тех времён бежал стремительный ручеёк всего остального. Учёба, секс, друзья, работа. Раньше я никогда не понимала, как это возможно — не жалеть ни о чём, не могла понять, почему это не трусость, но теперь внезапно обнаружила, что не жалею не только о времени, проведённом вовне, но и о возвращении. Ни даже о встрече со Скайлом. Когда я отключила своё внимание и отпустила его бродить по недоступным теперь улицам — служившим раньше янтрами воспоминаний, — я не то чтобы стала лучше думать о своём муже; нет, я вспомнила, что именно в нём я любила.
Я не позволяла себе думать об этом постоянно, как бы дозировала мысли. Мы ухаживали за эоли. Бедняжек пришлось пересадить, для чего понадобилось обрезать и прижечь их мясистые привязи, со всеми предосторожностями, разумеется, но они всё равно страдали. Никакая терротехника их заменить не могла, и наши воздушные садовники делали всё возможное, чтобы защитить их биомы, а также биомы их существ-компаньонов, которые помогали формировать течения и поддерживать наш примитивный воздушный купол. Они старались обеспечить их безопасность, защитить их слух с помощью не подверженных зависимости и не способствующих передаче инфекции технологий, но, несмотря на все усилия, мы знали, что наши дыхательные машины могут в любой момент заразиться и заболеть, и никакой ариекайский мудрец уже не поможет нам советом.
Едва начнут задыхаться эоли, задохнёмся и мы, и тогда ариекаи прорвут нашу оборону и войдут в город. Когда они покончат с нами, мы будем лежать спокойно, как обычно лежат все мёртвые, а они будут тыкать в нас копытами и потерянно умолять поговорить, как ЭзРа. А потом и они сами либо вымрут, либо на смену им придёт новое поколение, которое начнёт развивать их культуру с нуля. Возможно, у них даже возникнут ритуалы с использованием наших костей и костей предков.
Вот такие нам снились сны. И в этот пейзаж кошмарных сновидений явился новый бог-наркотик ЭзКел.
Стращать и выхаживать нашу новую надежду я предоставила Брену, МагДа и другим. Сама же я предпочитала заниматься передвижением провианта и оружия. Я знала, когда проснулся Кел, когда его снова представили Эзу, когда они сделали первые совместные попытки, когда готовились к тесту Штадта, когда шёл подсчёт результатов, хотя никогда ни о чём не спрашивала. Я даже избегала Брена.
Слухи о том, что творится, ходили разные, одни говорили, что усовершенствовали автом и он теперь может говорить на Языке, другие — что послы и их друзья готовят миаб и рискнут выйти на нём в иммер, чтобы спастись. Правда, как всегда, оказывалась чуднее вымысла. Когда ЭзКел появились в нашем измученном кошмарами городе, мне стала ясна ещё одна причина, по которой мы скрывали правду: чтобы произвести впечатление. Когда исполняется обещанное — это воспринимается как норма, сбывшееся пророчество ведёт за собой спад. Насколько же более выразительно неожиданно пришедшее спасение?
Информация настигала меня вопреки моему желанию: я знала, когда Кел проснулся, когда ему сняли швы. Как я ни старалась избегать подробностей, но я заранее знала о том, когда ЭзКел впервые должны были выйти в город, и, приготовившись, ждала их там. Вообще-то, там были все, кто ещё остался в Послограде. Даже кеди и шурази пришли. Я видела Уайата в окружении охранников, которые и охраняли, и сторожили его одновременно. Пришли автомы, их тюрингсофт был на пределе, и потому многие из них выказывали неподобающее случаю добродушие. Я не увидела среди них Эрсуль. И только по нахлынувшему разочарованию поняла, что ждала её.
Сузившиеся границы нашего городка были от нас так близко, что мы слышали частое дыхание ариекаев, атаковавших наших баррикады, и свист летевших в них снарядов. Офицеры сдерживали толпу горожан, напиравших на ворота посольства. Тут мне пришло в голову, что я, наверное, отрезала себя от событий в изоляторе специально, чтобы воспринять результат так же, как воспримет его простой горожанин, человек из толпы. Я смотрела вверх, на других членов комитета, расступавшихся, чтобы пропустить вперёд важно шагавшего Кела, за которым шёл Эз.
