Струна (=Полоса невезения) - Каплан Виталий Маркович (книги без регистрации .TXT) 📗
Без меня… без меня, как и раньше. Ведь кем бы я ни был во всей этой нелепой истории, этой карикатуре на справедливость, я оставался лишь кляксой на Лунном поле, маленькой и неподвижной. Мимо меня проходили какие-то люди, им было нужно добраться до цели, и дороги их столь различались, что темнело в глазах.
Зимин с потомками рвался открыть новый бар, «Струна» — спасти всех детей на Земле, КПН — остаться собой, просто тайной полицией, ибо секретные службы очень быстро превращаются в самодостаточные структуры. Даже у Пашки Шумилкина была цель. Мечтал же он, как чакры его разверзнутся, а мозг зальет хлынувшим из астральных сфер Добром.
А я? Как был, так и остался бомжом, собирающим бутылки. Как старая космическая станция, работающая лишь на поддержание внутренней температуры. Я просто существовал. Надоело.
Надоело существовать.
— Что же ты молчишь, Высокая Струна? — усмехнулся я, глядя на дырку в потолке. — Не в голосе ныне, или не в тоне?
— Достаточно, — прервала меня Лена, а рыжий успел лишь шепнуть:
— Они просто не могут подойти к тебе. Их не пускает… Это очень смелая женщина, стоит на самой границе…
И тут уже я рассмеялся.
Главвоспитатель и главбоевик стояли в кабине лифта. Одна лишь Елена Ивановна, Леночка, Ленка отважилась сделать несколько шагов вперед.
Дорога к Струне.
Можно дотронутся до Нее, если та разрешит, а не скроется как вечно отдаляющийся горизонт. А ведь обратного пути нет. Есть лишь бесконечные травы, шум ветра и облака. Псевдотональность. Заготовка для сайта…
— Послушай, Демидов, — голос у нее изменился. Сейчас он был сух, и не осталось в нем ни ласки, ни иронии, ни даже той кошачьей угрозы, которой в свое время удостоился гордый торговец Абдульминов.
— Послушай, Демидов. Ты можешь сидеть тут всю жизнь. И похоже, ты сделаешь это, потому что ты — русский интеллигент, а значит — дурак. Устроишь себе то ли скит, то ли логово… А может, вдруг озвереешь… — она осеклась, позволив себе улыбнуться. — Помнится, в Мухинске ты уже доказал, что и без Резонанса готов на ратные подвиги. Но выслушай меня сначала, а потом уже кидайся ломать самовластие и писать на нем граффити.
— Да я слушаю. — Мне удался спокойный тон. — Только пока ничего интересного не услышал.
— Так послушай. Сейчас мы даем тебе то, о чем так долго и много говорилось — свободу. Ты можешь выбраться… — она вновь осеклась, но теперь замолчала как-то совсем по-другому, опустив голову. Мне показалось, она попросту глотает слезы. Да нет, быть такого не может. — Максим Павлович обрисовал тебе свою сторону медали, взгляни теперь на нашу…
Она откашлялась, будто собираясь начать лекцию.
— Наверное, ты считаешь нас кровожадной хунтой, Косточка? Власть ради власти, цель оправдывает средства, историю не делают в белых перчатках, да? Максим Павлович не пожалел красок?
Я молчал. Не хватало еще пересказывать наши разговоры с Флейтистом. Да и спорить не хотелось, и даже неинтересно было, что еще скажет Лена, какие найдет тропинки к моему сердцу, чем станет обольщать. И так ясно, что это она умеет мастерски.
— Так вот, Костя. Давай уж откровенно. Вся эта наша «струнная» деятельность ни черта не стоит. Это даже не капля в море, это молекула… Аш-два-о. «Струна» действует более пяти лет. У нас, казалось бы, есть всё — и сила, и деньги, и связи. А толку? Мы спасаем детей — одного, двоих, десятерых… Ты статистикой нашей не нашел времени поинтересоваться? Это ведь даже не закрытая база. Видать, боялся лишний раз нос высунуть, маскировался… И тебе даже в голову не приходило, что столь нелюбопытные сотрудники уже именно этим подозрительны… Так вот, база статистики. Уничтожено наркоторговцев, сажавших на иглу несовершеннолетних — три процента от средней оценки по стране. Притонов — семь процентов. Сутенеров, торгующих детским телом — два процента! Прикинь, это великая и ужасная «Струна». Ты знаешь, сколько всего детей охвачено системой наших приютов? Двенадцать тысяч пятьсот. А всего по стране беспризорников — пять миллионов.
Она перевела дыхание, взглянула на меня негодующе, словно лично я был виноват в столь низкой эффективности.
— О, как это благородно — отнять ребенка у отца-садиста и матери-шлюхи, спасти и обогреть! Сразу ощущаешь себя героем. И плевать, что миллионы других детей где-то там, во тьме… ну не доходят до них руки, понимаешь. Потом, когда-нибудь… в будущем веке… А этот отдел сетевой преступности… эти наши борцы с интернетовскими педофилами… Глупо и смешно. Закроют десяток сайтов, выловят парочку шизиков — и вагон счастья ребятам. Надо же их чем-то занять, поставить на Великое Служение… особенно если ни к чему практическому непригодны… Да ты себя вспомни, свою судьбу. Ужаснейшее преступление, прыщавому отморозку по мордам съездил. Ты знаешь, что каждый пятый старшеклассник в этой твоей бывшей школе балуется травкой, а то и чем покруче? Тебе сказать процент будущего бесплодия среди раскованных девочек? Так нет, вместо того, чтобы делом заниматься, мы в игрушки играем, в инквизицию наряжаемся, эти дебильные Коридоры Прощения устраиваем.
— Насчет дебильности — совершенно согласен, — не смог я удержаться от комментария.
— А насчет всего остального? Ты что же, не понимаешь главного? Все эти наши маразмы имеют единственную причину — мы бессильны по сути. Нам остается корчить из себя неуловимых мстителей, а отсюда и прочие глупости. А ведь все очень просто, Косточка. Нельзя лечить симптомы. Это же не насморк, это рак. И как бы даже не запущенный. Операция нужна. Настоящая, профессиональная. Не микрохирургия дилетантская, о которой вы всё с Максимом Павловичем шушукались.
— Жучки, микрофончики? — хмыкнул я. — А не совестно своих подслушивать?
— Косточка, — вздохнула Лена, — у тебя у самого-то очень чистая совесть? Снежно-кристальная? Ну так вот когда воссияешь аки ангел небесный, тогда и нас, темненьких, суди. Не думаешь же ты, что мы вас из чистого удовольствия слушали?
— Как можно, Елена Ивановна? — развел я руками. — Долг. А также высшие интересы.
Лена поглядела на меня как-то очень странно. Нельзя сказать, чтобы с сожалением или с обидой, но и радости в ее глазах совершенно не осталось. Сквозила в них унылая правильность, с которой бесполезно спорить.
— Не кривляйся, — наконец сказала она. — Не идет тебе, совершенно. Ты вообще можешь подумать о чем-нибудь, кроме как о себе любимом, о своих болячках и обидках? Так вот, изначально порочна была сама идея. Благородные рыцари, неизвестно откуда прилетающие на крылатых конях, водятся лишь в сказке. А в жизни все так переплетено. Вот ты лучше подумай, откуда берутся, к примеру, бездомные дети. А также, откуда у «Струны» берутся деньги. Мы спасли хорошего мальчика Игорька, помнишь? А заодно посадили на «оброк» Пасюкова с Абдульминовым. Откуда же они деньги на «клиентские взносы» берут? А все оттуда же. Языком милицейских протоколов — «вступая в контакты с оргпреступностью, содействуя коррупции и теневой экономике». Короче говоря, сами же мы эту преступность плодим. Одной рукой наказываем бандитов, другой — кормим и защищаем. И иначе ведь не выйдет, Высокая Струна баксы из воздуха не рожает. И тянется этот порочный круг, эта ловушка «малых дел». Хватит, Костя! — Ее голос налился медным звоном. — Безобразие надо кончать. Причина детских несчастий — в несчастье этой страны. Пока здесь такая власть, пока здесь такой воздух — такая будет и жизнь. Надо прекращать. И «Струна» может это сделать. Может взять власть. Может вывести корабль из темной полосы.
— Красиво говоришь, — заметил я. — Хоть бы что новое услышать…
— Ну да, — кивнула она. — Типичное ваше с Флейтистом чистоплюйство. Руки испачкать боитесь. Как настоящие русские интеллигенты, вы только на кухнях болтать горазды, а как доходит до дела — так в кусты. Ну ладно, хотя бы и в кусты. Главное — не мешай нам. Тем, кто может.
— «Кто знает, как надо», — ввернул я давно уже ставшую банальностью строчку.
— Да чего тут знать? Тоже мне, бином Ньютона. Чем сильней загноится рана, тем больше зеленки придется налить. Если мы сделаем это сейчас, все получится быстро и тихо. Но через десять лет… Вот тогда это будет террор высшего класса. Впрочем, страну когда-нибудь спасут. Причем именно полиция, та или иная. Если не «Струна» сегодня, то какой-нибудь военизированный клан. Годом раньше, годом позже… Государственный ли, самопальный… Но тогда уже будет не до детей. Ты уверен, что Заводская площадь не придет сюда? Ты уверен, что переулки Столицы не перегородят баррикадами? И кто будет виноват?
