Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс (электронная книга txt) 📗
Гэйб, стоя возле другой вертушки, с книгами, оглядел магазин и подивился изобилию предлагаемых товаров. Вдоль стен стояли большие пакеты с собачьим кормом, на верхних полках теснились бутылки коки и фанты; на стендах, подвешенных тут и там, были прикреплены расчески, заколки для волос, пакеты с чулками и колготками, щетки и дешевые электронные часы. Еще тут стояли стеллажи со стиральными порошками и разнообразными моющими средствами, всякой мелочью и бакалеей… Похоже, здесь можно было найти все, что угодно, на все случаи жизни, решил Гэйб, оценив размах местной торговли. Правда, прямо сейчас в магазине находились только три покупателя, помимо семейства Калег: коренастая старая леди в розовом дождевике, спускавшемся до лодыжек, — она как раз подходила к прилавку, держа в одной руке нарезанный хлеб в герметичной упаковке, а в другой — пакет чипсов; девочка примерно того же возраста, что и Лорен, но более крепкая, чем дочь Гэйба, — она заинтересовалась журналами для подростков, теми, у которых остановилась Лорен. Также в магазине находился высокий молодой человек. Он, похоже, пришел в компании с девочкой, но оба они поспешили отойти в сторону, как только Лорен посмотрела на них.
Застенчивые детки, подумал Гэйб, хмурясь. Но тут его внимание привлек заголовок одной из книг перед ним: «Великое наводнение в Холлоу-Бэй». Заинтересованный, он взял в руки один экземпляр. Это была тонкая книжка в мягком переплете, и Гэйб пролистал несколько первых страниц. Похоже, прибрежная деревенька пострадала от опустошительного наводнения во время Второй мировой войны, когда было разрушено множество зданий и унесено немало жизней. Гэйб теперь уже с возросшим интересом начал листать страницы, всматриваясь в черно-белые фотографии, изображавшие последствия разгула стихий. Картина была удручающей: полностью размытые дома, автомобили, перевернутые вверх колесами на главной улице, огромные камни посреди дороги — над ними хлопотали рабочие, пытаясь сдвинуть с места; разбитые стены, сломанные домашние вещи; здания, наполовину занесенные налетевшей с берега грязью, рыбачьи лодки рядом с машинами… Далее на фотоснимках появились экскаваторы и подъемные краны, военные автомобили, привезшие в деревню войска (поскольку это было военное время, Гэйб предположил, что на ликвидацию последствий катастрофы бросили резервистов), землекопы рядом с кучами булыжника для мощения улиц и штабелями досок и новые строительные леса… Должно быть, им тут пришлось пережить настоящий ад, подумал Гэйб.
Лорен, конечно же, заметила парочку местных жителей по другую сторону вертушки с журналами — и краем глаза рассмотрела коренастую девочку, только одетую по-взрослому, и высокого прыщавого парнишку с прилизанными волосами — и постаралась сделать вид, что не видит их, хотя и почувствовала, как кто-то с силой придержал вертушку с другой стороны, когда она попыталась ее повернуть. Тогда Лорен сама шагнула в сторону, обходя вертящуюся стойку, и, очутившись перед парочкой, тут же осторожно улыбнулась местным. Она попыталась вытащить журнал «Шаут», зажатый между «Космической путешественницей» и «Поп-звездой», но тут коренастая девочка резко толкнула вертушку, и журнал выскользнул из руки Лорен. Он упал на пол, и из него вылетели конвертики с рекламными предложениями, рассыпавшись в разные стороны.
Лорен вспыхнула и быстро присела на корточки, чтобы собрать пестрые бумажки; она покраснела еще сильнее, услышав, как местная девочка сказала «Чучело». Парень противно хихикнул.
Смущенная, чувствуя себя униженной, Лорен собрала рекламки кремов для подростков, колготок и геля для волос и запихнула их в журнал.
Как раз в этот момент Келли выскочила из-за книжной полки и направилась к Гэйбу, крепко прижимая к себе пачку журналов с картинками. Она догадывалась, что мама не позволит ей купить всю эту пестроту, и сразу сообразила, что уговорить отца будет куда легче. Келли резко остановилась, увидев крупную девочку и прыщавого юнца, таращившихся на Лорен, и услышала, как сестру назвали нехорошим словом. Келли тут же показала местным язык.
— Мартышка, — обозвала ее местная.
— Поцелуй меня в задницу, — не задержалась с ответом Келли.
Лорен прикрыла ладонью рот, чтобы подавить смех, и поспешно взяла сестру за руку, чтобы увести в сторонку.
— Не «поцелуй меня в задницу», а по-другому, — прошептала она, наклонившись к уху Келли. — Барт всегда говорит: «Съешь мою задницу».
Гэйб, наблюдавший за столкновением из-за книжного стеллажа, не спешил вмешаться: Лорен пора научиться постоять за себя. Конечно, если бы ситуация ухудшилась, если бы парень и девочка попытались перейти к физическому воздействию на пришлую, он бы не стал прятаться… но когда в дело вмешалась Келли, он сначала поморщился, а потом усмехнулся. Похоже, их младшая дочь уже не так мала…
— Что это вы там прячетесь, вы двое? — раздался строгий голос с другого конца помещения. Это говорила продавщица, нависая мощным бюстом над прилавком. Она приподнялась на цыпочки и наклонилась в сторону, пытаясь рассмотреть тех, кто скрывался за книжной вертушкой. — Это ты тут безобразничаешь, Серафина Блэйни? А ну-ка иди сюда и своего братца Квентина с собой прихвати. Больно долго там топчетесь. Вы что-то покупаете или нет?
С явной неохотой девочка вышла из-за стойки с журналами, и мальчик, которому было, похоже, лет четырнадцать, потащился за ней следом. Лорен возмущенно испепелила их взглядом, когда парочка, проходя мимо, намеренно задела ее.
— Зануда, — чуть слышно произнесла девочка, обращаясь к Лорен, а ее братец противно ухмыльнулся.
— А ну, идите сюда, что вы там хотели купить? — Это прозвучало как «купать». Продавщица явно начинала терять терпение, потому что добавила: — Вам, похоже, полдня нужно, чтобы выбрать.
Коренастая девочка взяла банку диетической колы, а прыщавый юнец сжал в кулаке пачку «Твикса». Серафина зачесывала жидкие волосы назад, скрепляя их резинкой на затылке, и они свисали ей на спину тонким хвостиком. Черты лица девочки казались грубоватыми и жесткими, несмотря на пышность ее плоти; глаза и от природы были небольшими и узкими, а из-за пухлости щек казались еще уже; и хотя короткий нос несколько смягчал общее впечатление, губы под ним были настолько тонкими, что рот выглядел просто щелью.
Глядя на этих двоих, вряд ли пришло бы на ум, что это брат и сестра, потому что у парнишки глаза были совсем другими — большие, с меланхолическим выражением; правда, он тоже уродился ширококостным, но его рост все же был достаточно большим, зато при этом плечи горбились, а грудь отличалась впалостью, даже казалось, что у мальчика растет животик. Неровно, пучками растущие волосы он смазал маслом, а рот держал постоянно приоткрытым. Лицо и шею юнца сплошь покрывали прыщи, но даже не это производило неприятное впечатление, а его манера держаться; несмотря на сутулость, он умудрялся выглядеть настолько самодовольным и чванливым, что проникнуться симпатией к нему казалось просто невозможно.
Брат и сестра были одеты в куртки с капюшонами — сестра в голубую, брат в красную, и на обоих — тяжелые ботинки. Девочка оглянулась на Лорен, в ее узких глазках полыхнула злоба, когда она забирала с прилавка сдачу.
— Нашла для себя журнал, милая? — спросил Гэйб, чтобы отвлечь старшую дочь.
— Ой, да я просто смотрела, что тут есть вообще, па.
Хотя Келли уже развеселилась и вовсю хихикала, Лорен все еще выглядела испуганной и встревоженной, и Гэйбу захотелось обнять ее. Он вдруг осознал, что все они — кроме разве что Келли, которая была еще слишком маленькой и слишком озорной, чтобы по-настоящему почувствовать потерю брата, — в последнее время чересчур остро реагировали на малейшие провокации, хотя и выражали реакцию каждый по-своему. Лорен время от времени вообще готова была удариться в истерику. А может быть, такая избыточная чувствительность была нормальной для девочки ее возраста? Эва смотрела на все как-то уж слишком легко, словно со стороны, будто она пребывала где-то вдали от остальных… А он сам, Гэйб? Ну, он чувствовал, конечно, что к нему вернулась его прежняя отчужденность, он изо всех сил сдерживал свои эмоции, никому не позволяя заглянуть в свой внутренний мир, боясь, что сорвется… Он осознавал, что ему недостает открытого выражения чувств, ему и самому это не нравилось, но боязнь снова оказаться беззащитным останавливала. Он старался, ох как старался выглядеть бодрым, притворялся изо всех сил. И не только ради семьи и друзей, но и ради себя самого. Но внутри по-прежнему все болело.
