Виагра для дракона - Хаус Доктор (читать книги полностью .txt) 📗
И если первым лицам государства не зазорно выстаивать службу в Главном Храме, то проявление неуважения к церкви со стороны рядового олигарха могло кончиться для него плачевно. Уже несколько дней Виктор Сергеевич под всяческими предлогами откладывал встречу с представителем московской Патриархии, проявившей вдруг немалый интерес к своему давно забытому прихожанину.
Откладывал по той же причине, что почти месяц заставляла его воздерживаться от встречи с господином Сатанопуло. Интуиция упорно не советовала этого делать, и, на сей раз, Моталин был склонен ей доверять.
Диссонас между открытой ему шейхом Исмаилом тайной Божественного присутствия, и, неизвестно откуда появившимся, иррациональным страхом перед законными представителями Церкви, добавлял напряжения в и так уже почти кипящий разум.
Не спасало даже испытанное лекарство – фанатичное погружение в работу. Сразу по прилету олигарх принялся восстанавливать пошатнувшееся равновесие своей империи. Вскоре выяснилось, что ни предательство жены, ни неуклюжее рейдерство банды Демиоса, ни сговор двух топ-менеджеров, пытавшихся в отсутствие хозяина спешно реализовать активы компании, не смогли нанести ей существенного урона.
Ему удалось создать механизм, способный функционировать и восстанавливать себя без участия хозяина. Привыкшие действовать нахрапом, Сатанопуловцы, оказались бессильными противостоять умелому крючкотворству юристов компании, увязнув в хитросплетениях документов.
Безутешная вдова Наталья, поначалу успешно уверившая руководство в законности своих притязаний на контрольный пакет акций, так и не смогла представить необходимые документы. (И не удивительно, даже изуверскими пытками Сатанопуло не смог заставить олигарха подписать завещание!)
А бессовестные топы не успели перевести активы в Карибский оффшор: - Совет директоров уволил предателей за два дня до возвращения генерального. Олигарх мог бы быть доволен. Дело его жизни успешно прошло проверку на прочность. Империя безжалостно сражалась за выживание и сама ликвидировала людей пытавшихся нарушить ее жизнедеятельность.
Совсем, как Катенька… - Воспоминание о последней встрече с дочерью было столь мучительно, что его лицо невольно исказилось. Особенно невыносимым было осознание неисправимости ситуации. Дочь была мертва, и даже хуже чем мертва, - на ее месте жило, дышало, двигалось и говорило существо, подобное ожившему кошмару. И, тем не менее, это была ЕГО КАТЯ.
Моталин судорожно сглотнул и закашлялся, прочищая пересохшее горло. Амалия Петровна, последние пятнадцать лет верой и правдой исполняющая обязанности личного секретаря, подала Виктору Сергеевичу стакан минералки. Полная блондинка бальзаковского возраста, искусно скрывающая за заурядностью внешности отнюдь не заурядный интеллект и холодную выдержку, за годы службы прекрасно изучила шефа.
Секретарша знала, - за мыслью, особенно за больной мыслью, у олигарха неизбежно следует дело. Больные вопросы должны решаться безотлагательно. Это правило, одно из основных правил, на которых базируется привычный мир.
Спокойные серые глаза Амалии внимательно отслеживали мимку Генерального, ожидая, - не последует ли каких-то распоряжений. И, уже в который раз, Моталин не оправдал ее надежд. После периода внутренней борьбы, отразившейся на его лице лишь легким подергиванием мышц лица и выступившей на лбу испарине, Виктор Сергеевич бессильно уронил руки на стол и тихо сказал: – Не надо, Ама, ничего уже не надо… Шеф тоже умел понимать подчиненных без слов. И в этот момент на столе у секретаря загорелась красная лампочка и, подчеркивая безотлагательность вызова, раздался нежный перезвон.
Колокольчики – это начальник охраны, а службе охраны в последнее время олигарх уделял повышенное внимание. Виктор Сергеевич переключил интерком на себя и, не скрывая раздражения, спросил: - Ну что там у вас, я же просил, без нужды…Он не закончил уже готовый выговор.
На мониторе, куда начальник охраны предусмотрительно вывела картинку с поста в холле здания, жизнерадостно улыбался человек, которого Виктор Сергеевич хотел бы сейчас видеть меньше всего. Точнее, вообще не хотел видеть.
Да и называть человеком того, кто безмятежно махал камере наблюдения рукой, наплевав на окруживших его вооруженных людей, было бы опрометчиво. В гости к олигарху пожаловал тот самый «институтский товарищ» Платон, что без колебаний предал лютой смерти половину населения кровавого аула. Виктор Сергеевич не питал нежных чувств к своим пленителям, а учитывая их явное сотрудничество с кровососами, сам когда-то искренне желал погибели.
Но когда произошло то, что старец Исмаил-Ага называл «Судом Всемогущего, да будет он благословен!», олигарх понял: - сострадание не чуждо его душе. Так же как и ненависть к абсолютному злу и насилию, которым были насквозь пропитаны все демонические существа. Все, включая и его дочь.
И сейчас единственное, о чем сожалел олигарх, было то, что вопреки надеждам, освободившие его твари не сгинули в бою с хозяином кровавого аула. И еще, они могли ходить при свете дня. Последнее обстоятельство заставило Виктора Сергеевича на ходу менять заготовленный план обороны. Идея разом врубить замаскированные под лампы дневного света мощные ультрафиолетовые прожектора и в их свете расстрелять посетителя серебряными пулями оказалась нежизнеспособной.
Дальнейшие действия Генерального свидетельствовали о немалой выдержке и способности к мгновенному и трезвому анализу в экстренных ситуациях. А так же о его зверином чутье. Именно оно безапелляционно подсказывало олигарху, - незванный гость пойдет до конца. И, если ему попробуют помешать, - пойдет по трупам. По трупам людей Моталина, людей которые не обязаны платить по его счетам.
А еще Виктор Сергеевич был уверен: - Он сможет договориться даже с демоническим убийцей, по иронии судьбы заключенным в тело субтильного юноши. Откуда взялась эта уверенность, олигарх не понимал, но отсутствие понимания никогда не мешало ему действовать.
– Отбой тревоги. Парня пропустить ко мне. – И громко, так, чтобы через микрофон было слышно начальнику охраны. - Амалия, готовь фирменный кофе. У нас почетный гость. Старый друг моей девочки. – Виктор Сергеевич отключил интерком и, шумно выдохнув, откинулся на спинку кожаного кресла.
Когда одетые как штурмовой отряд спецназа охранники холдинга опустили наравленные на меня стволы, я не очень-то обрадовался. Да, конечно, судя по кислой морде их старшего, атракцион «замочи студентика» отменяется. Но сама реакция на мое появление на проходной генерального оффиса Катиного папаши говорила о многом. Реальгара тут явно не считали желанным гостем, а это значит, что предстоящий разговор будет таким, как я и предполагал. Тяжелый будет разговор.
Тут, пожалуй, следовало бы развернуться и, наплевав на все мои благие помыслы, отправиться восвояси, но в мою личную жизнь опять бесцеремонно влезли Ангельские силы. Вышепомянутые силы я имел несчастье встретить каких-то пятнадцать минут назад, когда беспечной походкой следовал от книжной ярмарки в спорткомлексе Олимпийский к метро.
День, несмотря на грядущую встречу с Катиным папенькой складывался неплохо. Сверху пригревало теплое и такое ласковое, по сравнению с безпощадным Светилом кавказского высокогорья, московское солнышко. Худосочная летняя зелень давала приют полчищам воробьев, восточные дедушки в пестрых халатах, располагаясь прямо на газоне около мечети, сосредоточенно предавлись игре в нарды и неторопливой полуденной беседе.
После моей вынужденной комадировки в Чечню я начал испытывать странную симпатию к этим исламским стариканам, живущим непонятной для москвича, но удивительно размеренной и гармоничной жизнью. Двое таких же костлявых дедов приютили меня в пастушеском балагане, к порогу которого принесли мое бесчувственное тело оборотни. Они выхаживали неизвестного и явно имеющего неприятности с местным законом русского, не задавая лишних вопросов и не потребовав благодарности, когда я, зализав свои раны, покинул их дом.
