Сны инкуба - Гамильтон Лорел Кей (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

Я встала, отряхнула джинсы сзади и крикнула в ответ:

— Иду! — Потом посмотрела на Арнет и попыталась придумать что-нибудь, чтобы сгладить эту ссору. Ничего на ум не лезло. — Натэниел — мой любимый, Джессика. Я никогда бы не сделала ему больно.

— Я видела, как ты делала ему больно, — бросила она мне в лицо, как раньше бросила слово «жиголо».

— Он так не считает.

— Он просто не понимает, — возразила она.

Я улыбнулась, подавляя смех, наполовину весёлый, наполовину нервный.

— Ты его хочешь спасти. Въехать на белом коне и спасти его от такой унизительной жизни.

Она ничего не сказала, только глядела зло.

— Анита, пора! — крикнул Зебровски ещё раз. Он уже стоял у машины.

Я оглянулась на Арнет.

— Когда-то я тоже думала, что Натэниела надо спасать, лечить его душу. Так вот, я не понимала, что она у него не сломлена — или сломлена не больше, чем у нас у всех.

В этом, наверное, было больше правды, чем я задолжала детективу Джессике Арнет. Ну да ладно. Я побежала трусцой к машине Зебровски. Он спросил, как там вышло с Арнет. Я ответила, что могло быть лучше.

— В каком смысле? — спросил он, выводя машину между фургоном телевидения и толпой зевак.

— В том же, в каком «Резня в день святого Валентина» могла бы быть более мирной вечеринкой.

Он покосился на меня:

— Боже мой, Анита, неужто мало, что вы собачитесь с Дольфом, тебе ещё надо и с Арнет поссориться?

— Я ни с кем из них ссоры не начинала. Что я не начинала с Дольфом, ты и сам знаешь.

Мы выбирались мимо ленты и барьеров, которые полицейские перед нами отодвигали. Телевизионщики направили камеру прямо на нас. Только этого не хватало. Я подавила желание показать им средний палец или отколоть какую-нибудь ребяческую выходку в том же роде.

— Насчёт Дольфа я был не прав. Я знаю, что не ты начала.

— Спасибо.

— Арнет — что её грызёт?

— Если она захочет, чтобы ты знал, то расскажет сама.

— А ты не хотела бы сперва изложить свою версию?

— Моим версиям никто никогда не верит, Зебровски. Я — блядская гробовая подстилка. Кто трахается с вампирами, от того всего ожидать можно, правда ведь?

И вот тут я заплакала. Не вслух, но со слезами, настоящими. Отвернувшись, я уставилась в окно. Почему я плачу — я и сама не знала. Дура, наверное.

Мне важно, что Арнет будет обо мне думать? Нет. Мне наплевать, если она подорвёт мою репутацию во всей группе? Нет, вряд ли. Вот это и хреново.

Зебровски либо настолько офонарел, увидев, что я плачу, что дар речи потерял, а может, он отнёсся ко мне как коп к копу. Если коп не хочет, чтобы ты видел, как он плачет, то ты и не видишь. Зебровски вёл машину в сторону Церкви Вечной Жизни, ничего не видя, кроме дороги, а я все это время глядела в окно и плакала.

Глава шестьдесят четвёртая

Парковка была вся занята — то есть действительно вся. Зебровски пришлось поставить машину в зоне, отведённой только для пожарных. За нами ехали Маркони и Смит, и ещё две машины сопровождения с мигалками. Очевидно, Зебровски продумал план, пока я пыталась наладить отношения с Арнет. Значит, командовать на месте убийства остались Абрахамс или Арнет. Скорее Абрахамс — сегодня я бы не оставила Арнет командовать младшей группой детского сада. Ну, впрочем, я несколько предубеждена, признаюсь.

Зебровски поставил двух постовых у дверей и велел им держать освящённые предметы на виду.

— И никого не выпускать без моего разрешения. Вопросы есть?

Вопросов не было. Я напомнила, что тут есть ещё одна дверь, служебный вход, а людей у нас хватает, и Зебровски только кивнул и распорядился:

— Давайте.

Он будто транслировал Дольфа, но у него получалось. Как он говорил, так все и делали.

Маркони покачал головой и сказал вслух, что я думала.

— Настоящий полководец сегодня Зебровски.

— Тебе просто завидно, что он лучше подражает Дольфу, чем ты.

Маркони улыбнулся и кивнул. Но руку он держал на поясе, и пистолет передвинул чуть вперёд. Иногда чем больше шуток, тем больше нервов.

Смиту было все достаточно внове, чтобы глаза у него сверкали, и он почти дрожал от нетерпения, как охотничий пёс, рвущийся с поводка. Ещё и месяца не прошло, как он стал детективом — этого достаточно для нетерпеливого желания себя проявить. Я только надеялась, что не слишком нетерпеливого, потому что рекомендовала его я.

Зебровски заметил это и кивнул мне — дескать, он за Смитом присмотрит. И спросил моего совета вот по какому поводу:

— Врываемся нагло или входим тихо?

Я подумала секунду и пожала плечами:

— Они знают, что мы здесь, Зебровски. По крайней мере те, что за дверью.

— Они нас слышат?

Я кивнула.

— Но давай попросим привратника доложить о нас Малькольму. Вежливость ещё никогда никому ничего не стоила.

Он кивнул, потом подошёл к большой, полированной, деревянной двери. Но не успел распахнуть её, как ему открыли изнутри. Открыл молодой человек с короткими каштановыми волосами, в очках. Я его видела раньше — тоже на расследовании одного дела. Имя у него вроде бы на «Б» — Брэндон, Брайан, или Брюс — что-то такое. Брюс, кажется.

Он прикрыл за собой дверь, не давая нам заглянуть за неё — мы только успели заметить оборачивающиеся к нам лица. Глаза за очками были так же красивы, а на шее виднелись заживающие укусы. Как будто не прошло слишком много времени. Все же приятно знать, что он ещё среди живых.

— Вы прерываете наше богослужение? — спросил он тихо и сдержанно.

— Вы — Брюс?

Глаза его раскрылись чуть шире:

— Удивлён, что вы помните меня, миз Блейк.

— Вообще-то маршал Блейк, — улыбнулась я.

Снова чуть шире раскрылись его глаза:

— Мне принести мои поздравления?

— Он тянет время? — спросил Зебровски.

— Не в том смысле, в каком ты думаешь, — ответила я. — Он не хочет, чтобы мы прервали службу, но вряд ли станет сознательно прятать убийцу.

Ещё раз широко раскрытые глаза:

— Убийцу? О чем вы говорите, миз маршал Блейк? Наша церковь не практикует насилия ни при каких обстоятельствах.

— Одна покойница, найденная дома у члена вашей церкви, могла бы возразить — если бы могла, — сказал Зебровски.

Лицо Брюса исказилось страданием:

— Вы уверены, что это дом члена нашей церкви?

Мы оба кивнули.

Брюс опустил глаза к земле, потом кивнул, будто что-то решив.

— Если вы подождёте в заднем притворе, я сообщу Малькольму, что случилось.

Зебровски посмотрел на меня, будто спрашивая, годится ли это. Я пожала плечами и кивнула.

— Нормально.

Брюс улыбнулся, явно с облегчением.

— Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, говорите тише. Здесь церковь, и у нас идёт служба.

Он провёл нас в эти тщательно полированные двери. Постовые остались снаружи, но Маркони и Смит вошли с нами.

Вестибюля за дверями не было. Они вели прямо в неф, и вдруг перед нами оказались скамьи, заполненные прихожанами. Ближайшие к двери вампиры уже на нас косились.

Брюс жестом попросил нас остаться на месте, потом обошёл скамьи по широкому кругу, под красно-синими витражами с абстрактным рисунком. Там, где должны были быть образы святых или распятия, или хотя бы крест-другой, были только голые белые стены. Наверное, поэтому мне эта церковь всегда казалась незаконченной, голой, будто стенам нужна одежда.

Никогда мне не было уютно неожиданно появиться перед толпой народу. Оказаться у всех на виду, особенно на виду у потенциально враждебной группы. У Зебровски на лице держалась улыбка, улыбка типа «очень приятно познакомиться». Это, как я только теперь поняла, его версия «пустого лица». У Маркони вид был скучающий. Многие копы после нескольких лет службы отлично умеют напускать на себя скучающий вид типа «видал я и не такое». А у Смита лицо светилось энтузиазмом, как у ребёнка в рождественское утро. Он жадно вбирал глазами обстановку, абсолютно не смущаясь взглядами публики. Действительно, мало кто из копов рассматривал когда-нибудь интерьеры Церкви Вечной Жизни или же видел столько вампиров сразу. Даже я никогда их столько не видала в одно время и в одном месте.