Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Линк Келли (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Думаю, тебе лучше лечь на кушетке, — сказала Сью тем вечером. — Лекси не устраивает такое положение дел, и…
Она вздохнула и бросила взгляд на мою маленькую кожаную сумку, в которую едва помещалась смена белья, расческа, зубная щетка, бумажник и потрепанное дешевое издание книги «Лорка в Нью-Йорке».
— И пожалуй, меня тоже. Больше не устраивает.
Я плотно сжала губы и уставилась на глиняный кувшин с цветами на кофейном столике.
— Ладно, — сказала я.
Я избегала встречаться с ней взглядом. Я не хотела доставлять Сью удовольствие, обнаруживая свои чувства.
Но конечно, Сью не станет торжествовать или злорадствовать. Она опечалится; возможно, слегка раздражится.
— Все в порядке, — после непродолжительной паузы сказала я и криво улыбнулась, взглянув на нее. — Мне в любом случае рано вставать.
Она без улыбки смотрела на меня, полными сожаления темно-карими глазами. Какая бездарная жизнь! — прочитала я мысли Сью. — Какая пустая одинокая жизнь!
Мир видится мне таким: прекрасным, жестоким, холодным и неподвижным. О да, в нем происходят разные круговращательные процессы, вещи претерпевают изменения: облака, листья.
Землю под буками из года в год устилают, слой за слоем, буковые орешки, и она постепенно становится ужасной, черной, жирной землей, кишащей личинками, многоножками и нематодами, изрытой мышиными норками. Мелкие животные умирают, мы умираем; игла движется по медово-золотистой коже, и кожа становится черной, красной или фиолетовой. Веснушка или родинка превращается в глаз; в свой срок глаз превращается в земляного червя.
Но в такого рода перемены, в которые верит Сью, — Позитивные Перемены, Эмоциональные Перемены, Культурные Перемены, — я не верю. В детстве я думала, что мир действительно меняется: когда-то, много лет назад, разноцветные вереницы гостей, протекающие сквозь Уединенный Дом, внушали мне уверенность, что Внешний Мир точно так же меняет наряды — от строгих черных костюмов и цветастых домашних платьев до бархатных плащей и алых визиток; толпы детей и подростков в узорчатых расшитых штанах и украшенных перьями головных уборах, босоногие и голорукие, готовятся к войне. Я одевалась, как они — вернее, они одевали меня, пока Блеки курила и потягивала лимонный коктейль с виски, а Катрин подсыпала зерно в птичьи кормушки и подкладывала дрова в дровяной ящик. А потом однажды я покинула дом, чтобы увидеть мир.
Это была всего лишь РАХШ — Род-айлендская художественная школа, — которая должна была бы показаться мне хорошим местом, просто Отличным Местом. Дэвид Бирн с несколькими своими сокурсниками играл у кого-то на дому; другие студенты выезжали в Бостон и Нью-Йорк, поселялись в трущобах Альфа-бет-сити, в квартирах с унитазами прямо на кухнях, и накачивались наркотиками под завязку — но они жили деятельной жизнью, насыщенной событиями: закладывали бас-гитары, чтобы купить камеры «хасселблад»; учились правильно держать татуировочную машинку в задней комнатушке на Сент-Марк-плейс; наряжались домохозяйками и пять часов кряду снимали человека, лежащего на смертном одре, в то время как свеча догорала и оплывала, растекаясь красной блестящей лужицей воска, а в соседней комнате раздавался смех. Тогда так не казалось, но сейчас, когда видишь отснятые моими сокурсниками фильмы и фотографии, записанные ими виниловые сорокапятки и созданные ими инсталляции, понимаешь: они жили полноценной жизнью, хотя тогда так не казалось.
Я так жить не могла. Знаю, это моя проблема. Я еле дотянула до конца семестра, поехала домой на рождественские каникулы и уже не вернулась обратно. Долгое время это не имело значения (возможно, никогда не имело), поскольку у меня по-прежнему оставались друзья — люди, навещавшие меня, даже когда Блеки и Катрин уезжали на ранчо или путешествовали по Франции. То есть в известном смысле Блеки оказалась права: мир действительно сам приходил ко мне.
Только я-то прекрасно все понимала.
В субботу у Сью выходной. Она проработала в Пенобскот-Филдз одиннадцать лет и заслужила право на нормальные выходные. Я не собиралась портить ей отдых. Я встала рано, еще до семи, накормила котов, выпила кофе и вышла на улицу.
Я направилась пешком в центр. В прошлом Рокленд был одним из самых вонючих городов в Штатах. Птицефабрика и рыб-заводы; дурные запахи и гнилостный смрад, распространяющиеся от торгового порта. Сейчас все изменилось, конечно. Теперь здесь находится известный музей, и в помещениях продовольственных лавок, опустевших после закрытия заводов, открылись разнообразные бутики. В настоящее время в городе работает лишь один консервный заводик, который расположен за станцией Стейт-Гард, на Тилсон-авеню. И только когда дует ветер с залива, вы слышите тяжелый запах рыбных костей и гниющей наживки, перебивающий аромат жареных кофейных зерен и выхлопных газов.
В центре было почти безлюдно. Несколько человек сидели за столиками у кафешки «Секонд Рид» и пили кофе. Я вошла внутрь, взяла кофе с круассаном, а потом вышла на улицу и неторопливо направилась к заливу. Почему-то, когда я прогуливаюсь пешком, вид моря обычно не повергает меня в смятение. По-видимому, здесь все дело в замкнутом пространстве машины или автобуса; все дело в стремительном движении и в сознании, что где-то там, снаружи, есть другой мир; в сознании, что Аранбега плывет там в жемчужно-голубой дымке, а я здесь парю в черноте, вдали от своего безопасного убежища, не чувствуя своего тела, словно астронавт в открытом космосе, задыхаясь и зная, что рано или поздно этот кошмар закончится.
Но в тот день, стоя на причале с пропитанными креозотом деревянными сваями и глядя на оранжевые апельсинные корки, тихо покачивающиеся на черной воде, на кружащих над заливом чаек… в тот день я чувствовала себя совсем неплохо. Я выпила кофе, съела круассан, подбросила последний кусочек хрустящей корочки в воздух и пронаблюдала за чайками, которые с пронзительными сварливыми криками устремились за ним. Я взглянула на часы. Без малого восемь, все еще слишком рано, чтобы идти к Блеки. Она любила поспать, а Катрин любила утренние тишину и покой.
Я двинулась обратно к Главной улице. На ней уже появились первые редкие автомобили, люди отправлялись за покупками в супермаркет Шоу и торговый центр Уол. Я остановилась на углу в ожидании зеленого сигнала светофора, бросила взгляд на витрину ближайшего магазинчика и увидела объявление за стеклом:
Ежегодная дешевая распродажа при Епископальной церкви Св. Бруно состоится в субботу 7 сентября, с 8 до 15 часов.
Ланч подается с 11:30
В прошлом на месте Пенобскот-Филдз простирался широкий, поросший люпинами луг, который начинался сразу за церковью Святого Бруно. Близость последней служила одной из причин, побудивших Блеки и Катрин перебраться именно в этот поселок для престарелых. В церковь я не хожу, но летом усердно бегаю по мелким распродажам домашнего имущества в Рокленде. После Дня труда они устраиваются редко, но распродажа при церкви Святого Бруно вполне компенсирует данное обстоятельство. Я порылась в сумке, проверяя, на месте ли мои бумажник и чековая книжка, а потом торопливо зашагала по улице, чтобы успеть к самому открытию.
Там уже выстроилась очередь. Среди собравшихся я узнала пару перекупщиков и нескольких завсегдатаев, которые приветливо кивали и улыбались мне. Здание церкви Святого Бруно построено в конце девятнадцатого века в стиле поздней неоготики по проекту Халберта Листона. Деревянно-кирпичные перекрытия, сложенные из местного сизовато-серого камня стены, крытая шиферной плиткой крыша. Разумеется, распродажа устраивалась не в самой церкви, а в примыкающем к ней здании церковной общины — с белеными каменными стенами, таким же деревянно-кирпичным вторым этажом и окнами, затейливо оплетенными лозами отцветающего ломоноса и увядшего виргинского плюща.
