Черная Мария - Бонансинга Джей (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Мелвил! — Лукас придвинулся ближе. — Что ты делаешь?!
Но Мелвил уже ничего не слышал и не чувствовал.
Лукас внезапно вспомнил, как однажды нечаянно наехал задним ходом на немецкую овчарку у складов «Игл фудз» в Санта-Монике. Тяжелые задние колеса раздавили собаке голову, но несчастное животное еще три минуты с жалобным визгом ползло рядом с грузовиком. Самые долгие три минуты в жизни Лукаса.
До сегодняшнего дня.
Лукас решил действовать. Склонившись над Мелвилом, он попытался отвести его руки от лица — и чуть не вскрикнул: руки были невероятно горячими, словно раскаленные щипцы для клеймения скота. Тогда Лукас, обняв парня за пояс, попытался посадить его, но тщетно — Мелвил словно рассыпался на куски, выпадая из рук Лукаса. Его дрожащие губы произносили одно и то же, едва различимое слово:
— Бе... бе... бежать... бежать!..
И тут вспыхнуло пламя!
Оно полыхнуло из окровавленных глазниц Мелвила, словно оранжевые язычки кухонной газовой плиты. Волна жара обдала Лукаса, отшвырнув его назад, и едва не спалила брови и ресницы.
Мелвил всхлипнул, словно больной ребенок. Крошечные язычки пламени лизали его лоб, воспламеняя волосы. Из широко раскрытых ноздрей доносился булькающий звук вытекающей горящей слизи. На щеках и шее появились красные волдыри и тут же стали с треском лопаться. Плечи опустились, а спина неестественно выгнулась, конвульсивно подергиваясь, но тело еще несколько секунд стояло вертикально, дергаясь в языках пламени.
Лукас задыхался от запаха горящих хрящей и жировой ткани.
Последним усилием Мелвил широко раскрыл рот. Такого страшного крика Лукас еще никогда не слышал. Невероятно пронзительный предсмертный вопль подействовал на Лукаса словно прикосновение холодного лезвия опасной бритвы к горлу.
Пламя заглушило крик. Столб огня вырвался из раскрытого рта, из ноздрей, ушей, из пупка, из промежности, из кончиков пальцев... Оранжевое пламя, подобно жуткому кокону, окутало все тело Мелвила с головы до ног. Он горел изнутри, и никто и ничто не могли ему помочь.
Лукас в оцепенении наблюдал страшное зрелище, лежа в нескольких футах от живого факела. Руки и ноги не слушались его. От жуткой вони горелой плоти кружилась голова. Но хуже всего было слышать шипящие, потрескивавшие и булькающие звуки, которые издавало обезображенное тело, пожираемое изнутри огнем.
Спустя несколько секунд, показавшихся Лукасу вечностью, человеческий факел, бывший только что молодым негром, рухнул, рассыпая вокруг себя искры и ошметки горелой плоти и паленой одежды.
Борясь со страхом и подступившей тошнотой, Лукас медленно поднялся на ноги и огляделся в поисках Софи и Анхела. Мальчик прятался за передним бампером грузовика, и глаза его были неправдоподобно огромными от пережитого ужаса. Софи сидела в кабине, лихорадочной скороговоркой сообщая кому-то по рации координаты происшествия. В ушах у Лукаса зазвенело. Сначала он решил, что начинается приступ мигрени, потом подумал, что это просто результат пережитого ужаса. Однако высокий, пронзительный, звенящий звук становился все громче и громче, и тогда Лукас понял, что дело вовсе не в его голове.
Это была полицейская сирена, приближавшаяся к ним с востока.
Лукас снова взглянул на труп. Пламя почти погасло, если не считать груды тлевших останков того, что несколько минут назад было телом молодого мужчины. Лукас оцепенело глядел на дымящиеся человеческие останки, и внутри у него все похолодело.
Дело с самого начала было безнадежным...
Сзади к нему подошла Софи. Ее глаза были широко раскрыты, губы мелко дрожали, и она повторяла, будто стараясь сама себя убедить:
— Это из-за бензина... на его одежду попал бензин, а потом возникла искра... да?
Лукас ничего не ответил. Он не мог оторвать глаз от обугленного, обезображенного трупа, еще и еще раз мысленно прокручивая все подробности страшной трагедии. Он задыхался от густой вони горелого мяса и жира, от едкого дыма щипало глаза.
Пронзительный вой полицейской сирены быстро приближался. Взгляд Лукаса случайно упал на его собственные руки, покрытые тонким слоем пепла, от которого его черная кожа на мускулистых предплечьях стала почти белой. Волосы встали у него дыбом, рот наполнился вязкой слюной, и тут его немилосердно вырвало на придорожную траву.
К нему подбежала Софи, тревожно спрашивая на ходу:
— Лукас... ты как... что с тобой?
— Все нормально, — ответил Лукас, вытирая рот и делая ей знак рукой, чтобы не подходила к нему. Потом он повернулся в сторону «камаро», жарившегося на солнце. Передним бампером автомобиль уткнулся в кювет и был сейчас чем-то похож на динозавра под наркозом.
Лукас медленно подошел к «камаро» и заглянул в салон. Увиденное заставило его отшатнуться, словно он заглянул в ад.
Весь салон был забит мусором и отходами, на полу валялись пластиковые коробки из-под гамбургеров и хот-догов, покрытые засохшим соусом, скомканные обрывки газет, промасленная бумага, пустые бутылки из-под вина и содовой воды. В нос ударила нестерпимая вонь мочи, кала и протухших остатков пищи. Но что-то в интерьере этой машины завораживало неотвратимо. Будто ты заглянул за кулисы психоделического театра.
Задержав дыхание, Лукас просунул голову в салон.
На полу, рядом с педалью газа, стояла ржавая бадья, полная мочи. Все пассажирское сиденье было завалено смятыми конфетными фантиками и коробками из-под печенья. Из-под груд мусора проглядывали темно-красные полосы, пересекавшие оба сиденья, приборную доску и даже боковые стекла, словно кто-то, обмакнув палец в темно-красное машинное масло, провел эти линии с непонятной для Лукаса целью. Приглядевшись, он различил очертания пересекающихся квадратов, внутри которых были начертаны тайные слова на каком-то непонятном языке:
АЛИМУС. ДЕЛИОС. ЗИЗИМУТ.
Протянув руку, Лукас дотронулся до черты — на ощупь она оказалась липкой, словно смола.
— Что за черт? — пробормотал Лукас, заметив странный предмет, свисавший с зеркала заднего вида. Тонкий шнурок. Пушистая коричневая бечевка. Лукас пригляделся и понял, что она сплетена из волос. Волос человека, который только начал седеть.
— О Господи!..
На конце скрученных волос был прикреплен ювелирный золотой зажим, нижнее кольцо которого расстегнулось, очевидно, под тяжестью висевшего на нем амулета. Внимание Лукаса привлекло что-то на полу, под зеркалом, — что-то странное и блестящее. Он встал на колени, чтобы рассмотреть получше.
Изысканное ювелирное украшение в форме человеческой руки, усыпанное драгоценными камнями. Дюймов шести в диаметре, из темно-коричневого мрамора, похоже. Чья-то фамильная драгоценность, наверное, большая редкость...
И тут почти одновременно произошло два события.
Сначала Лукас услышал за своей спиной тревожный вскрик Анхела, но слов разобрать не смог: они потонули в пронзительном вое полицейской сирены.
А потом на сцене появилось новое лицо.
Этот старик вынырнул из придорожного леса. Более шести футов роста, худой, но ширококостный. С виду лет семидесяти. Одет в странную, побитую молью форму — серые эполеты, бриджи, словно для верховой езды, и фуражка, как у шоферов прежних времен. Какого черта этот скоморох направляется прямо к машине бедняги Мелвила?
— Лукас! Ради всего святого!!! — раздался пронзительный крик Софи.
Старик замер на месте, словно выскочивший на шоссе олень, попавший в яркий свет фар. Теперь он увидел возле машины Лукаса. Потом заметил еще что-то, резко повернулся на месте и скрылся в зарослях как ошпаренный.
— Лукас!!! Берегись!!! — снова закричала Софи, и в ее голосе прозвучал неподдельный ужас.
Лукас посмотрел и увидел. Он отскочил от «камаро», сгреб стоявшую за его спиной Софи в охапку и побежал.
Для своих размеров Лукас был быстр. Чертовски быстр. Когда-то в юности, когда он играл в нападении, его зазывали в сборную города. Его коронкой был самоубийственный косой проход через все поле, и он уводил за собой четверых, а то и пятерых защитников. Не повреди он левый мениск, мог бы играть в национальном чемпионате.
