Договор с вампиром - Калогридис Джинн (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

– Простите. Я хотел сказать: у портрета Влада Цепеша... Эту фамилию можно как-нибудь перевести?

Аркадий ответил не сразу: он продолжал внимательно рассматривать стену усыпальницы. По отрешенному взгляду мужа я догадалась, что он вновь погрузился в раздумья о событиях последних дней. Возможно, он думал о своей размолвке с дядей и о смерти отца.

– Точный перевод нашей фамилии – "Колосажатель", – ответил наконец Аркадий на вопрос англичанина.

Я поняла, что муж забыл о нашем присутствии. Как и Жужанна, Аркадий обладал странной способностью полностью уходить в свой мир, выпадая из настоящего времени.

– Едва ли оно благороднее, чем имя Дракул, но крестьяне не произносят его с ненавистью. И потом, от него не веет всей этой суеверной чертовщиной. В пятнадцатом веке людей часто казнили, сажая на кол.

Мистер Джеффрис недоверчиво изогнул брови и взглянул туда же, куда смотрел мой муж, – на золотую табличку с именем "ВЛАД ЦЕПЕШ".

– Выходит, у румын тоже сажали на кол? История повествует, что такой вид казни существовал только у турок. Правда, крестьянские легенды утверждают, что Влад заимствовал его у своих врагов и... – англичанин обвел рукой пространство, – сажал на кол десятками и сотнями. Зловоние, говорят...

Мистер Джеффрис хлопнул себя по лбу и повернулся ко мне.

– Дорогая миссис Цепеш, ради бога простите меня! Я не имел права волновать вас рассказами об этих ужасах.

Я весело рассмеялась, хотя впервые слышала о таких вещах и они меня, конечно же, ужаснули. Аркадий очнулся от своих раздумий. Чувствовалось, он был недоволен, что такие разговоры ведутся в моем присутствии. Чтобы успокоить англичанина, я сказала:

– Мистер Джеффрис, не надо считать меня кисейной барышней, которая только и делает, что падает в обморок.

Аркадий немного покраснел, подошел ко мне и взял за руку.

– Это не преувеличение. Пожалуй, Мери – самый уравновешенный человек из всех, с кем я когда-либо общался.

Взглянув на Джеффриса, он невесело улыбнулся.

– Я бесконечно признателен своей жене за такую прекрасную черту характера. Особенно здесь, в краю дремучих суеверий и нелепых легенд.

– Дорогой, – ласково обратилась я к мужу, – не надо пытаться оградить меня от реальной действительности. Как же я смогу противостоять всем этим дремучим суевериям, если не буду ничего знать о них?

Затем я спросила Джеффриса:

– Так о ком вы говорили с Аркадием в замке?

– О том, кого зовут Влад Дракул... Простите, мадам, я имел в виду Влада Цепеша, которого крестьяне называют Дракулой.

– Вы имеете в виду графа?

Джеффрис качнул головой, словно говорил: "И да и нет".

– Я имею в виду его тезку, – произнес он вслух и полистал блокнот. – Тот человек родился в 1431 году и умер предположительно в 1476, хотя крестьяне оспаривают дату его смерти.

Аркадий указал на табличку, что находилась внизу, почти у самого пола.

– Можете убедиться: его прах покоится здесь.

– Но он умер не здесь, а гораздо южнее. Тот край называется Валахия. Я прав? Кажется, там он и правил?

– Да, – согласился мой муж. – Но вскоре после его смерти семья перебралась на север, в Трансильванию, и увезла его останки с собой. Тогда это было принято.

Тон мистера Джеффриса становился все более скептическим.

– Уверен, вы знаете, что в нише замурован пустой гроб. И вы также знаете, зачем ваши далекие предки пошли на такую уловку. Если бы кто-то вздумал надругаться над покойным, то не нашел бы его останков.

Аркадий прищурился. На губах мелькнула ироничная улыбка.

– Сэр, вы определенно знаете об этом больше, чем я думал. – Муж вновь посмотрел на табличку с именем "ВЛАД ЦЕПЕШ". – Вы правы: Влада Третьего похоронили в его родной Валахии. Точнее, в Снаговском монастыре.

– А вот крестьяне придерживаются совершенно иного мнения, – возразил Джеффрис. – Останков Влада Третьего нет и в Снагове. Возможно, потому-то они и считают его стригоем и обвиняют вашего дядю... вашего двоюродного деда, если быть точным...

– Стригой! – невольно вырвалось у меня. Я узнала слово, которое слышала от Дуни. – А каково значение этого слова?

Аркадий довольно сердито посмотрел на меня, будто ему не понравилась моя осведомленность. Джеффрис, глядя мне прямо в глаза, ответил:

– Вампир, мадам. Крестьянские легенды... можете называть их дурацкими суевериями, предрассудками, чистейшим вымыслом... но они утверждают, что добрый и щедрый дядя вашего мужа является не кем иным, как Владом Колосажателем, родившимся в 1431 году и известным под именем Дракула. Он якобы заключил некий договор с дьяволом и получил бессмертие в обмен на души невинных людей.

Англичанин весело засмеялся, словно все это было не более чем забавной шуткой. Нам с Аркадием было не до смеха. Заметив допущенную оплошность, мистер Джеффрис тут же перевел разговор на другую, более приятную тему. Вскоре мы покинули часовню и вернулись в дом. Мужчины заспорили об американской литературе, в частности о недавней сенсации, какую вызвало появление стихотворения "Ворон", написанного Эдгаром Алланом По [19]. Англичанин называл этого поэта гениальным, Аркадий возражал, приводя свои доводы. Сказав, что теперь мне и впрямь пора отдохнуть, я удалилась в спальню.

Я раскрыла дневник и стала писать, рассчитывая окончить свое занятие к возвращению Аркадия из замка. Я решила, что больше не буду таиться и откровенно расскажу мужу обо всем. Но уже почти одиннадцать часов, а Аркадия все нет. Я устала, тело требует сна. Однако мой взгляд без конца останавливается на тяжелых портьерах, занавешивающих эркерное окно нашей спальни. Какой будет эта ночь для Жужанны?

Крестьяне правы: Влад и в самом деле чудовище. Они слагают о нем небылицы, когда на самом деле он – всего лишь гнусный совратитель.

Глава 4

ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ЦЕПЕШ

10 апреля

Я умираю от любви.

Еще одна ночь сновидений. В результате наутро я так слаба, что едва могу держать в руке перо. Написав фразу или две, я вынуждена делать передышку. Безумно болит спина, и эта боль, распространяясь по всему позвоночнику, сопровождается странными ощущениями. Иногда мне кажется, будто мышцы и кости внутри моего тела... движутся.

Он снова приходил. На этот раз я ждала его прихода у открытого окна. Я заблаговременно развязала тесемки сорочки, ибо мне хотелось, чтобы он сам осторожно снял ее с меня. Я вздрогнула, когда это случилось, потом задрожала от ночной прохлады, коснувшейся моего обнаженного тела. А потом – от его холодных рук и жаркого дыхания.

Он вновь был необычайно ласковым и еще более дерзким. Он медленно стягивал с меня сорочку, пока та не соскользнула к ногам, а сам в это время, прильнув губами к моему телу, опускался вслед за падающей тканью: от ложбинки между ключицами к грудям, которые он нежно раздвинул языком Мне стыдно описывать все это, но его губы продолжали скользить все ниже и ниже и целовать меня, повторяя легкий изгиб моего живота и дальше...

Я ощутила волну тепла и легкое покалывание, которое началось в области копчика и распространилось вверх, к голове, и далее – за пределы тела. Мне казалось, будто все эти годы я была мертва, а его поцелуй только сейчас пробудил меня к жизни. Я глянула на своего коленопреклоненного спасителя и зарылась пальцами в густую гриву его серебристо-седых волос.

Затем его губы переместились на бедро моей увечной, хромой ноги. Поначалу я даже вспыхнула от неожиданности. Став взрослой, я никому не позволяла не то что дотрагиваться, но даже смотреть на свою уродливую конечность. Я попыталась отстраниться, но он притянул меня назад. Он нежно гладил мою ногу, осыпая ее поцелуями.

Скажу больше: он целовал ее с неподдельным восторгом, и в то мгновение я почувствовала, что люблю его, как бога... Он дошел до самой ступни моей вывороченной, иссохшей ноги, потом поднялся, обнял меня и сказал: