Stiffen corpses: Жизнь и работа коченеющих трупов (СИ) - Литвин Юрий (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
— Сейчас узнаешь, тварь…
«Что я здесь делаю?» — подумал Чукки, вжимаясь в стену. Минута и вокруг остались только самые крепкие, слабые были растоптаны. Даун обратил внимание на то, что каждый новый пассажир, умудрившийся протиснуться в салон, теперь пытался выпихнуть из него того, кто лез сзади, ссылаясь на то, что впереди находится Гипотетический Ребенок. Гипотетический Ребенок непременно появится позже и тогда мало не покажется никому, но об этом думать совсем не хотелось.
Наступи он этому ребенку на ногу, тот и убил бы его моментально. С Ребенком нужна совершенно другая тактика.
Совсем неожиданно рядом оказался Твин Ли, но было настолько тесно, что даже обменяться элементарным приветствием Stiffen Corpses было совершенно проблематично. Быстро переглянувшись, корпсы обратили внимание на черного как смоль незнакомца, стоявшего неподалеку. В самом по себе черном придурке ничего странного не было, тут и не такие водились, странность заключалась в его головном уборе, так как этот тип нацепил на голову сначала меховую шапку с опущенными ушами, а сверху нахлобучил вязаную спортивную.
— Юзик, это у него шапка, или такая прическа? — успел спросить Соратника Чукки, пока по громкоговорителю объявлялись последние Ставки. Ответить Твин Ли не успел, потому что черный протянул Дауну какую-то бумагу.
«Паспорт!» — подумал Чукки и свободной рукой взял ее.
Незнакомец что-то сказал на непонятном языке.
— Просит закомпостировать, — быстро перевел Ли.
«Зеленый и какой-то большой», — оценил «паспорт» Чукки и прокомпостировал документ ближайшим Компостером. Из «паспорта» моментально повалил дым и те окружающие, что имели неосторожность дышать через легкие, моментально принялись чихать и кашлять.
Трюк был стар и наивен, Твин Ли хитро прищурившись быстро организовал Поддержку и вместе с несколькими Гноллами быстро вытолкал черного из салона на радость Оставшимся. Как известно, в Диком Троллейбусе побеждает именно Оставшийся, а ехать было еще ой, как далеко.
«Нет, это не паспорт! — присмотревшись к дымящейся бумаге, решил Даун, — наверное, все-таки билет, но на самолет!»
Смущала непонятная цифра «50» посередине билета, вокруг нее были изображены некие строения, также показавшиеся корпсу смутно знакомыми. И еще портрет какого-то типа со строгими глазами. Пожав плечами Чукки на всякий случай спрятал переставшую дымить бумажку во внутреннюю кобуру поближе к пистолету. В это время двери наконец-то закрылись и Джозеф Твин Ли присоединился к соратнику.
— Где она! — закричал он, очевидно, имея ввиду странную бумагу.
— Передал, — нахально соврал Чукки, — За проезд!
— Кому?
— Тому! — Даун указал на самого здоровенного Пассажира-Голема и сделал вид, что внимательно смотрит в окно.
Джозеф выругался и полез разбираться. Без лишних слов он обшарил карманы ничего не понимающего и оцепеневшего от такой наглости Голема и ничего там, разумеется, не нашел. Големы не имеют привычки носить, чтобы то ни было в карманах. Особенно выезжая на Игру в Диком Троллейбусе. От полной неестественности ситуации Голем заерзал на месте и принялся охать и скрипеть. Так рано, еще до Первой Остановки здесь на Големов нападать было не принято. Это ж вся Тактика летела к чертям!
— Чего ты кричишь? — недобрым голосом поинтересовалась ехавшая рядом старушка с сумками и ручным пулеметом, висевшим на ее спине подобно коромыслу.
Голем сразу осекся и проворчал, указывая на Твин Ли:
— А он чего?
— А я ничего, — стал пятиться Джозеф имитируя блоки и приговария, — пах, глаза, переносица, пах…
…Бах!!! — будильник упал на пол и Чукки Даун сквозь Окоченение понял, что все-таки наступило утро…
…Хоть Корпсы и не потеют, но просыпался Чукки в холодном поту. Оглядевшись, он не сразу понял, что лежит, забившись в угол под материализовавшимся на Кладбище старинным шифоньером. Ругаясь про себя последними словами, он разлепил Узкие Пленки и стал выбираться.
Вокруг тоже было не скучно…
Глава девятая. Прототавра
… Эдсон как раз вынул из-за пазухи здоровенную, наполовину высушенную Рыбу Прототавру и выложил ее на деревянный ящик служивший столом нашей невеселой компании…
— Ух-ты! — восхитился Хэнгмен, — Съедим?
— Тебя! — сказала Рыба и вцепилась своими острыми зубами в балахон, одолженный Эдсону раздухарившимся Хэнгменом.
— Эх, Хесбулат, Хесбулат! — посетовал Чукки сквозь Окоченение, и слабый голос его заглушило глухое же рычание Прототавры, сравниться с которым могло только рычание Бебермана — Пинчера.
«Хесбулат» вернувшийся с вылазки отобрал у Эдсона прокушенный балахон и застенчиво улыбаясь тихонько дернул меня за кожаную штанину.
— Я проголодался, — сказал он, — дайте и мне Прототавры.
Но лишней Прототавры, ни у кого не было, а нелишняя уже доедала одежду титра, добираясь вплотную к лобному месту. Хэнгмен рванул с места и исчез за кустами Задрочерной Смородины и КусТэТэ.
Чуть позже, облегчившись, он вернулся и по-хозяйски развалившись на широкой могильной плите некоего Кмрх З.Э.Э. заявил следующее:
— А песня про Лобное Место должна исполняться мясисто!
— Не возражаю! — быстро глянув в сторону Чукки, среагировал я.
— Это почему еще? — все-таки насупился не проснувшийся до конца Даун.
— Да пусть как хочет, так и исполняет! Тебе не все ли равно?
— Нет Ли, не все. Бабки пусть заплатит, а потом как хочет, так и исполняет, — пробурчал Чукки, — а то попривыкли…
— Какие бабки! — тут же взвился Хэнгмен, — я свой! Мне можно!
— Зеленые, забарьерные, — охотно пояснил Чукки, припоминая сон. — Много…
— Та я!..
— Успокойся, Витал, — примирительно произнес Твин Ли, — нам и выступать пока негде. Пока Рэдмен жив.
— Редмен жил, жив и будет жить! — отрапортовал радостный титр.
Помолчали, сосредоточенно жуя то, чем удалось разжиться на кладбище. Барахло — еда. Тухлятина — не протухла, гниль — не догнила.
Чукки неожиданно сделал заявление о том, что теперь будет ездить в лисичках. Мы не знали, кто такие «лисички» и дискуссия сама собой сошла на нет.
— Изображаем радость! — злорадно произнес Хэнгмен и оскалился, эпилептически подергивая грязными своими ручонками.
Одна из ручек дергалась особенно быстро, и Хэнгмен поглядел на нее удивленно. Еще больше он удивился, когда из рукава балахона высунулась ехидная морда Числолапа и вцепилась Хэнгмену в ухо. Витал заорал. Числолап зарычал. Я стукнул кулаком по ящику, разбив его вдребезги, схватил Числолапа за загривок и с трудом оторвав от тупой башки Палача, зашвырнул в Кус ТТ.
Потом сказал:
— Все! Хватит дурью маяться! Дадим концерт здесь!
— Здесь?
— Да на Стадионе. Редмен явится, я уверен…
— Но как мы…
— Легко.
Нет, я понимаю, вырваться из Замкнутого Круга, проникнуть за Барьер… Это да, это Мечта Достойная Достойных. Как там, у классика, то бишь у меня?
Но нет гарантии, что Там нас захотят. Когда-то мы непременно попробуем. Есть у меня там человечек… А тут дело другое, тут восторженные поклонники, толпы фанатов разных племен и видов. В конце концов, это Розовая страна…
Порталы. Что Порталы. Это не для нас. Нет, из-за Барьера к нам в Замкнутый Круг иногда залетали забойные хиты ихних рок-н-рольщиков. Но редко. А Порталы к тому же хорошо охранялись. Я внимательно оглядел суровые лица Соратников. Целлофановые Куры, блин, а не Соратники. Сидят, чего-то прикидывают, каждый сам себе на уме.
Вот вы. Что такое «Целлофановые куры», знаете? Нет. А я знаю, но не скажу, потому что сам такой. Да и вы такие же «целлофановые». Лежите на витрине, нагло выпятив мясистые бедра, и плевать вам на все, потому что у витрины стекло толстое и возможно пуленепробиваемое, а потому можно пыжиться безнаказанно.
