Меррик - Райс Энн (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Однако в процессе обучения я подавил в себе эту способность, ибо почувствовал, что мое призвание в другом. Я забросил тайны Бразилии ради не менее чудесного мира архивов, реликвий и библиотек ордена, который ненавязчиво и мягко внушал своим приверженцам благоговейное почитание научных методов и тщательных исследований. Старая Таламаска с готовностью приняла меня в широкие и любящие объятия. Даже Эрон не подозревал о моих прежних талантах – во всяком случае, в те дни, – хотя выдающийся телепатический дар позволял ему с легкостью читать чужие мысли и многие умы были для него как раскрытая книга.
Так или иначе, я не сомневался в том, что сразу пойму, что представляет собой эта девочка.
Когда мы подъехали к Обители, шел дождь. Машина свернула на длинную аллею, обсаженную гигантскими дубами, которая вела от прибрежной дороги к массивным двойным дверям. Несмотря на темноту, я видел, что все вокруг буквально утопает в зелени: скрюченные дубовые ветви касались высокой травы, а длинные серые плети испанского мха, казалось, скользили по крыше машины.
Электричества не было. Мне объяснили, что причиной его отключения был пронесшийся недавно ураган.
– Очаровательное место. Невольно вспоминаешь старые времена, – заметил после приветствия Эрон, в то время уже совершенно седой, классический образец пожилого джентльмена, благодушного и приятного, так сказать, во всех отношениях.
Просторные квадратные комнаты освещались только масляными лампами и свечами. Я заметил, как при нашем приближении в веерообразном окне над входом промелькнул огонек. В глубоких галереях, по периметру окружавших огромный квадратный дом на первом и втором этажах, раскачивались на ветру фонари.
Перед тем как войти, я, не обращая внимания на дождь, неторопливо оглядел этот чудесный особняк. Наибольшее впечатление на меня произвели его простые, но изящные колонны.
Когда-то на несколько миль вокруг рос сахарный тростник. Позади дома, за чуть поблекшими под ливнем клумбами, виднелись ветхие постройки – в прежние времена там жили рабы.
Она спустилась навстречу мне – босая, в светло-сиреневом платье в розовый цветочек, совсем не похожая на ведьму.
Даже если бы она накрасила веки, как индийская принцесса, чтобы подчеркнуть цвет глаз, они не выглядели бы более таинственно. Мое внимание сразу привлек ярко-зеленый тон радужной оболочки, обведенной по краю темной полосой, с черным кружком зрачка в центре. Изумительные глаза. На фоне кремовой, чуть загорелой кожи они казались особенно яркими. Волосы она зачесала назад, убрав пряди со лба. Тонкие, изящные руки были свободно опущены вниз. В эти первые секунды нашей встречи она держалась совершенно непринужденно и выглядела удивительно спокойной.
– Дэвид Тальбот, – повторила она почти официально, и меня восхитила уверенность, прозвучавшая в тихом голосе.
Ее так и не смогли отучить от привычки ходить босиком, и маленькие ступни, утопавшие в ворсе шерстяного ковра, казались особенно соблазнительными. Я решил было, что она выросла в деревне, но, как оказалось, ошибся: ее детство прошло в одном из старых, полуразрушенных районов Нового Орлеана, где не сохранилось даже тротуаров, в обветшалых домах царило запустение, а цветущий ядовитый олеандр разросся до немыслимых размеров.
Она жила там с крестной матерью, Большой Нанэнн, ведьмой, научившей девочку всему, что знала сама. Ее мать, могущественная колдунья и провидица, известная мне тогда только по таинственному имени Холодная Сандра, влюбилась в геолога. Об отце у девочки не сохранилось даже воспоминаний. Она никогда не ходила в настоящую школу.
– Меррик Мэйфейр... – Я нежно обнял ее.
Она была высокая для своих четырнадцати лет, с красиво оформившейся грудью, отчетливо выступавшей под тонкой хлопковой тканью платья-рубашки, с рассыпавшимися по плечам мягкими сухими волосами. В любом другом месте она могла бы сойти за красавицу испанку, но только не здесь, в самой причудливой части юга страны, где история рабов и их свободных потомков включала в себя великое множество примеров смешанных союзов и внебрачных связей. Жителю Нового Орлеана достаточно было взглянуть на эту прелестную кожу цвета кофе с молоком, чтобы мгновенно распознать африканские корни ее обладательницы.
В точности этого сравнения я смог убедиться, когда добавил сливки в густой напиток из кофе с цикорием, которым меня угостили.
– Все мои родственники цветные, – сообщила девочка с ярко выраженным французским акцентом. – Те, у кого кожа побелее, отправляются жить на север. Так было всегда. Они даже не желают навестить Большую Нанэнн. Не хотят ни с кем знаться. Я тоже могла бы сойти за белую. Но как же тогда семья? Как же тогда быть со всем тем, что передается из поколения в поколение? Я бы никогда не бросила Большую Нанэнн. И пришла сюда только потому, что она сама велела мне сделать это.
В огромном кресле, обтянутом кожей цвета бычьей крови, девочка казалась совсем маленькой и в то же время удивительно соблазнительной. Две тоненькие золотые цепочки еще более усиливали это впечатление. Одна из них охватывала ее щиколотку, а другая, с украшенным бриллиантами крестиком, сверкала на шее.
– Хотите посмотреть портреты? – предложила она, показывая на коробку из-под обуви, лежавшую у нее на коленях. – В них нет никакого колдовства, можете разглядывать сколько угодно.
И она выложила на стол передо мной дагерротипы – безукоризненно четкие фотографические снимки на стекле. Каждый из них был заключен в гуттаперчевую рамку, щедро украшенную венками из цветов и виноградных кистей; многие рамки закрывались, как книжечки.
– Самые ранние относятся к тысяча восемьсот сороковым годам, – пояснила девочка. – Это все мои родственники. Фотографировал тоже член нашей семьи. Он делал прекрасные портреты и пользовался популярностью. После него остались кое-какие записи... Я знаю, где они хранятся. Страницы, исписанные красивым почерком, лежат в коробке на чердаке дома Большой Нанэнн.
Она подвинулась на краешек кресла, и из-под краешка короткой юбки выглянули коленки. Густая масса волос отбрасывала тень на спинку кресла. Красиво очерченный лоб был чистым и гладким.
Хотя ночь была лишь слегка прохладной, в камине горел огонь, и потрескивание поленьев еще более усиливало атмосферу таинственности, царившей в напоенной ароматами уютной комнате с книжными полками и живописно расставленными греческими скульптурами.
Эрон с гордостью наблюдал за девочкой, но все же чувствовалось, что его терзает какая-то забота.
– Вот, посмотрите, это все мои дальние предки. – Она словно раскладывала колоду карт. Игра света и тени на овальном лице придавала ему особенное очарование. – Они старались держаться вместе. Но, как я уже говорила, те, кто мог сойти за белых, уезжали. Подумать только, от чего они отказались! Как можно было забыть свои корни и прошлое? Взгляните сюда.
Я принялся рассматривать маленький снимок, поблескивавший в свете масляной лампы.
– Это Люси Нэнси Мэри Мэйфейр. Ее отец был белым, но никаких сведений о нем не сохранилось. Мужчины в семье всегда были только белыми. Чего только наши женщины не делали ради них. Моя мать отправилась в Южную Америку с белым мужчиной и взяла меня с собой. Я помню джунгли...
Она замолчала в нерешительности – то ли уловив отголоски моих мыслей, то ли просто обратив внимание на выражение моего лица.
Мне никогда не забыть первых лет, проведенных на Амазонке. Наверное, я не хотел их забывать, хотя ничто так болезненно не напоминало о моем возрасте, как воспоминания о путешествиях с камерой и ружьем за плечами и о приключениях, которые довелось пережить на другом конце света. Тогда у меня и мысли не возникало, что я вернусь в неисследованные джунгли вместе с Меррик.
Я снова принялся рассматривать старые дагерротипы. Запечатленные на стекле люди, несомненно, принадлежали к богатому сословию: цилиндры и пышные юбки из тафты на фоне драпировок и пышной зелени в ателье фотографа. Среди других мне попался снимок молодой женщины, такой же красивой, как Меррик. Она застыла в чопорной позе, сидя на готическом стуле с высокой спинкой. Как объяснить явно проступающие у большинства членов семьи черты африканских предков? Правда, некоторые обладали вполне европейской внешностью и об их происхождении свидетельствовали лишь необычно яркий блеск глаз и легкая смуглость кожи.
