Оборотни - Страйбер (Стрибер) Уитли (читать книги без .TXT) 📗
– Добро пожаловать в загон для дичи, на которую объявлена охота, – съязвил Уилсон. – Еще немного – и свой клуб создадим.
Его юмор был явно тяжеловесным, но у Фергюсона он, кажется, вызвал положительную реакцию.
– Вы знаете, – начал он объяснять, – самое неприятное у этих тварей – их исключительная ЖАЖДА УБИЙСТВА. Это резко выделяет их в роду волчьих, куда входит и собака. Все его представители отличаются особым дружелюбием. Возьмите, к примеру, волка. Все рассказы Джека Лондона – это сплошная чушь. Если вы будете угрожать этому зверю, то знаете, что произойдет? Он просто убежит, как это сделала бы на его месте собака. Они совсем не опасны, – Фергюсон рассмеялся. – Ну что за ирония судьбы! Едва лишь наука открыла, что свирепость волков – не более чем миф, как тут же на голову сваливаются эти новые хищники. Но мне кажется, у нас появляется уникальный шанс: должен быть какой-то способ вступления с ними в контакт.
– Доктор Фергюсон, для лося волки очень опасны. Волк же никогда не отступит, если на него нападает сохатый. А человеку нечего их бояться, поскольку он не входит в число тех, кто составляет его добычу. Но подумайте о лосях... для них волк – настоящий дьявол.
Фергюсон медленно кивнул головой.
– Значит, эти... существа для нас то же самое, чем для лося является волк. Я согласен с вами. Но в то же время они – носители мысли, и в этом качестве представляют нам единственную в своем роде возможность.
Уилсон громко рассмеялся. Он так корчится, подумала Бекки, будто ему проткнули иглой позвоночник. Это был смех не нормального, а глубоко перепуганного человека, находившегося на грани истерики. Ей вдруг пришла в голову мысль: а долго ли она сможет еще рассчитывать на его помощь... и на его душевное равновесие? В парке он спас им обоим жизнь, опередив врагов буквально на несколько секунд. Но как часто он будет в состоянии делать это и впредь? А если эти твари примутся расставлять им все более и более сложные западни... и в конце концов добьются своего? Что касается Фергюсона и его идей насчет установления с ними контакта, то она их категорически отбрасывала. Он еще не видел их за работой.
– Давайте упорядочим наши предстоящие передвижения, – сказала она. – Нам следует быть предельно осторожными, если случившееся является образчиком того, что готовится.
Фергюсон стал расспрашивать о подробностях смерти Эванса. Уилсон рассказывал об этом очень холодно, ничего не опуская: нападение на полицейского, который прочесывал парк, ловушка на них самих, бегство в последний момент на мотоциклах, обнаружение затем тела медика в их машине.
– Таким образом, они промахнулись с вами, но отыгрались на Эвансе.
Уилсон довольно долго молчал.
– Видимо, так, – наконец произнес он. – Я чертовски сожалею, что не просчитал такого варианта, но я действительно этого не понял! Я ни секунды не думал о том, что он подвергается опасности.
– Почему же?
– Глядя на это ретроспективно, все кажется очевидным. Но в то время это мне и в голову не приходило. И в этом весь драматизм положения. – Он шумно вздохнул. – Этот сентиментальный медик был отличным парнем! Великолепным профи!
В устах Уилсона это было воистину лирической эпитафией.
– Итак, нам надо организоваться, – по-прежнему настаивала Бекки.
– А что организовывать? Нечего.
– Да послушай же, Уилсон. Успокойся. Вполне можно попытаться это сделать. Насколько я помню, сегодня ночью мы собирались сфотографировать их. Так давай подготовим эту операцию!
– А как дожить до вечера? Уж лучше заняться этой проблемой, поскольку с ней далеко не все ясно.
Она покачала головой и ничего не ответила. Он всего лишь хлюпик. Она всегда верила в него, считала, что он вытянет их из любой переделки. А он сейчас сыпался на глазах, шел к краю пропасти. Уилсон всегда боялся жизни, а сейчас, когда так близка смерть, он боится ее. А что чувствует она? Бекки, естественно, умирать не хотела. Конечно, она боялась! Она вовсе не была уверена, что кто-то из них выпутается живым из этой истории – и она меньше, чем кто-либо, – но она была готова бороться до конца. До сего времени тон задавал Уилсон. Он превосходно выкручивался из самых жестких ситуаций. Но сейчас он до предела измотан. Значит, дальше эстафету надлежало понести ей.
– Уилсон, я сказала, что мы сейчас спланируем наши предстоящие дела. Так что слушай меня. Во-первых, необходимо, чтобы Андервуд хорошенько понял, о чем идет речь. Яснее ясного, что последнее убийство в тени не останется. Поднимется шум. Можешь быть абсолютно уверен в том, что телевизионщики и журналисты уже на месте преступления. Как они отреагируют? Судебно-медицинский эксперт настолько изувечен, что его невозможно распознать. Они потребуют объяснений. И какую-нибудь байку им так просто не скормишь.
– Ни слова газетчикам, – забеспокоился Фергюсон, который внезапно понял, к чему это может привести. – Разразятся волнения: сцены паники, страх, наступит сущий ад. И тогда на оборотней устроят настоящую облаву, но уже вопреки всякому здравому смыслу: силами идиотов с ружьями наперевес, дико и сумбурно. Вначале твари будут дезориентированы, но приспособятся очень быстро. И тогда выявить их станет еще труднее. Мы потеряем все... и, несомненно, на поколения вперед.
– Ах, так, значит, сейчас их обнаружить легко? – желчно спросил Уилсон. Казалось, он вот-вот врежет ученому по физиономии.
– Да, из чисто практических соображений. Пока что они проявили себя как весьма беспечные существа. Тот факт, что вы их увидели, – лучшее тому доказательство. Это явная беззаботность с их стороны, не правда ли? Но объяснить ее можно только одним соображением. Они понимают, что тем самым рискуют, но не чрезмерно, поскольку считают, что, вероятнее всего, вам не удастся прожить достаточно долго, чтобы убедить других людей в их существовании.
– Кто знает?
– Это хищники, детектив. И для них характерно надменное поведение. И не питайте никаких иллюзий – человека они не боятся. Разве мы боимся поросят или овец? Разве мы их уважаем?
– Но, черт возьми, доктор, мы же не овцы! Мы люди душой и телом.
