Сфинкс - Мастертон Грэхем (Грэм) (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Матье покинул свой лимузин и теперь стоял рядом в нескольких ярдах, невозмутимо наблюдая за Лори.
Пошел дождь, капельки мягко забарабанили по гравию и траве.
— Идите домой, я уезжаю, — сказал Гин.
Лори повернулась и пошла к лимузину, Матье подал ей руку. Открывая заднюю дверцу, он обернулся и посмотрел на Гина; его лицо было таким же бесчувственным, как канализационный люк. Затем он сел в машину и поехал к воротам. В полной тишине ворота распахнулись перед лимузином и, как только он проехал, вновь захлопнулись. Красные огоньки фар постепенно удалялись, освещая дорогу, деревья и кусты, пока совсем не скрылись из виду. Остались только высокая неприступная стена, запертые ворота и моросящий дождь.
Некоторое время Гин сидел неподвижно. Затем он выключил мотор и, все еще держа платок у рта, открыл дверцу и вышел из машины. Стоя здесь, вдали от уличных фонарей, он мог видеть проплывавшие над головой облака и бледную луну, освещавшую деревья.
Как можно тише Гин подошел к воротам. Он и не думал дотрагиваться до них — они могли быть электрическими. Приблизившись на безопасное расстояние, он попытался что-то разглядеть. Дорога переходила в длинную, около пятисот ярдов, дубовую аллею, которая поворачивала и наверняка вела к дому. Ему казалось, что он различает в темноте силуэты крыши и дымоходов, но возможно, это были просто ветки деревьев. Вокруг было что-то зловещее и интригующее.
Ему непременно захотелось увидеть этот дом, хотя бы для того, чтобы убедиться, что это обычный богатый особняк с фонарями и розмариновыми кустами, такой же, как и все остальные. Он вернулся к машине и достал из ящичка маленький набор отверток, подаренный одной из его подружек с припиской: «От возлюбленной гайки с любовью». На одной из отверток была лампочка для проверки на электропроводность. Он взял ее и тихо подошел к воротам. Затем осторожно протянул руку и прикоснулся кончиком отвертки к одному из металлических завитков. Лампочка не загорелась. Ворота не были под напряжением. Он поднял голову, осматривая их. Они были высокими и вдобавок увенчаны длинными варварскими шипами. Становилось больно от одной мысли, что тебя может проткнуть такое острие.
Гин ухватился за ворота обеими руками и нащупал опоры для ног. Ворота были украшены металлическими листьями и завитками, за которые можно было уцепиться, так что на первые шесть футов он потратил всего несколько секунд. Гин тяжело дышал от напряжения. Подняться выше было труднее — завитков становилось все меньше. На самом верху торчали пики с острыми ржавыми наконечниками.
На высоте около десяти футов Гин остановился, чтобы передохнуть. Оглянувшись назад, он увидел свою белую машину с открытыми дверцами, уходящую в темноту дорогу, которая вела к дому Лори Сэмпл, и редкие мерцающие огоньки соседних особняков. Впереди сквозь решетку ворот он не видел ничего, кроме мрачных развесистых деревьев и идущей между ними бледной ленты дороги. Дождь утих, дул легкий свежий ветерок. Его язык все еще болел от укуса, но это отчасти и заставило его карабкаться вверх по этим проклятым воротам.
«Вперед, мой мальчик, только вперед!» — уговаривал он себя, повторяя любимое выражение своего давнего флоридского коллеги.
Гин ухватился за основания двух шипов и, упершись ногами в ворота, поднялся еще выше. Он напоминал сейчас дикаря, взбирающегося по кокосовой пальме. Тяжело дыша, он добрался до верхушки, втиснул левую ступню между пиками и осторожно, чтобы не поскользнуться, перенес правую ногу на внутреннюю сторону решетки. Ворота под ним слабо дребезжали. Гин остановился, переводя дух и собираясь с силами, чтобы закрепить правую ступню и перебросить левую ногу.
Вдруг он услышал какой-то грохочущий звук, идущий со стороны дома. Гин похолодел, пот струился по его лицу. Он прислушался. Возможно, это был всего лишь раскат грома, предупреждение о грозе, — обычно грозы приходили в Вашингтон с этого берега реки.
Гин крепче ухватился за решетку, собираясь перебросить левую ногу. Грохот раздался снова, и это не был раскат грома. Он всматривался в темноту, но облака закрыли луну, и невозможно было ничего различить, кроме силуэтов деревьев. Грохот между тем нарастал.
Затем раздался леденящий душу звук. Он услышал тяжелое дыхание приближающихся крупных животных. Они неслись прямо к нему из-за деревьев и кустов, шурша гравием. Сэмплы спустили с цепи собак!
Испытывая ужас и напряжение, Гин перебросил обратно правую ногу. Шум приближался, и он не осмелился даже обернуться назад, пытаясь высвободить левую ступню, застрявшую между прутьями решетки. Он дернул ее изо вех сил, но безрезультатно. Гин увидел, как огромные твари, прыгая между дубами и кустарником, стуча тяжелыми лапами по гравию, приближаются к воротам. Он разжал руки и, цепляясь за завитушки, скатился, почти упал вниз, подвернув лодыжку. Левый ботинок остался торчать между зубьями решетки.
Скрипя зубами от боли, Гин как можно скорее заковылял к машине. Он слышал, как дребезжали ворота под ударами разъяренных зверей, упустивших добычу. Собаки бросались на решетку, царапая ее и злобно рыча.
Гин включил мотор, резко развернул машину, так что взвизгнули шины, и помчался прочь. Только когда он выехал на главную дорогу, ведущую к Вашингтону, он сбавил скорость и вздохнул с облегчением. Но его организм еще не оправился после шока и продолжал выбрасывать в кровь адреналин.
Гин добрался до своего дома в Джорджтауне и оставил машину на верхнем этаже темного кирпичного дома с мощеным двором. Владелец этого дома был другом его отца еще со студенческих лет. Потом Гин открыл ворота и, прихрамывая на левую ногу, оставшуюся без ботинка, подошел к входной двери.
Он зажег все лампы в бледно-желтой гостиной, включил телевизор без звука и поставил кассету со струнным квартетом Моцарта. Только после этого он позволил себе подумать о Лори Сэмпл.
Налив большой бокал виски, Гин прилег на обтянутую золотой тканью тахту, вывихнутую ногу он положил на кофейный столик из оникса. Он прокручивал события этой ночи, стараясь выделить те из них, которые не казались бы нелепыми и странными.
Вне всякого сомнения, Лори очаровательная девушка. При нормальных обстоятельствах он бы непременно добился ее согласия поужинать с ним, увидел бы в ее глазах обещание провести вместе ночь, или, по крайней мере, он договорился бы о свидании на следующий день.
Его удивляла ее несокрушимая холодность. Хоть она и призналась, что он ей нравится, она была готова укусить его, чтобы он лучше понял ее намерения. Гин зажег сигарету и вдруг ощутил, как сильно болит язык. Он отправился в маленькую ванную, отделанную коричневым кафелем, где плотными рядами стояли бутылочки с дорогими лосьонами, и включил свет над зеркалом. Затем он высунул язык и обследовал его.
Странным было то, что ранок было так мало и они находились на таком большом расстоянии друг от друга. След от обычного человеческого укуса равномерный и полукруглый, но Гин обнаружил только четыре отчетливые отметины. Он слегка дотронулся до ран и сморщился от боли. Это было похоже на укус большой собаки.
Гин долго стоял перед зеркалом и вздрогнул от неожиданности, когда раздался телефонный звонок.
Глава 2
Звонил Уолтер Фарлоу, его босс. Он напомнил, что завтра в одиннадцать Гин непременно должен быть на собрании, где будут обсуждать результате Вест-Индских переговоров. Гин сказал, что у него готовы все бумаги и что все пройдет нормально.
— У тебя насморк? — спросил Уолтер.
— Почему ты так думаешь?
— У тебя какой-то странный голос, как будто ты говоришь с набитым ртом.
— А, это… Я нечаянно прикусил язык.
— Ты прикусил себе язык? Я думал, это Генри Несс тебе его прикусил, — усмехнулся Фарлоу.
— Ну его к черту!
Гин положил трубку, наполнил бокал, сел и снова задумался. С тех пор, как он начал заниматься политикой, Гин придерживался правила доводить до конца все запланированные дела. Каждый отчет, доклад, просто эпизод подробно разбирался, записывался и закрывался. Его раздражала любая неясность в делах, поэтому он непременно должен выяснить свои отношения с Лори Сэмпл. Его гордость впервые за последние двадцать лет так сильно пострадала. Мало того, что эта грудастая девятнадцатилетняя девственница укусила его, она еще спустила с цепи сторожевых псов! Это из-за нее его дорогой английский ботинок остался торчать в этих проклятых воротах.
