По понятиям Лютого - Корецкий Данил Аркадьевич (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
– И что из того? – проговорил Студент сквозь зубы.
Он избегал смотреть на собеседника, глазел сквозь лобовое стекло на улицу, где ожесточенно дрались собаки, а два подвыпивших мужичка в телогрейках наблюдали за ними, показывая пальцами и весело смеясь.
– Солидность надо набирать. Слово «статус» слышал? Житуху обставлять соответственно заслугам, так сказать. Чем больше человек рискует, тем выше должно быть его положение.
– Что? Какое еще в нашем деле может быть положение?
– Например, овцы в стаде. Или пастуха. Как и у всех вокруг. Кто-то пасется, а кто-то им командует.
Татуированная рука опять легла ему на плечо. Она была не только тяжелой, но и горячей, как свежевылитый из стремных побрякушек слиток «рыжья». Неужели это его жар так нагрел кабину?!
– Вот ты сейчас работаешь один. Тюхаешься, как лошара, по всей стране. Там обломилось, здесь голяк, а там вообще засада. Как в том Ельце, помнишь?
Лютый развернул его лицом к себе. Похоже, ему это не стоило никаких усилий, и Студент понял, что точно так же, шутя, этот тип мог свернуть ему шею. Или вообще оторвать голову.
– Хорошо помнишь?
– Да.
Смуглое безгубое лицо идеально выбрито, широко расставленные рыбьи глаза смотрят в упор и в то же время куда-то мимо, сквозь. До Студента вдруг дошло, что Лютый настоящий урод, хотя, как это ни парадоксально, без явных признаков уродства.
– Так вот, ты сейчас как сапожник в крохотной мастерской. Горбатишься, тачаешь обувку справно, ни у кого так не получается, это факт. И авторитет среди братвы имеешь какой-никакой. Скорей никакой, как и подобает сапожнику. Но ты мог бы стать директором обувной фабрики. Образно говоря. Сечешь? А это совсем другой уровень. Или министром легкой промышленности. У тебя, Студент, все данные для этого. И ситуация как раз подходящая.
– Чего? Какая такая…
– Заткнись. Соображай. – Лютый выдержал паузу. – Тебе надо Смотрящим становиться!
Студент послушно соображал. Но концы почему-то не сходились.
– Ростов-папа – для разгону, – продолжал Лютый. – Обтешешься, опыта наберешься, силы, влияния, потом и Питер твой будет. А дальше – Москва, если фарт от тебя не уйдет. Ты ведь об этом мечтал? Корона Ивана Грозного, серьезные коллекции, аукционы, профессорские хоромы на Воздвиженке. Спустить за вечер столько, на сколько весь этот городишко год живет, а потом разложить какую-нибудь кинозвезду на капоте белого «Кадиллака», а?
Угадал. В самую точку. Только «Кадиллак», конечно, круче «ЗИМа».
– Но как я стану Смотрящим? Мерин-то… Он ведь пока что не собирается сваливать!
– Мерин побоку.
Студент дернулся, но рука Лютого крепко держала его за шею.
– Мерин не жилец, старый он. Печень, сердце. И года не протянет. А через месяцев десять-одиннадцать Голован с череповецкой зоны откинется, прикинь. Голован в уважухе, никого не сдал, срок мотает до звонка, предъявить ему нечего, из Череповца малявы прилетят одна красивее другой. Вот и поставят его Смотрящим по Ростову. Если ты, конечно, не подсуетишься.
– Ну и пусть ставят! Это если бы Мерина не было, так я, может, и дернулся бы. А так какой смысл порожняки гонять?
– Вот задачка, а? Дифференциальное, мать его, уравнение! – Лютый рассмеялся. – А ты убери из него Мерина. Вычеркни. И все решится само собой.
Студент вытаращил глаза.
– Как это?
– Про Екатерину Медичи слышал?
Студент наморщил лоб.
– Что-то слышал… У нее ларец драгоценный был…
Лютый покачал головой.
– У нее много драгоценностей было, не в этом суть! Тут другое главное. Как заурядная женщина из незнатного рода стала королевой Франции и крупнейшей политической фигурой своего времени?
– Слушай, кореш, чего ты мне тут фуфло гонишь? – Студент снова опустил руку и обхватил неудобную рукоятку. – У нас общих дел нету, давай вали отсюда!
– Это ты слушай, тля земная! – Лютый наклонился к нему, заглянул в глаза.
Только у него самого, как оказалось, глаз уже не было – только черные дыры, в которых колыхалось желто-красное пламя. И нестерпимым жаром от него веяло. Этот жар сжег вспыхнувший было гнев, воровскую гордость и всю уверенность в себе. Студент обмяк. Он с ужасом понял, что рядом с ним сидит хозяин фартового перстня. Сидит сам… Но он не только не мог произнести это имя, даже в мыслях назвать не мог!
– Об этом ваши ученые до сих пор спорят, а я-то точно знаю… – продолжил Лютый и отодвинулся. – Вокруг нее много странных смертей, и каждая была ей выгодной! В восемнадцать лет скоропостижно умер ее деверь Франциск, освободив путь на престол мужу Медичи, Генриху Второму. Тот погиб на турнире, на престол взошел ее старший сын – Франциск Второй, но и тот умер от инфекции в ухе. – Лютый засмеялся, будто гром загрохотал. – Ох уж эти ушные инфекции! Помнишь короля датского, который тоже умер от такой напасти? Только потом оказалось, что это братец Клавдий влил ему, спящему, в ухо сок белены!
– Не знаю я никаких королей! – буркнул Студент. Ему казалось, что он сошел с ума и видит глюки. Или его опоили какой-то дурью. Но когда?!
– Да эту историю ты должен знать: мой друг Шекспир написал по ней пьесу. «Гамлет» называется!
– Ну?!
– Гну! Так и твой Мерин тихо помрет, освободит место Смотрящего.
– С чего это он вдруг помрет? – нехотя спросил Студент, наблюдая, что происходит на улице.
Облака разошлись, выглянуло солнце. Один из мужиков бросил в собак камнем, те разбежались, а второй толкнул его, и он чуть не упал, толкнул обидчика в ответ. Назревала еще одна драка.
– Вот с этого…
Лютый выставил на приборную доску, под лобовое стекло, маленький хрустальный флакончик с золотой крышечкой в виде короны. В солнечных лучах внутри загадочно опалесцировала зеленая жидкость.
– Вот что помогало Екатерине, – самодовольно сказал он. – Мое изобретение – смесь слюны рогатой жабы и яда африканской черной гадюки. Одну каплю в любую жидкость – и готово!
Ах, вот оно что… Несмотря на жару, у Студента пробежал мороз по коже. Даже за один такой разговор могут на перо посадить.
– На подлянку меня пробиваешь?! – крикнул он, словно здесь собралась вся ростовская воровская кодла, которые должна была засвидетельствовать его праведный гнев. – Да ты совсем охренел! Мерин мне жизнь спас, на «правилке» заступился… Чтобы я – Мерина?! – Он яростно закрутил головой, попытался сбросить руку с шеи, но ничего не вышло. – Слышь, это, как тебя, Лютый! Я на такие гнилые прокладки не подписываюсь! Ты не честный вор, ты под мусорами ходишь, мусорские постановки разыгрываешь! Дергай отсюда подальше, пока я тебя на сходку не вытащил!
Лютый словно не услышал слов и не заметил его усилий, только продолжал сильнее сжимать пальцы.
– Ты не мне помогаешь, ты ему помогаешь, фраерок! Мерину нарисовано помирать долго и больно, на грязной койке в больничке. А так отойдет быстро и безболезненно. И старику польза, и тебе прямая выгода!
«Во гад ссученный!» – подумал Студент. Он вдруг понял, что ему делать. Рвануть зубами тяжелую руку, откусить палец да одновременно садануть стамеской под сердце, небось не чугунный – кто бы он ни был, а сдохнет, никуда не денется! Дать по газам, выскочить в поле да выкинуть труп в овраг. А потом объявить гада Мерину и всей общине.
Он ухватил стамеску и уже прикинул, по какой траектории наносить удар, чтобы не зацепиться за руль. На миг мелькнула мысль, что все бесполезно: только зубы сломает да инструмент испортит. Но это его не остановило. Остановило другое: его собственный палец под перстнем пронзила острая боль – будто он был продет не в гладкое кольцо, а в пасть льва вместо черного камня, и сейчас острые клыки медленно сжимались, прокусывая плоть и упираясь в кость, которую могут запросто перекусить.
Стамеска упала на пол. Боль сразу прекратилась.
– Как-то это стремно, – прошипел он, изумленно глядя, как стекает по запястью и капает на пол кровь. – Яды… Его же повезут на вскрытие, там все равно определят. Сейчас же не Средние века. А мне после этого хана будет.
