Московские Сторожевые - Романовская Лариса (читать книги полные .txt) 📗

Савва Севастьянович задумался. Наверняка в Черные времена на такую ситуацию особое предписание существовало, а может, и в Контрибуции что оговорено было, да только ни у кого из нас ее под рукой не нашлось. И в Контору за уточнением не позвонишь — праздник.

— А давайте я его себе заберу. — Евдокия прикусила губами коктейльный зонтик — прям как ромашку полевую.

Старый побагровел.

— Да не так, Савва Севастьяныч, — заоправдывалась Жека, — вы мне сами сказали, что у меня ошибки по незнанию, а не по умыслу. А раз вы мне тогда башку за это чуть не свернули, то теперь я точно не накосячу.

Вот нахалка, а! Танька-Гроза аж на стуле подскочила, переживая, что не ей такая блистательная идея в голову пришла.

— Ну допустим, — согласился Старый. — Все равно я пока других вариантов не вижу.

Артемчик совсем запрыгал. Уже не от судорог.

— Не бойся, мой сахарный, я тебе бо-бо не сделаю… если сам не захочешь. — Жека ноги свои длиннющие скрестила, потом как-то даже и развела. Интересная какая поза. Вроде скромная, а вроде и…

— Евдокия!

— Ну пошутила я, пошутила. Надо мне ученичка припугнуть, правда? — Она об Афонину ладонь оперлась, со стойки спрыгнула легонечко. Зацокала каблуками, выписывая восьмерки вокруг «марсельца». — Так… если девять дней, то… чего ж это выходит? Первое января или второе? Я посчитать не могу.

— Ночь с первого на второе, — уточнила Зина.

— Вот и славненько, — мурлыкнула Жека. — Сроку тебе мирского, мой голубок, ровно девять дней. Уладишь все дела свои, а вот потом, в полночь, ко мне и придешь. Адрес-то не забыл, Артемушка?

Судя по каким-то совсем уж разнузданным конвульсиям, «марселец» не забыл.

— Ну вот и славненько, ну вот и хорошо. Девочки, помада есть у кого?

Зинка кинула свою — ловко, как гранату метнула. Жека поймала.

— Фи, бесцветная. А что бы ты, радость ты моя трепливая, никому про наш уговор не сказал, я тебя сейчас запечатаю. Как начнешь говорить — сразу онемеешь. Сперва на час, потом на два, а в третий — навек. Честно-честно. Не вру. Девочки подтвердят.

Все-таки кокетка она у нас. Но внушает, да.

Артемчик, может, на что и рассчитывал, но Евдокия его в лоб поцеловала. Трижды, как любимого покойника. Заодно и судороги увела.

— А теперь иди, голубочек. Иди. Мы тут сами управимся, я же знаю, что где у тебя… И какой водой ты виски разбавляешь, и где три куска для налоговой. Не бойся, не разорю.

— Артем Романович, горячее можно уже подавать? — В зал из кухни та официантка вошла. Женина соперница вроде как.

— Подавай, Настюша, подавай… А потом можешь быть свободна, — отчеканила Жека, выуживая из Артемовых карманов ключи и чего-то там еще…

Официантка дверь прикрыла нежно — будто спящего в плед укутывала. И вправду, вкусным чем-то все это время пахло.

В гардеробной тем временем звенел дверной колокольчик. Наши шли. Задержались нынче гости.

— Встречайте, что ли, — поднялся со своего стула Старый. Рукой нам махнул: я этим жестом учеников на перемену отпускала. — И повеселее. Евдокия…

— Сейчас выпровожу, — кивнула Жека, утягивая Артема куда-то за барную стойку. Там, кажется, вход в подсобку был.

Народ гремел стульями, переглядывался.

— Беда — бедой, а праздник — праздником.

— Сейчас опять за Пашечку выпьем, жаль только, что виновник спит.

— Ничего, он сегодня новорожденный, ему можно.

— А кто там приехал, девочки? Фаддей?

— Нет, Кузьма с Октябриной!

— Ой, Олечка!!!

Фельдшер со своего стула встал, мою щеку от своего плеча отодвинул слегка:

— Лен, пойдем-ка мы с тобой… Пока горячее не принесли, я тебе сейчас одну историйку расскажу, а то не успел. Вот приезжаем мы, значит, на вызов в прошлую пятницу…

— Лена, телефонный аппаратик не одолжишь? Через пару минут верну, — окликнул нас Старый.

Я, естественно, не отказала.

Савва Севастьянович остался один. Посмотрел нам вслед. Вынул из буклированного пиджака новехонький молескин, вчитался в Гунькин косой почерк и начал неловко тыкать в кнопки:

— Семен! Ты там еще? Ай, молодца! Сидишь-смотришь? И что? Понял. А сам Спицын где? Да ну! Ну вот что, Семен, ты пока наблюдение сворачивай, иди праздновать. Да вот так. Я с ним лучше лично. Завтра же. Иди, говорю, праздновать, Семен. Хочешь к нам, а хочешь… Ну как скажешь, твоя воля. Все, Сеня, с зимним солнышком тебя, со светлым праздником. Спасибо. А мы тоже тут отметим. Ночь долгая, нам до рассвета еще гулять и гулять.

Часть пятая

Земля в ржавчине