Ненужная крепость (СИ) - Альба Александр (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Мы задержимся, еще почитаем следы с негром этим, — и Богомол продолжил увлеченно переползать вместе с Туром с места на место, изучая что-то различимое только ими и не обращая внимания на сладкую мертвецко-старушечью вонь. Они то спорили о чем-то, то тыкали пальцем в кости, какие-то клочки тряпок и веревок и что-то друг другу рассказывали, помогая себе в разговоре жестами. Нехти и юноша переглянулись, пожали плечами и направились на выход. Выбираясь в погреб, Хори снова не мог миновать полусожранного солдата, и снова же едва-едва сдержал в горле клокочущую кислотой волну рвоты. Туши же Измененных, напротив, вызвали злобную радость. Но и озабоченность — что с ними делать? После слов Тура о стрелах, он склонялся к тому, чту лучше всего их сжечь, но тащить их по вертикальным лестницам три этажа наверх, да еще так, чтобы не измазаться в том, что с них сочится… Сжечь прямо тут, в погребе?
Тутмос, остававшийся с двумя ранеными, заметно успокоился, когда они выбрались из лаза в камеру. Он как раз менял прогоревшие факелы, пугливо дергаясь от каждого шороха и звука. Вспомнив о раненых, Хори подумал, что надо бы на них глянуть повнимательнее. Да и вообще — пора выбираться из этой проклятой башни. Он чувствовал себя настолько уставшим, что был готов заснуть прямо здесь, не обращая внимания на вонь, трупы солдат и туши измененных.
Крюк помочился на окончательно мертвых Измененных в погребе, затем укрыл какими-то дерюгами погибших товарищей и полез наверх. Он выглядел каким-то слегка невменяемым. Глаза его заплыли в щелочки и налились фиолетовыми синяками. Баи едва не сорвался с веревки, и с трудом выбрался на пол первого этажа. Его тут же скрутило в дугу и стошнило. Похоже, по голове ему досталось сильнее, чем это казалось вначале. Доковыляв до раненых, которых Тутмос устроил под стеной, заботливо подложив им под головы сумки незадачливых искателей сокровищ, те, что помягче, Баи выудил из этих сумок еще одну флягу. Заметив взгляд Хори, он прохрипел:
— Это вода, — набрал пару глотков в рот, прополоскал и выплюнул. Затем уже напился вдосталь, и, словно это отняло у него последние силы, сьехал, царапая спину по неровной стене на корточки, затем улегся рядом с ранеными и, похоже, потерял сознание или заснул.
— Я бы тоже не отказался упасть и уснуть, — пробормотал рядом десятник.
Они тяжело, словно не доверяя до конца усталым телам, уселись.
— А я дико хочу есть… Странно, да? Только что я умирал от усталости… И запах… От тебя пахнет, как от старого козла, от меня — не лучше, вокруг вонь от Потерянных, гарь, дерьмо, кровь… А я жрать хочу. Прямо здесь и съел бы чего, не обращая внимания на все это. И сил все равно нет — руки дрожат, позвоночник будто вынули. Не тело — глина жидкая, ил из Хапи. И сердце — стучит-стучит, а мыслей в нем нет никаких [170]. А в суставах жар, который по жилам течет холодом и слабостью. Нет, ну странно же?
— Это твой первый бой… И даже не с людьми, тут противник еще похуже был. Я свой первый бой и не запомнил даже, да и не понял ничего, хорошо, хоть жив остался. А пожрать… Тут ты прав, пожалуй. Я бы тоже не отказался. Только вот нам нельзя пока сейчас расслабляться. Всех живых надо вытащить из башни, и за ранеными приглядеть. Да и за всеми нами — вдруг где маленькая царапина — и все. Я лучше уйду как Ренеф, чем как Анхи. Так что надо будет нам всем держаться в светлом месте и под приглядом.
— В светлом? Да уж, поди, солнце встало. Я дивлюсь, что еще никто не прибежал…
— Хм… Как ты думаешь, а сколько прошло времени с той минуты, когда мы не нашли часовых?
— Полночи… Ну, часа четыре точно прошло!
— Ха! От силы час. А скорее, даже меньше.
— Не может быть!
Нехти помолчал. Он долго глядел на факел, словно в его огне пытаясь углядеть ответ на беспркоящие его вопросы. Затем обратился к Хори:
— У нас бы факелы за четыре часа уже все прогорели. Но я хотел сказать тебе другое… Сейчас у нас в сердцах пусто, как в барабане. Но, прошу тебя, прежде чем ты примешь решение о том, что делать дальше, поговори со мной с глазу на глаз. Это важно. Мне сдается, что и у жреца, и у писца, и у негров — у всех свои тайны и свои резоны. И надо крепко все обдумать, чтобы остаться живыми.
Хори кивнул. Говорить сейчас силы и в самом деле не было — словно с последними его словами она, почти целиком растраченная в бою и после, в подвале, окончательно выплеснулись из него.
Легкий шум внизу и потрескивание веревки подсказали, что возвращаются следопыты, а волна смрада от них подтвердила это чуть позже. Иштек, похоже, ее уже и не замечал — еще недавно постоянно обнюхивавший себя и моющийся при первой возможности долговязый маджай рухнул рядом с ними, не обращая на свою вонь ни малейшего внимания. Углядев флягу Баи, он бесцеремонно дотянулся до нее, напился и протянул ее севшему на корточки напротив Туру. Тот благодарно кивнул и неторопливыми маленькими глотками стал пить.
— Похоже, мы разобрались со следами, как и что там произошло. Говорить сейчас или потом всем вместе сразу рассказывать? — Иштек явно имел в виду жреца и прочих участников их ночного совета.
— Скажи сейчас, — проклекотал пересохшим вновь ртом Хори.
— Мы все живы сейчас благодаря тому бывшему негру, что напал на командира. Их всех затолкали туда связаных, восемь человек, и все они упирались и сопротивлялись. Там им еще и ноги связали. Затем привели еще двоих, еще не превращенных, но уже зачарованых или опоенных зельем, это ясно по следам их и тех, кто их вел — они не сопротивлялись, но брели как во сне. Их окончательно заколдовали, сделали Потерявшими душу каким-то ритуалом, и, как детям тем, перерезали горло. Затем замуровали стену. Тот негр, огромный, видно, понимал, что будет, и боролся до конца. Добрый воин — он не потерял разум, и смог сам порвать путы. Это видно по его рукам, он их не щадил. После он в темноте начал освобождать других. Он успел развязать одного полностью, а второму только лишь руки, когда Проклятые души начали восставать. Освобожденные негром пытались освободить еще других, а негр бился во тьме с неупокоенными. Всего освободились целиком четверо, в том числе и тот, кому негр успел только руки освободить, у пятого были развязаны руки, у шестого ноги. Они, как могли, кинулись помогать негру. Троих Потерявшие душу успели убить — они хоть и медленные были сразу после поднятия, но, видно, тьма им не помеха. Убили негра того большого, женщину и мужчину со связаными руками, но негр успел таки проломить одному восставшему голову, прежде чем умер сам. Второго добили вторая женщина, мужчина со связаными ногами и последний из освободившихся. Он как раз и проломил голову второму восставшему, а мужчина со связаными ногами вцепился в ноги умертвию. Женщина тоже била тварь по голове, но случайно в темноте убила и мужчину со связаными ногами. Она попала ему в висок, но он потом все же восстал неупокоенной душой. Скорее всего, он уже был покусан и умирал, и ее удар просто совпал с его смертью, иначе не знаю — как бы он восстал? Оставшиеся женщина и мужчина были сильно изранены и быстро умерли, не успев освободить последних двух связаных. Тем досталось хуже всех — когда шестеро покусаных, ставших потерянными душами, восстали, их сожрали заживо.
— И почему же мы тогда должны быть благодарны негру тому?
Иштек с жалостью, как на недоумка, посмотрел на командира:
— Мы сражались с шестью восставшими, которые съели двоих людей, так? Ты видел, какими сильными и быстрыми они стали. Справились бы мы, если бы все пошло, как хотели те колдуны, проклято будь их семя? Если бы две твари сожрали восемь человек? Какими бы ужасными стали они тогда? Боюсь, мы все погибли бы. И мы, и все в лагере. Так что, хоть он и доставил нам много бед после смерти, если бы не его храбрость при жизни, было бы много хуже. Я так думаю, если жрец и госпожа знают ритуалы для спасения проклятых душ, нам надо будет спасти не только души Анхи, но и негра того. Или даже всех тех шестерых, что бились во тьме, до того, как самим стать проклятыми. Мне кажется, Маат это будет угодно.
