Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II - Ховисон Дэл (книги онлайн полные .TXT) 📗
А затем, словно прочитав ее мысли, так что извинение могло бы быть уместным, коллекционер пожал плечами, промокнул носовым платком уголки рта и сказал:
— Наше мироздание — невероятно сложный механизм. Иногда нужно смотреть очень внимательно, чтобы хотя бы частично осознать, как та или иная вещь может быть связана с остальными. К примеру, ваша сестра…
— Моя сестра?
Эллен настолько изумилась, что смогла отвести взгляд от аммонитовой скрипки и взглянуть в лучащиеся дружелюбием глаза коллекционера. В животе скрипачки завязался холодный узел, руки начало покалывать, по шее побежали мурашки. Весь набор штампов, которые используют в книгах для описания страха, она испытала одновременно. Скрипка в руках вдруг показалась грязной и опасной. Эллен хотелось поскорее вернуть ее в футляр.
— Что вы знаете о моей сестре?
Коллекционер покраснел и опустил глаза, скрестив руки перед собой и опираясь ими на стол. Он начал запинаться, и, похоже, со словами он управлялся не лучше, чем она сама.
— Что вызнаете о моей сестре? — снова спросила Эллен. — Каквы о ней узнали?
Коллекционер нахмурился и нервно облизал губы.
— Простите, — сказал он. — С моей стороны это было вопиющей бестактностью. Я не должен был касаться этой темы.
— Как вы узнали о моей сестре?
— Но ведь это же не тайна? — Он позволил своему взгляду скользнуть по рукам, по столешнице и наконец посмотрел ей в лицо. — Я читаю газеты. Телевизор я, правда, не смотрю, но в новостях о ней наверняка передавали. Она была убита…
— Этого никто не знает. Никто ничего не знает наверняка. Она исчезла. — Последнее слово скрипачка буквально прошипела сквозь зубы.
— Она исчезла уже давно, — ответил коллекционер чуть смелее, начиная понимать, что не слишком переигрывает.
— Но они не знали, что ее убили. А вы это знаете.Ее тела так и не нашли.
Эллен решила, что слишком много говорит, и уставилась на скрипку толстяка. Несколько минут назад она считала эту скрипку прекрасной, сейчас же чувствовала, что держит гротескную пародиюна скрипку. Похоже на горгулью, подумалось ей, на дешевый фарс, на чью-то злую, больную шутку. Ей захотелось вымыть руки.
— Простите меня, — сказал коллекционер, и в его голосе прозвучало искреннее раскаяние. Обитатель желтого домика на морском берегу никогда еще не был так убедителен. — Я живу один. Я забываюсь и произношу вслух то, что не стоило произносить. Прошу, Эллен, сыграйте мне. Вы проделали долгий путь, и мне бы очень хотелось услышать вашу игру. Будет ужасно жаль, если несколько неосторожных слов лишат меня этого удовольствия. Я восхищаюсь вашим искусством…
— Никто не восхищаетсямоим искусством, — ответила она, размышляя, сколько времени понадобится такси, чтобы вернуть ее на другую сторону грязной реки, за пустые ряды складов и доков, и сколько ей придется ждать обратного поезда до Нью-Йорка. — Я до сих пор не понимаю, как вы меня нашли?
Коллекционер ждал этой возможности и тут же просветлел, наклонившись к ней через стол.
— Я расскажу вам, и вы сразу успокоитесь. Я видел, как вы играли на открытии галереи в Манхэттене, вы и ваша сестра.
Это было около года назад. В галерее на Мерсер-стрит. Она называлась… как же она называлась, вертится на кончике языка…
— Айкон, — почти шепотом ответила Эллен. — Галерея называлась Айкон.
— Да, да, именно. Благодарю вас. Я еще подумал, какое смешное название, мне никогда не нравилась игра слов. В тот раз галерея выставляла работы французского художника, Альберта Перро, и, должен признаться, работы эти показались мне просто ужасными. Но меня очаровала ваша игра. Я позвонил в галерею, и они были так добры, что сказали мне, как с вами связаться.
— Мне тоже не понравились те картины. В тот день мы с сестрой последний раз играли вместе, — сказала Эллен, прижимая палец к аммониту, заменявшему скрипке головку.
— Я этого не знал. Простите, Эллен. Я не хотел всколыхнуть плохие воспоминания.
— Это не плохоевоспоминание, — сказала она, желая, чтобы все было так просто, и потянулась за смычком, который остался в футляре на шелковой подкладке цвета гранатового дерева.
— Простите, — повторил коллекционер, убеждаясь, что исправил ошибку и не спугнул ее. Теперь все пройдет так, как и было запланировано. — Я лишь хотел снова услышать, как вы играете.
— Скрипку нужно настроить, — произнесла Эллен, которая действительно проделала долгий путь, нуждалась в деньгах и больше не видела ничего странного в словах толстяка.
— Конечно. Я пойду в кухню. И заварю еще чайничек чаю, а вы позовете меня, когда будете готовы.
— Мне нужен камертон. — Эллен не заметила в этом доме пианино. — Если у вас есть метроном с тюнером…
Коллекционер быстро вынул камертон из ящика стола и послал его по столешнице в сторону скрипачки. Она поблагодарила и осталась одна в комнате с высокими стеклянными шкафами, полными окаменелых ракушек.
«Я сыграю для него, — думает скрипачка. — Я буду играть на его скрипке, пить его чай и улыбаться, а потом он заплатит мне за потраченное время и неудобства. Я вернусь в город и завтра или послезавтра буду рада, что не сбежала. Завтра или послезавтра мне покажется смешным этот страх перед грустным стариком, который живет в уродливом желтом доме и собирает камни».
— Я буду, — произнесла она вслух. — Именно так все и произойдет.
Позже он приносит ей шаткий старый пюпитр, который, похоже, пережил не один век школьных выступлений, и садится за стол, попивая свежий чай. А она сидит в пересечении света, льющегося из шкафов с его коллекцией. Он просит сыграть Паганини, Концерт для скрипки с оркестром № 3, ми мажор. Она бы предпочла что-то более современное — Гореки или Филиппа Гласса, то, что могла бы воспроизвести по памяти, — но у него есть ноты, это его скрипка, и именно он подписывает чек.
— Сейчас? — спрашивает она, и он кивает.
— Да, пожалуйста. — Он салютует ей чашкой чая.
И Эллен берет скрипку, устраивает ее на левом плече, прижимает подбородком и некоторое время читает ноты, прежде чем начать. Introduzione, allegro marziale.Интересно, думает она, он хочет услышать все три части или устанет раньше и остановит ее? Скрипачка делает глубокий вдох и начинает играть.
Со своего места за столом коллекционер, закрыв глаза, внимает голосу скрипки. Он жмурится и вспоминает такую же зимнюю ночь, случившуюся почти год назад, но для него все было, словно вчера, настолько живыми были воспоминания. Его коллекция асфиксий была разнообразна, но пополнялась реже, чем другая. Он не мог бы назвать дат и времени приобретения аммонитов, но мозг коллекционера хранил даты асфиксий с точностью до минуты. Их было шестнадцать, шестнадцать за двадцать один год, и с ночи, когда он добавил к коллекции последний экземпляр, прошел почти год. Возможно, подумал он, стоило дождаться годовщины, но когда из Бельгии прибыла посылка, энтузиазм и нетерпение сыграли решающую роль. Подписывая открытку для скрипачки, он написал «при первой же возможности» и дважды подчеркнул слово «первой».
И вот она перед ним, и аммонитовая скрипка поет ему Паганини так же четко и чисто, как пели динамики в машине в ту ночь, почти год назад, и его сердце бьется так же быстро, так же сильно, повинуясь ярким воспоминаниям, от которых захватывает дух.
«Пусть это не заканчивается! — молит он море, которое всегда слышало его молитвы и всегда отвечало на них. — Позволь этому длиться вечно».
Он сжимает кулаки, и короткие ногти впиваются в кожу. Он прикусывает губу и чувствует на языке кровь, несколько капель жизни, почти неотличимые по составу от морской воды.
«По крайней мере я сделал идеальную вещь, — говорит он себе, себе и морю, и аммонитам, и душам тех, кого он задушил. — Столько лет, столько усилий и денег, но я наконец добился совершенства».И тогда он снова открывает глаза и выдвигает средний ящик стола, чтобы достать оттуда пистолет, когда-то принадлежавший его отцу, рыбаку из Глочестера, который никогда ничего не коллекционировал.
