Лазоревый грех - Гамильтон Лорел Кей (книги регистрация онлайн TXT) 📗

Валентина с треском раскрыла веер. На этот раз мне удалось не вздрогнуть.

— Запах стал совершенно невыносим.

Она улыбнулась, обращая свои слова в шутку, злобную шутку, но выражение лица у нее не было шутливым. В глазах стоял испуг, как бы жестока ни была улыбка. И она вышла, взмахнув черной шторой.

Все мы трое явно вздохнули с облегчением, когда штора закрылась, и переглянулись.

— И почему мне кажется, что не мне одной будет сегодня тяжело вынести напряжение?

Ашер так и держал Жан-Клода за руку, но повернулся, чтобы видеть нас обоих.

— Мюзетт чует ложь и не поверит ей.

— Мы с Валентиной только что говорили о матери всех страшных вампиров, а ты тут же снова о Мюзетт.

Ашер сжал мне руку и вздохнул:

— Ласковая тьма не заберет меня сегодня, Анита. Она не пригвоздит меня к столу, не расстегнет на мне одежду и не возьмет силой. А Мюзетт может.

— Ты теперь в нашей постели, Ашер, и правила гласят, что она не может тебя забрать.

— Но она чует, что это ложь.

— Если тот факт, что мы с тобой не имели сношения, на вампирском радаре превращает наши слова в ложь, то с этим я ничего не могу поделать.

— Мюзетт желает, чтобы это было ложью, ma petite. Она ищет любой повод, который расширит ее поле действий. Твои сомнения и сомнения Ашера ей такое поле дают.

Я закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти. Когда я снова открыла их, оба вампира смотрели на меня со всем искусством держать непроницаемую маску на лице. Я глядела на эти живописные портреты, вдруг ставшие трехмерными, весьма жизнеподобными, но все же не живыми.

Я стиснула руку Жан-Клода, и он ответил на пожатие.

— Ребята, не делайте каменных морд. Мне и без того сегодня хватит хлопот.

Они оба моргнули — долгим грациозным движением — и снова стали «живыми». Я поежилась и отобрала руку у Жан-Клода.

— Очень это тревожит.

— Почему, ma petite?

— Почему. Надо было спросить почему.

Я покачала головой и скрестила руки на груди. При этом груди пришлось подхватить, потому что из-за лифчика и выреза иначе скрестить руки не удалось бы.

Из черных штор вышел Дамиан. Его алые волосы сияли на фоне кремово-золотого старомодного наряда. Он будто сошел с картины семнадцатого века — панталоны до колен, белые чулки и старомодные туфли с пряжками, которые носили дворяне. И только волосы его, свободные и неукрощенные, остались сиять, как всегда. Он не вызвался добровольцем в хорошенькие мужчинки Жан-Клода — Дамиан был чуть-чуть гомофобом. М-да. Он связался не с той группой вампиров.

Дамиан прошагал по ковру и встал передо мной на колено. Сегодня надо было соблюдать формальности, так что я не стала спорить, а протянула ему левую руку. Он взял ее и приложился губами.

— Ульфрик и его отряд уже почти здесь.

— Где они были? — спросил Жан-Клод.

Дамиан поднял на нас взгляд невероятно зеленых глаз. Они не были подведены, и сегодня он будто был не одет без этого. Все остальные участники вечеринки, я думаю, без косметики не обошлись. Угол рта у Дамиана чуть-чуть дернулся, и я поняла, что он старается сдержать смех.

— Они искали кого-нибудь, кто мог бы восстановить волосы Ульфрика. В стае нет ни одного парикмахера.

— Что это значит — восстановить волосы? — спросил Жан-Клод.

Я вздохнула.

— Ты помнишь, что забыл мне сказать насчет тарелок на полу?

— Oui.

— А я забыла сообщить, что Ричард срезал волосы. Это не значит, что он пошел в салон красоты и там ему их подстригли. Он оттяпал их ножницами, сам.

Жан-Клод пришел почти в такой же ужас, что и я.

— Его прекрасные волосы!

— Да-да, вот именно, — ответила я.

Я очень старалась об этом не думать. В том смысле, что Ричард это сказал: мы уже не встречаемся. И это совершенно не мое дело, какой длины у него волосы. Основное что меня заботило, — это что счастливые люди в своем уме не отрезают волосы ножницами у себя дома. Такая операция обычно бывает заменой нанесения себе более стойкого вреда. Это вам скажет любой психолог.

Дамиан сказал, все еще стоя на коленях и бережно держа мою руку:

— Они нашли кого-то, чтобы спасти что можно было, но все равно вид у его волос обгрызенный.

У Жан-Клода стал больной вид, что для вампира не так-то просто.

— Он в достаточно хорошей форме, чтобы быть сегодня с нами? — спросил он. Не знаю, кого он спрашивал: всех или никого. Но Жан-Клод сообразил, какой это плохой признак — что Ричард себя «изувечил».

— Не уверена, что кто-нибудь из нас в такой форме, — ответила я.

Он поглядел на меня с неодобрением:

— Мы достаточно сильные, ma petite.

— Сильные — да, но и усталые. Могу сказать только за себя, но если Мюзетт еще раз потребует у меня Ашера, я ей дам в морду.

— Это против правил, ma petite.

— А что может ее заставить заткнуться насчет Ашера? Или нам надо трахнуться у нее на глазах, чтобы она отвалила?

Дамиан стал поглаживать мою руку, и я ее выдернула.

— Не надо меня успокаивать. Я злюсь и имею на это право.

— Право — oui, ma petite, но не роскошь.

— Это еще что значит?

— Гнев, не имеющий цели, сегодня будет роскошью, ma petite, которой мы не можем себе позволить. Нам не следует давать Мюзетт повода переступать границы, которые мы так тщательно выговорили.

Он был прав, и это злило меня еще сильнее.

— Ладно, ладно, ты прав, в этой гребанной политике ты всегда бываешь прав. Но что мы будем делать, чтобы Мюзетт перестала спрашивать про Ашера?

— У меня есть только одно возможное решение, — сказал Жан-Клод.

Но с этим решением пришлось подождать, потому что сквозь шторы вышел Мика, за которым следовали Натэниел и Мерль.

Наряд Натэниела был в основном кремового цвета с цветными кожанами полосками и не прикрывал почти ничего. Белый ремень закрывал что-то спереди, оставляя голыми ягодицы. Сапоги кремового цвета поднимались выше колен, но сзади были открытыми, и ноги виднелись на ходу до середины икр, если он шел от тебя. Каблуки у сапог были целых три дюйма, но Натэниел знал, как на них ходить. Я знала, что каждую ночь в «Запретном плоде» он надевал еще меньше, и это меня смущало, но Натэниел заверял, что ему так вполне удобно. Стивен уложил рыжеватые волосы Натэниела, создав самую большую французскую косу, которая только может быть на свете. Вообще-то французская коса не должна доходить до колен. Тонкий грим вокруг глаз подчеркивал их фиалковый цвет, придавая им чуть ли не болезненную, потрясающую красоту. Помада придала форму рту, зовущему к поцелуям даже издали. Натэниел был бы похож на девушку, если бы его наряд оставлял хоть какие-то сомнения в его мужской стати.

Мерль был одет в некую версию обычного наряда телохранителей: черную кожу. Черные кожаные штаны поверх сапог с серебряными носками, черная футболка под черной кожаной курткой. Его собственный наряд. Рост шесть футов с хвостиком, волосы с проседью до плеч, усы, бородка. Выглядел он вполне адекватно — байкер со стажем и крепкий орешек. Сейчас он светился такой злостью, что его зверь клубился вокруг него, как нечто почти видимое.

— Что случилось? — спросила я.

Мерль зарычал:

— Если этот подонок еще раз тронет моего Нимир-Раджа, я ему руку оторву и ему же в задницу засуну.

— Паоло, — сказали Ашер и Жан-Клод в один голос.

— Да, — прорычал Мерль.

А Мика веселился. Его все это не возмущало, но вообще Мику мало что возмущало в этой жизни. Один из самых беззаботных людей, каких мне приходилось видеть. Иначе он вряд ли удержался бы у меня в бойфрендах.

— Меня это не смущает, Мерль.

— Не в этом дело, — возразил высокий телохранитель. — Это оскорбительно. Это значит, что у них совсем нет к нам уважения.

— Это Паоло, — сказал Ашер. — У него ни к кому нет уважения, кроме Белль.

— Ага, — сказала я, — понимаю. Паоло и Натэниела тоже лапал.

Мерль тихо зарычал так, что мурашки поползли у меня по коже.

Портьеры раздвинулись, и просунулись голова и плечи Бобби Ли.