Всесожжение - Гамильтон Лорел Кей (полные книги .TXT) 📗

– Ты, – сказал Странник, – можешь бросить вызов Жан-Клоду, но никогда не сможешь стать Мастером Города, Иветт. У тебя никогда не хватит своей собственной силы стать мастером вампиров. Это сила твоего мастера помогает тебе прыгать выше головы.

– Это правда, я никогда не стану мастером. Но здесь есть мастер, который ненавидит Жан-Клода и его слуг. Ашер.

Она выкрикнула имя так, будто все это было заранее спланировано.

Он посмотрел на нее, но казалось, что он удивлен. Что бы она ни планировала, он об этом не знал. Он сверху вниз посмотрел на Жан-Клода.

– Ты хочешь, чтобы я убил его, пока он достаточно слаб, чтобы не сопротивляться?

– Да! – крикнула она.

– Нет, – ответила Ашер, – я не хочу на место Жан-Клода, не таким образом. Победить его в честной схватке было бы одно, а так… это предательство.

– Я думала, ты его ненавидишь! – сказала Иветт.

– Так и есть, но для меня так же кое-что значит честь.

– Намекаешь, что для меня не значит? – она пожала плечами. – Ты прав. Если бы я могла стать мастером города, я бы так и сделала. Но я могу прожить еще тысячу лет, но так и не стану мастером. А тебя останавливает не честь. А она.

И она ткнула в меня пальцем.

– В тебе должна быть какая-то магия, которую я не могу распознать, Анита. Ты околдовываешь любого вампира и оборотня, появившихся в поле зрения.

– Ну, ты-то была рядом долго, но не похоже, чтобы привязалась, – заметила я.

– Мои вкусы намного более экзотичны, чем даже ты, аниматор.

– Если Ашер не станет Мастером этого города, тогда ты не сможешь контролировать этих вампиров.

Ты не сможешь заставить их совершать страшные деяния с людьми, – сказал Странник.

– В нашем плане я не полагалась целиком на ненависть Ашера. Было бы полезно получить контроль над вампирами города, но не обязательно. Бойня уже началась, – сказала Иветт.

Все замерли, глядя на нее, думая об одном и том же. Я задала общий вопрос вслух:

– Что ты имеешь в виду – уже началась?

– Скажи им, Уоррик, – позвала она.

Он покачал головой.

Она вздохнула.

– Хорошо, я сама скажу. Уоррик был святым рыцарем до того, как я его нашла. Он может вызывать огонь Господа, не так ли?

Он не поднял глаз. Так и стоял – огромная фигура в сверкающем белом, понурив голову, как мальчишка, которого поймали на жульничестве в игре.

– Ты вызывал пожары в Нью-Орлеане, Сан-Франциско и здесь. Почему не в Бостоне? – спросила я.

– Я уже говорил, что чувствовал себя тем сильнее, чем дальше был от нашего мастера. В Бостоне я был еще слаб. Только в Орлеане я почувствовал, как на меня спустилась Божья благодать, впервые за последнюю тысячу лет. Я бы опьянен. Мне было мучительно стыдно за сгоревший дом. Я не хотел, но это казалось чудом, чистым чудом.

– Я его застукала, – сказала Иветт довольно. – И велела делать то же там, куда мы приезжали. Я велела ему убивать людей, но даже пытка не вынудила его это делать.

Он посмотрел на нее.

– Я был уверен, что никто не пострадает.

– Вы – пирокинетик, – сказала я.

Он нахмурился.

– Это дар Господа. Это первый знак того, что он вернул мне свою благодать. Раньше я думал, что испугаюсь Святого Огня. Боялся, что он меня уничтожит. Но теперь я не боюсь смерти. Она хотела, чтобы я использовал дары Господа в целях зла. Она хотела, чтобы я сжег ваш стадион сегодня ночью, вместе с тысячами людей.

– Что ты сделал? – спросила я.

Он прошептал:

– Ничего.

Иветт его услышала. Она неожиданно оказалась рядом с нами, в белом облаке юбок. Схватив его за подбородок, она заставила его смотреть себе в глаза.

– Весь смысл был в том, чтобы оставить хвост улик из сожженных домов, и закончить кульминацией, совершив сегодняшнее маленькое жертвоприношение. Маленькое всесожжение для нашего мастера.

Ты поджег стадион, как мы планировали.

Он покачал головой, голубые глаза были распахнуты, но в них не было страха.

Он ударила его так сильно, что у него на щеке остался красный отпечаток.

– Ты, святой мерзавец! Ты отвечаешь перед тем же мастером, что и я. За это ты сгниешь живьем!

Уоррик стоял очень прямо. Можно было буквально увидеть, как он ожидает своей пытки. Он стоял, в белом сиянии, и выглядел именно так, как полагается святому воину. На его лице был покой, в прекрасных глазах – мир.

Сила Иветт хлынула вперед, и краешком задела мня. Но Уоррик стоял на прежнем месте, целый и чистый. Ничего не произошло. Иветт развернулась к нам.

– Кто ему помогает? Кто защищает его от меня?

Я, кажется, поняла, что только что случилось.

– Никто ему не помогает, Иветт, – ответила я, – он мастер вампиров, и ты больше не можешь причинить ему вред.

– Да что ты говоришь! Он мой! И я могу делать с ним все, что пожелаю. Он всегда был моим.

– А теперь – нет, – сказала я.

Уоррик улыбнулся, у него просветлело лицо.

– Господь освободил меня от тебя, Иветт. Он, наконец, простил мне падение. Мое вожделение к твоей белой плоти вело меня в ад. Теперь я свободен от тебя.

– Нет! – крикнула она. – Нет!

– Похоже, наш брат по совету ограничивал силу Уоррика, – сказал Странник. – Точно так же, как он давал силу тебе, Иветт, он отнимал ее у него.

– Это невозможно! – сказала она. – Мы сожжем этот город дотла и возьмем ответственность на себя.

Мы покажем им всем, что мы монстры.

– Нет, Иветт, – сказал Уоррик, – не покажем.

– Ты мне для этого не нужен, – сказала она, – я и сама могу быть монстром. Уверена, что найдется репортер, которого я смогу приласкать. Я сгнию прямо перед объективом, прямо на нем. Я не подведу нашего мастера. Я буду таким чудовищем, каким он хочет нас видеть. Монстром, который живет во всех нас.

Она протянула руку Генри.

– Пойдем, найдем своих жертв во всех людных местах.

– Мы не можем этого допустить, – сказал Странник.

– Да, – подтвердил Падма, с помощью Гидеона и Томаса вставая на ноги. – Мы не можем этого допустить.

– Да, – сказал Уоррик, – мы не можем дать ей соблазнить еще кого-нибудь. Хватит.

– Нет, не хватит. И никогда не хватит. Я найду тебе лучшую замену, Уоррик. Я могу заново создать тебя. Из того, кто будет для меня слугой на все времена.

Он медленно покачал головой.

– Я не могу позволить тебе украсть душу у еще одного человека. Я не брошу еще одного несчастного в ад твоих объятий.

– Я думала, ты боишься этого ада, – сказала Иветт. – Века боязни, что ты сгоришь в наказание за свои преступления.

Она распалялась, повышая голос:

– Веками я слушала твое нытье про утраченную чистоту, потерю благодати и ждущие тебя наказания.

– Я больше не боюсь своего наказания, Иветт.

– Потому что думаешь, что прощен, – сказала она.

Он покачал головой.

– Бог знает, прощен ли я истинно, но если я буду наказан, то заслужил это. Как все мы. Я не могу позволить тебе найти другую грешную душу вместо меня.

Она скользнула к нему, запустив пальцы в его белую тунику. Я потеряла ее из виду за его широкой спиной, и когда она обошла его и появилась с другой стороны, она начала разлагаться. Она скользила гниющими руками по его белому одеянию, оставляя черно-зеленые слизистые следы. Она рассмеялась, и покрытое язвами лицо искривила гримаса.

– Что с ней происходит? – прошептал Ричард.

– Она сама, – ответила я.

– Ты вернешься со мной во Францию. Ты будешь служить мне, даже если теперь ты мастер. Если кто и может принести такую жертву, то это ты, Уоррик.

– Нет, – ответил он. – Если бы я действительно был тверд и достоин Божьей благодати, то вернулся бы с тобой. Но я не так силен.

Она обвила гниющие руки вокруг его талии и улыбнулась ему. Ее тело разрушалось, истекало темной вязкой жидкостью прямо на белое совершенное платье. Густые белые волосы высохли прямо у нас на глазах, превратившись в блеклую солому.

– Тогда поцелуй меня, Уоррик. Всего один последний раз. Я должна найти тебе замену еще до рассвета.