Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Что и подводит меня к самому главному отличию. У нас, хранителей, оказать посильную помощь и поддержку коллеге, попавшему в тяжелое положение на земле, считается священной обязанностью. Неписаной — наша молодежь узнает об этой давней традиции, лишь оказавшись то ли с одной, то ли с другой ее стороны. Но Анатолию показалось недостаточным просто отпугнуть от молодого и неопытного коллеги зарвавшегося темного и продолжить заниматься своим непосредственным делом. У меня сложилось впечатление, что он воспринял попытку темного отнять чью-то подопечную прямой угрозой своей Танье, а наскок на взятого им под опеку Тошу личным оскорблением. Он даже взял на себя смелость установить личные связи с карателями, контактов с которыми мы все обычно предпочитаем избегать, и успокоился лишь тогда, когда те выдворили темного с земли.
Отношения между Тошей и Анатолием с Таньей уже тогда начали казаться мне не просто дружественными — за пределы каковых мои с Венсаном и со всем нашим прочим окружением никогда не выходили — а более близкими, почти родственными. Уже тогда начали закрадываться мне в голову мысли о том, что стиль нашей работы определяется не только рекомендованными и освоенными методиками, не только психологическими особенностями людей, к которым нас направляют, но и самой обстановкой, в которой мы оказываемся. А значит, в значительной степени географией и историей.
Круг моих знакомств в окружении Анатолия постепенно расширялся. С Мариной я по-настоящему познакомилась на той же встрече у Анатолия, на которой меня представили главе карателей Стасу, угрожающий вид которого при более близком рассмотрении, кстати, оказался просто собранно-целеустремленным. И эта девушка окончательно спутала все мои незыблемые прежде представления о человеческо-ангельском добрососедстве.
Для начала выяснилось, что именно она внесла значительную и уж, во всяком случае, финальную лепту в изгнание Тошиного темного. Прекрасно отдавая себе отчет в том, кто он. Непримиримость Анатолия, ангела и мужчины, обеспокоенного потенциальной угрозой его подопечной и любимой женщине и оскорбленного попыткой унижения коллеги — это я еще могла понять. Но молодая человеческая девушка, бросившая вызов темному профессионалу высочайшего класса и заставившая его признать поражение — это, признаю, произвело на меня неизгладимое впечатление.
Я сделала все возможное, чтобы она стала нашей с Франсуа непосредственной приятельницей. Узнав, что еще в предыдущей жизни она попала в сферу нашего внимания, а затем и списки охраняемых, я ничуть не удивилась. И надо же, чтобы именно ей попался один из столь редко у нас встречающихся нерадивых хранителей, который не уберег ее от преждевременной кончины! И она, оказывается, каким-то образом вспомнила этот факт, что, к сожалению, вызвало у нее вполне оправданную настороженность в отношении нас, хранителей, но никоим образом не отвратило ее от всего нашего сообщества в целом.
Кстати, пресловутая и взаимная неприязнь Анатолия и Марины также носит, с моей точки зрения, типично славянский характер. Они чрезвычайно похожи и, не умея или, скорее, не желая разграничить сферы влияния, постоянно подозревают друг в друге покушение на свои исконные права, обязанности и территорию. Они оба авторитарны, своевольны, остры на язык и скупы на комплименты, но на деле готовы на все ради близких им людей, невзирая на непреодолимость преград и угрозу собственному благополучию. И я абсолютно не удивилась, узнав впоследствии, что спасением своей нынешней жизни Марина обязана именно Анатолию.
Моя следующая встреча со всеми ними окончательно перевернула мое видение мира — хоть с земли, хоть с наших высот — с ног на голову. Поводом для нее послужило то, что в их жизни появились наблюдатели — новая проблема, без которой у этой сумасшедшей компании года не проходило, но состав присутствующих навел меня на мысль, что стрессовое состояние все же вызывает привыкание, и для подъема духа и всеобщей мобилизации сил им уже требуется увеличение количества занесенных у них над головой мечей.
Даже наши с Франсуа старые знакомые изменились. В Танье появились несвойственная ей прежде решимость любой ценой добиваться своего. В Анатолии и Тоше — откровенные диссидентские замашки. В Стасе — манеры завсегдатая земли, причем именно славянской ее части, где руководящее кресло на любом уровне считается священным и не подлежащим критике престолом. В Марине — взгляд женщины Премьер-министра на совместном с оппозицией совещании своего кабинета по вопросу отражения общего врага.
В Марине всегда чувствовалась организаторская жилка, и в любой команде она естественно и неосознанно стремилась к положению лидера — что, собственно, и не давало ей ужиться с Анатолием, также естественно претендующим на ту же роль. И, как я увидела, она оставила ему спорные владения и создала себе свою собственную команду. Ее сотрудничество со Стасом определенно упрочилось, разве что центр тяжести в нем явно сдвинулся в ее сторону. Мне очень хотелось думать, что ее позиции укрепились за счет ангела-хранителя со странным именем Киса, долгожданное появление которого рядом с ней я могла только приветствовать.
А вот третий в ее команде… Им оказался не кто иной, как тот темный, которого пришлось отгонять от подопечной Тоши, которого Анатолий поклялся навсегда изгнать с земли, которого Марина довела до полного поражения, которого Стас и препроводил затем в его темные пенаты. Возможность его возвращения в их компанию, да еще и на правах равного всем, как мне показалось, ее участника, не представлялась мне даже в страшном сне. Но, тем не менее, они все мирно сидели за одним столом, перебрасывались, как обычно, едкими фразами и не всегда понятными мне эпитетами, а иногда даже понимающими взглядами и неохотными кивками поддержки…
Я подумала тогда, что — как ни банально это звучит — ничто не превращает противников в союзников быстрее и надежнее, чем возникновение общей угрозы. Которую все они увидели почему-то в ничем не примечательных и никому не известных у нас сотрудниках, направленных всего-то наблюдать за их детьми. И лишь только увидев одного из них, я по-настоящему поняла, что объединило всех этих совершенно несовместимых с первого взгляда ангелов и людей.
Игор оказался невозможно, невообразимо, сказочно замечательным. Да-да, я знаю, младенцы в его возрасте — в то время ему было около года — всегда замечательные. В них нет уже бессмысленности новорожденных, но еще есть открытость и непосредственность. В них уже есть сознательная ответная реакция, но еще нет осознанной потребности приспосабливаться к окружающему миру. Но этого ребенка не просто хотелось назвать ангелочком — он им, собственно говоря, был.
Когда у меня схлынуло первое восхищение его симпатичным личиком, я стала приглядываться к нему поближе. Кстати, он почти сразу же, без малейшего смущения и боязни попросился ко мне на руки — с виду в полной уверенности, что его желание будет понято и удовлетворено. Оказавшись у меня на коленях, он принялся оживленно разглядывать меня, издавать возбужденные звуки, то и дело дотрагиваясь до моего лица ручками и водя глазами между ним и лицами Таньи и Марины. Спустя некоторое время он, впрочем, успокоился и сосредоточенно нахмурился, смешно подергивая бровями и носом.
Причину такого необычного поведения я узнала чуть позже — эти фантастические дети уже умели чувствовать ангелов, и я, оказавшаяся в их женском окружении таковой первой, явилась для Игора полным откровением. Они уже даже умели беседовать — молча, по-своему, на мысленном уровне, пристально глядя друг на друга. О чем я тоже узнала только потом. Тогда же, впервые за все мое посмертное существование, меня затопило чувство жгучей зависти.
Не стану говорить, что вопрос о совместных с Франсуа детях никогда не приходил мне в голову. Но долго он там никогда не задерживался — слишком много было в нем неясности, слишком многое было против. Положение полукровок даже на земле никогда нельзя было назвать завидным, у нас тоже к таким случаям относились настороженно-неодобрительно, и мне совершенно не хотелось расшатывать прочность нашей с Франсуа жизни.
