Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Кроме того, какое будущее могло их ждать? Я знала, что у нас их изучают, но где гарантия, что они когда-либо будут признаны в нашем сообществе? Если же такового все же не произойдет, какова степень вероятности, что они не зависнут — в самом прямом смысле слова — между небом и землей, превзойдя людей и не найдя поэтому себе места среди них? Я не считала себя вправе осознанно подвергать такой судьбе ни одно живое существо.
Не говоря уже о том, что я прекрасно отдавала себе отчет в том, что воспитание ребенка требует огромного количества времени и сил, и отрывать их от доверенного мне дела — хранения Франсуа — казалось мне пренебрежением своими прямыми обязанностями, если не преступной халатностью. Человеческие дети у Франсуа были и вполне удовлетворяли его потребность в проявлении отцовских чувств — моя же функция в его жизни состояла в том, чтобы без сбоев и отклонений довести его по ней до самого конца, после чего нас ожидала светлая, лучезарная вечность.
В отношении ее никаких особых планов мы с Франсуа никогда не строили, и в этом лежала еще одна причина моего нежелания производить на свет потомство, которое, скорее всего, окажется намертво привязанным к земле. Я надеялась, что после смерти Франсуа станет моим коллегой, но не хотела чрезмерно поддерживать его в этой мысли, чтобы избежать впоследствии ненужных разочарований. Окажись такое невозможным, я не исключала для себя возможности переквалификации, чтобы и в дальнейшем не расставаться с ним.
И в случае, если бы мы прочно осели у нас наверху, я бы без колебаний передала судьбу наших детей в их собственные руки — в конце концов, взрослые дети обязаны заботиться о себе сами. Но если бы нам пришлось время от времени посещать землю — в какой бы то ни было функции — я была почти уверена, что Франсуа не удержится, чтобы не поинтересоваться их дальнейшей судьбой, и сложись она недостойным образом, он переживал бы это крайне тяжело. Допустить хотя бы малейшую возможность чего у меня не было ни малейшего намерения.
Но в тот день, когда я впервые встретилась с Игорем, все эти твердые, глубоко выверенные соображения почему-то перестали казаться мне абсолютно и безусловно убедительными. С трудом оторвав глаза от этого чуда природы, я обвела ими лица тех, кого он не просто собрал вокруг себя, но и превратил в некое единое целое. И тогда я впервые нашла название тому выражению, которое отражалось, словно в зеркале, на всех них — безрассудная, отчаянная безоглядность.
В Анатолии она проявилась уже тогда, когда он в самом прямом смысле слова свалился Танье на голову — без малейшего учета того, как это может сказаться на ее состоянии, и без каких бы то ни было попыток подготовить ее к столь судьбоносной перемене в жизни. Впрочем, не стоит забывать, что перед этим он провел рядом с ней — я имею в виду, все в той же не поддающейся анализу части земли — не один год. Но если бы речь шла только о нем, я могла бы еще предположить, что он просто выбрал объект хранения и его местоположение, исходя из особенностей своего темперамента.
Но Тоша никогда не казался мне импульсивным. Наоборот, с первой же встречи он произвел на меня впечатление сдержанного, осмотрительного сотрудника, всецело преданного своему делу и всегда ставящего его во главу угла. Не стоит, правда, забывать, что лишь выйдя из невидимости и пожив жизнью этой непредсказуемой нации каких-то несколько месяцев, он позволил себе опуститься до безобразного выяснения отношений со своей подопечной. Но мне казалось, что затем он извлек требуемый урок из последствий пусть даже случайного нарушения профессиональной этики.
Говорить же об импульсивности главы отдела карателей было бы и вовсе смехотворно. Я слабо была знакома с глубинными аспектами его работы… и, по правде говоря, до сих пор не имею желания в них заглядывать. Но даже у меня не вызывало сомнений то, что успех любой их операции на земле определяется ее молниеносностью — а значит, трезвым, холодным расчетом, хронометрической слаженностью действий и беспрекословным исполнением приказов. Хотя не стоит забывать, конечно, что, вступив в сотрудничество с Мариной, он действительно зачастил на землю, оказавшись не только среди людей, которых даже соотечественники во все времена называли неудержимыми и бесшабашными, но и рядом с наиболее яркой их представительницей.
С равной уверенностью то же самое можно было сказать и о сторонниках темного течения. Уж от них-то всегда требовались качества, прямо противоположные безоглядности, безрассудству, неосмотрительности и слепому удальству. В противном случае, у нас, хранителей, было бы куда меньше оснований находиться на земле в постоянной и непреходящей готовности ко всевозможным подвохам и ловушкам.
И, тем не менее, в тот момент у них всех было одно и то же лицо — лицо берсеркера. И я поняла, что они — вдруг или уже давно — перестали анализировать, взвешивать и просчитывать. Просто надышавшись воздухом в этом недоступном логике месте, они плюнули на разум в угоду чувствам и начали действовать вместо того, чтобы строить планы. Лишь только почувствовав угрозу своим детям в абсолютно безвредных и отнюдь не влиятельных, с моей точки зрения, наблюдателях, они не стали задумываться, насколько близки к истине их подозрения, каковы их шансы в противодействии целому подразделению нашего сообщества и чем оно может закончиться для них самих. Без колебаний отбросив все несвязанное с детьми, они просто объявили войну невидимому и неведомому противнику — с твердым намерением выиграть ее любой ценой.
От каждого из них, даже от темного… и, похоже, сменившего не только имя, Макса, исходила волна такого эмоционального накала, что, накрытая этими волнами со всех сторон, я вдруг поверила, что они действительно выиграют эту войну. А снова опустив глаза на Игора, я почувствовала, что они должны ее выиграть. Что это будет правильно. И что кроме профессионального, у нас, ангелов, есть еще и моральный долг — в частности, внести и свою лепту в правое дело.
Но, слава Всевышнему, я была направлена работать в ту часть земли, где превыше всего ценится прагматичность. Решительный настрой на победу? Похвально. Создание коалиционного фронта? Приемлемо. Уже начатые акты неповиновения? Спорно. Но любой ценой? Глянув на Танью и Марину, я убедилась, что они, как все славянские женщины, всецело разделяют кровожадность своих союзников — с тем лишь отличием, что если последние готовы на любое самопожертвование, то первые предпочитают, чтобы их победа была оплачена исключительно противником.
Нет-нет-нет, меня вовсе не устраивали никакие ангельские потери! Земля уже давно казалась мне загородным домом — особенно, после встречи с Франсуа — в котором проводишь намного больше времени, чувствуешь себя уютнее и отдыхаешь душой от чрезмерно делового ритма основного места проживания. И мне никак не хотелось, чтобы она превратилась в горячую точку, из которой наше сообщество немедленно отзовет всех своих посланников — в том, что оно не потерпит нападок на своих представителей и ответит ударом на удар, я не сомневалась, а на земле все локальные конфликты имеют тенденцию разрастаться до всепланетного уровня.
Каким-то образом мне удалось погасить их настрой на акты саботажа и открытое сопротивление наблюдателям, который лишь закрывал им все пути к мирным переговорам и поискам компромиссных условий сосуществования. Также мне удалось убедить Танью, что дублирование работы отдела наблюдателей по сбору информации об ангельских детях вряд ли вызовет одобрение нашего сообщества и лишь углубит настороженное отношение к ним — что, впрочем, с тем же успехом мог объяснить ей и Анатолий.
Взамен я пообещала им приложить все усилия, чтобы разыскать любые сведения о целях и методах работы этого секретного отдела. И напомнила им, что неприятеля лучше всего бить его же оружием — а именно, за наблюдателями разумно понаблюдать. С тем, чтобы впоследствии, за столом переговоров, оказаться вооруженным знанием их слабых мест, а также фактами их служебных просчетов и, возможно, даже превышения полномочий.
