Убить нельзя научить. Сборник из 3 книг - Сапфир Ясмина (бесплатные книги полный формат .txt, .fb2) 📗
Толпа за спиной продолжала восторженно шушукаться, упоминая Вархара, водников и чудесное спасение наших занятий.
Троица таллинов застыла, будто они и впрямь превратились в растения и пустили корни.
Вскоре весь пол казался припорошенным первым легким снежком.
Вархар с победоносным видом подмигнул мне и развел руки в стороны. Золотистый свет залил розовые плиты. Белая субстанция расплавилась и, как по команде, стекла в стыки между ними. Немного пошипела, попузырилась и обесцветилась.
Вархар посмотрел на таллинов, но они даже бровью не повели. Я думала – все, уснули с открытыми глазами. Но в то же мгновение пол покрылся тонким слоем воды. Влага быстро испарялась, выбрасывая в воздух курчавые струйки пара.
Наконец, холл вернулся к прежнему виду, а Вархар окатил толпу суровым взглядом и взбодрил генеральским окликом:
– Чего стоим? Марш на занятия!
Лекторы и студенты ринулись на кафедры быстрее, чем жители атакованного с воздуха города – в бомбоубежище.
Только я хотела просочиться мимо Вархара, как очутилась в его стальном захвате.
– Ты в порядке? – без прежней бравады, взволнованно спросил проректор. И внимательно заглянул в глаза.
– Д‑да… – растерялась я.
– Крипсы, – развел руками Вархар, подмигнул снова и беззаботно добавил: – Как дети, ей богу! Не обращай внимания.
Я не нашлась что сказать. То, как проректор легко и без нервов решил проблему, восхищало. Его близость волновала, сбивала сердце с привычного ритма. Вишневые глаза смотрели с таким беспокойством, участием, что в животе теплело и хотелось прильнуть к груди Вархара, успокоиться в его крепких объятиях. Мысли о лекции, о проректорском бахвальстве по дороге из столовой испарились как не бывало. Вообще все мысли испарились. Сладкой дымкой окутала эйфория. И я уже почти поддалась очарованию момента, когда Вархар бесцеремонно обнял за талию, прижал к каменному телу и выдал:
– Вот видишь! Я же говорил! Лучше, чем я, в Академии мужиков просто нет. Да что там в Академии, в принципе нет никого лучше!
Вот же нахал! Только расслабишься, а он опять о своем, о больном!
Я отскочила от Вархара как черт от ладана. Проректор лишь раскатисто расхохотался в ответ.
Я развернулась и на неверных ногах понеслась на кафедру. Лекция, у меня же лекция! И о чем только думаю?!
Впервые войти в лекционную нового вуза все равно, что впервые войти в клетку с тиграми. В случае Академии Войны и Мира – в клетку с саблезубыми тиграми размером со слона.
На ватных ногах, едва переводя дыхание, я остановилась возле аудитории и прислушалась к таким безумно знакомым звукам студенческой жизни.
Шум и гам за бронзовой дверью уступали разве что грохоту ночной дискотеки.
Взж‑ж‑ж… бум… бах… гр‑р‑р… з‑з‑з…
С неприятным звуком проскальзывали по камням пола стулья, скрежетали парты, студенты перекрикивали друг друга на разные голоса. А кто не мог перекричать – перекрывал галдеж зубодробительным фальцетом.
Там что, одни мальчики?
Словно отвечая на мой немой вопрос, рядом притормозила скандрина. Я видела ее на своей кафедре, но, сколько ни напрягала мозг, не смогла вспомнить ни имени, ни фамилии. Хотя сотрудница предусмотрительно представилась сразу после приветствия.
Ее небольшие светло‑карие глаза, щедро подведенные карандашом, смотрели с сочувствием. На удлиненном лице с острым подбородком и носом‑клювом расползлась дежурная улыбка. Между островками полустертой помады бешено‑морковного цвета расправились синюшные складки губ.
Долговязая преподавательница, чуть менее массивная, чем те, с которыми уже сталкивала меня судьба, наклонилась и заговорщически прошептала:
– Вы им спуску‑то не давайте, Ольга Искандеровна. Это ж мальчикóвый поток! Звери, а не студенты. Из особо воинственных миров. Что с них взять? Одних скандров две трети потока.
Сама не понимаю, как упоминание этой расы не вызвало у меня нервного тика.
Бодрящее напутствие сопровождалось бешеными кивками. Я даже, грешным делом, оглядела себя с ног до головы. «Штукатурки» на лице подчиненной было столько, что чистота моего наряда подвергалась серьезной опасности. И как ей самой‑то удалось сохранить блестящую белоснежную блузу в идеально чистом виде?
Заработав начальническое «Спасибо за предупреждение», преподавательница залихватски крутанулась на головокружительных каблуках. Еще раз кивнула мне через плечо и с чувством выполненного долга зацокала прочь. Строевой шаг на шпильках смотрелся экзотично. Я даже испугалась, что вот сейчас она зацепится каблуком за подол узкой черной юбки в пол и грохнется навзничь. Но ничего такого не произошло.
Я выдохнула, выпрямила спину и не без труда открыла дверь аудитории. Вошла и… обомлела.
В «мальчиковый поток», наверное, набрали не меньше сотни студентов.
Я была бы счастлива увидеть хотя бы одного леплера или таллина. Даже истлу обрадовалась бы от всей души. По крайней мере, рядом с ними не чувствуешь себя хоббитом на слете каменных троллей!
Но не‑ет. Передо мной сплошняком восседали мрагулы и скандры.
Под прицелом сотни внимательных, хитрых глаз колени подогнулись. Но я одернула себя, гордо вскинула голову и без приключений добралась до кафедры. Слава богу, рядом с ней громоздились деревянный стол и черное кожаное кресло.
Я опустилась в него, и… столешница оказалась на уровне груди.
По аудитории пробежали сдавленные смешки. Ну, шакалы ведь, не иначе. А считают‑то себя, наверняка, матерыми волками!
Я снова выпрямила спину, и выбросила вперед ладонь. Жест означал «дайте только минутку, и вы удивитесь».
Студенты любопытно притихли и превратились во внимание.
Не успев как следует струхнуть, я ловко приподняла кресло кнопкой на подлокотнике. Сама не знаю – как догадалась. Возможно, инфополе внезапно решило оказать гуманитарную помощь самым низким и хлипким преподавателям вуза. Это чудесное звание мне присвоили бы без разговоров.
Студентов моя прозорливость впечатлила – по аудитории поплыла удивленная тишина.
Кажется, не всякий препод на первой лекции умудрялся подстроить под себя кресло, а, может, и на второй тоже.
Сделав вид, что всю жизнь только так и интуичила, я небрежно пожала плечами, взяла новенький зеленый журнал и подняла глаза на ребят.
– Кто староста потока? – пришлось приложить немало усилий, чтобы голос прекратил предательски вздрагивать. Драгар предупредил, что здесь на весь поток один староста, в противовес привычным мне группам, где в каждой был свой, эксклюзивный.
На втором ряду поднялся черноволосый детина, конечно же, скандр. По сравнению с ним Вархар выглядел лишь чуть более матерым, взрослым.
– Ну я, – расхлябанно заявил верзила, пальнув в меня хмурым взглядом темно‑зеленых глаз – пристреливался, проверял на вшивость. В тот же миг остальные студенты перестали шушукаться, рыться в сумках, рисовать на деревянных партах, отковыривать от них куски и наносить другой ущерб вузовскому имуществу.
Что ж. Тигр на тумбе, задача заставить его прыгать через горящее кольцо. Составить список учащихся, один вариант принести мне, второй оставить у себя.
– Не ну, а «Ольга Искандеровна, староста – это я», – я поднялась на ватных ногах и медленно направилась к «амфитеатру», ощущая себя гладиатором на арене.
Староста смерил меня внимательным взглядом, и, кажется, зрелище не очень‑то его впечатлило. Вернее, впечатлило, но не так, как хотелось бы. По‑вархаровски задержавшись взглядом на моей груди, детина бесстыдно добрался до бедер и даже оценил длину ног.
Ухмыльнулся – недвусмысленно и плотоядно.
М‑да. Немудрено, что все преподши тут похожи на бретеров. Боюсь, те, кто посимпатичней, увольняются после первого же занятия. Не выдерживают студенческого «восхищения» их красотой.
Между тем, обстановка накалялась.
Тишина нарушалась лишь гонгом пульса в моих ушах, шепотом и смешками. Да еще длинные белесые лампы у потолка время от времени мерно гудели – недовольно так гудели, словно живые.
