Незаменимый вор - Бачило Александр Геннадьевич (версия книг txt) 📗
Посылки и передачи он вскрывал, согласно инструкции, в присутствии заключенного, и тут же начинался дележ: что можно, а что нельзя. В котомочке, предназначенной для Гонзо, оказался кусок копченого окорока, крекеры и баночка варенья. В целом, капрал был удовлетворен, посетовал только на отсутствие сигарет. Окорок он по-братски разделил на две части и большую взял себе, крекеров захватил, сколько в горсть вошло, и, наконец, повертев в руках баночку с вареньем, заявил:
– Стеклянную тару выдавать запрещено!
– А как же? – спросил Христофор.
– Не знаю, не знаю... – Бейтс вскрыл баночку и понюхал содержимое. – М-м!
– Но почему нельзя-то? – напирал Гонзо, уловивший еще во время свидания, что передача эта важна, и ее нужно отстоять.
– Потому что стекло запрещено! – отрезал капрал. – Вам только дай осколок – через день всю охрану перережете и выроете подземный ход... Да нет ли еще тут чего в банке?
Он взял со стола ложку и погрузил ее в варенье. Потом поболтал, покрутил, вытянул на ложке за один раз чуть не половину всего содержимого и сунул себе в рот.
– Мгум-мгум... Кажется, ничего подозрительного нет.
Он протянул баночку Гонзо.
– Можешь лопать прямо тут. Сколько из банки самотеком в рот попадет – твое. Тару вернуть. Или отказываешься?
Христофор посмотрел на лоснящиеся губы капрала, уже потянувшиеся снова за вареньем, и решительно забрал банку.
– Не отказываюсь!
«Слишком много сладкого, – подумал он, – такому губастому. Перебьется.»
Глотать варенье без ложки было неудобно и не так, чтобы очень уж вкусно, но рассчитывать на ложку Бейтса не приходилось, да Христофор и не взял бы – брезговал.
Он сделал, морщась, несколько глотков, когда капрал издал вдруг короткий приглушенный вопль. Христофор только глянул в его сторону и тут же поперхнулся, испачкал вареньем подбородок и выронил банку.
Из-под каски на него смотрела зеленая лягушачья морда с выпученными глазами. Вдобавок, капрал на глазах уменьшался, одежда повисла на нем мешком, а затем мягко опала бесформенной кучей. Каска покатилась по полу.
Гонзо с ужасом заглянул за барьер, но увидел лишь маленькую юркую ящерку, выскользнувшую из правого сапога Бейтса. Христофор узнал ганимедского тритона.
Он оглянулся на дверь, за которой остался конвоир, и хотел было уже позвать его в свидетели удивительного события, как вдруг что-то странное стало происходить с ним самим. Прежде всего, зрение его стало черно-белым, затем появилось ощущение, что во рту прорастают сотни новых зубов. Христофор раскрыл рот и сейчас же увидел свой длинный, как веревка, раздвоенный язык. Тут потолок комнаты стал стремительно уходить вверх, все помещение расширилось до размеров зала ожидания в порту межмирников, потом Христофор провалился в какую-то темную глубину, а сверху на него обрушились тяжелые полотнища грубой ткани, вроде брезента.
"Варенье, черт бы его побрал! – думал Гонзо, выбираясь из-под груды собственной одежды, похожей теперь на рухнувшую крышу шапито. – Ну, Оленька! Ну, спасибо, невестушка дорогая! "
Все же Христофору пришлось легче, чем бедняге Бейтсу. Он, по крайней мере, смог сообразить, что произошло. Гонзо доводилось видеть ганимедских тритонов, ему было известно, что жители Ганимеда-3000 владеют искусством превращаться в это маленькое ловкое животное в минуту опасности. Как они это делают, никто не знал. Впрочем, нет. Знал тот, кто проделал эту шутку с капралом и Гонзо...
Быстро перебирая четырьмя перепончатыми лапками, Христофор выполз на середину комнаты и тут заметил высоко под потолком отверстия вентиляционной решетки. Это было как прозрение.
«Ах я, кретин! – подумал он. – Ну конечно! Вот средство, более надежное, чем все напильники и веревочные лестницы! Кажется, Оленька все-таки готовила мне побег...»
Однако, до решетки еще нужно было добраться. Христофор подбежал к стене и снова глянул вверх. Страшно было подумать – забраться на этакую высоту. В человеческом облике он никогда бы и пробовать не стал, но теперь, будучи ганимедским тритоном...
Христофор поднял переднюю лапку, коготками зацепился за неровности штукатурки, подтянулся, перехватился, еще раз, еще... и бодро зашагал по стене, как по горизонтальной поверхности. Он чувствовал себя необычайно сильным, ловким и проворным, высота его больше не пугала, до спасительного вентиляционного хода оставалось совсем чуть-чуть...
И тут резкий тревожный звонок грянул посреди тишины опустевшего помещения. Гонзо чуть не сорвался со стены от неожиданности, глянул вниз и сразу увидел там, на столе для дележки посылок, второго тритона. Тот приплясывал от нетерпения, взгромоздившись всем телом на кнопку вызова конвоя.
"Бейтс! – подумал Христофор. – Вот дурак, все еще воображает себя капралом. Чтоб тебя задавили! "
Дверь распахнулась, и в комнату влетел конвоир, напуганный тревожными звонками. Но еще больший испуг овладел им, когда обнаружилось, что здесь никого нет. Выпученными, почти как у ганимедского тритона, глазами обвел он помещение.
Христофор замер на стене, пытаясь прикинуться невинной деталью декора, но его выдавало подрагивание хвоста. Как с этим бороться, он не знал, поскольку никогда раньше хвоста не имел.
Впрочем, конвоиру было не до хвостов. С опаской разглядывая кучку одежды на полу, он осторожно приблизился к барьеру и тут увидел Бейтса. Вид мерзкой твари, терзающей кнопку на столе начальника, привел конвоира в ярость.
– Ах ты ж! – прошипел он и, сорвав с пояса связку ключей, швырнул ее в Бейтса.
Христофор зажмурился бы, если бы у ганимедских тритонов были веки. Но нет, их глаза, способные глядеть сразу во все стороны, никогда не закрывались. Именно это и спасло Бейтса. В последнее мгновение он отпрыгнул в сторону и, соскочив со стола, шмыгнул в кучу посылок у стены.
Христофор перевел дух и, воспользовавшись тем, что внимание конвоира было занято охотой на капрала, быстро добрался до спасительного отверстия вентиляционной решетки...
Глава 3
Гонзо проснулся оттого, что ему стало зябко. Он открыл глаза и увидел, что лежит совершенно голый на постели поверх одеяла. Комната была незнакомой, и в голове – никаких воспоминаний о том, как он сюда попал. Христофор закутался в одеяло и спустил ноги с кровати.
Ах, да! Он же бежал из тюрьмы!
Сразу вспомнился первый испуг, когда капрал Бейтс на его глазах превратился в ганимедского тритона. Позвольте! Да ведь он и сам... Христофор резко распахнул одеяло. Человек, как человек... Не бог весть, какая фигура, но своя.
Может быть, все эти превращения просто приснились ему? Но нет, теперь он отчетливо вспомнил: маленькая проворная ящерка проползла по вентиляционному ходу, выбралась на крышу тюремного здания, а затем по тонкому телефонному проводу перебралась за внешнее ограждение. И этой ящеркой был он, Христофор Гонзо.
... Ольгу он заметил, не успев еще спуститься по столбу на землю. Девушка прогуливалась вдоль тюремной стены и, казалось, не обращала никакого внимания на мрачные серые камни, увитые поверху колючей проволокой. В руке она несла сумку на длинном ремешке, так что та почти волочилась по земле.
Гонзо сразу все понял. Ай, да Оленька! Вот если бы она серьезно... что, мол, невеста.
Он поспешно спустился на землю, шурша в траве, добрался до тротуара и, когда Ольга проходила мимо, юркнул в раскрытую сумку. Сейчас же его подняли и быстро понесли куда-то. Затем хлопнула дверца машины, заурчал мотор. За все время, пока они ехали, Ольга не произнесла ни слова. Христофор представления не имел, куда и зачем его везут. Вообще, этот побег все больше начинал смахивать на похищение...
Наконец, сумка снова раскрылась, и Гонзо, вращая во все стороны глазами, выбрался на свет. Он находился в комнате с большим окном, диваном, столом, парой кресел и телевизором. В целом, это походило на гостиную в номере отеля. На диване сидел плечистый парень, одетый по моде орбитальных гонщиков середины двадцать первого века. Сумку с Христофором он держал на коленях.
