Васка да Ковь (СИ) - Эйта Аноним (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Такая глупая мысль.
Такая... несвоевременная.
Ковь сжала кулаки - рукам больно...
И Ковь плачет - впервые за долгое-долгое время рыдает, не стесняясь. Да чего уж тут стесняться, сидит голая, в копоти, в чужой жилетке, и рыдает - сопли пузырями, ну так кому какое дело? Кто ей скажет, что нельзя? Тому она сразу в морду - и, глядишь, полегчает.
Хорошо хоть жилетка длинная, запахнуть - почти как платье. Руки путаются в пуговицах. Ложка не глядя помогает - хорош помощник, но все лучше, у него пальцы ловкие, застегивает наощупь, а пуговиц и сама Ковь за слезами не видит.
А потом Ложка встает, открывает дверь кладовки, берет на руки Эху: видно, что он знать не знает, как брать на руки детей, держит осторожно, как вазу какую. Та не плачет. Сопит - Кови почему-то кажется, что сердито. Как будто распекает: "Ты, такой-сякой, я тебя звала - а ты когда пришел?"
Ложка передает Эху Кови, и та прижимает ее к груди. Он помогает подняться.
Потом взгляд его вдруг упал на оставшееся в кладовке ведро, и он, жестом извинившись (и, конечно, забыв, что Ковь не понимает жестов, она и сама об этом забыла) взял его, аккуратно поставил, примерился и вдруг пнул с нескрываемой злостью. И то покатилось до самого конца коридора, а потом по ступенькам, все дальше и дальше. А Ковь и не знала, что там лестница - еще одна глупая мысль.
И Ковь открыла рот и закричала все, что боги на душу положат, в такт этому дребезжанию.
Плевать ей, что о ней подумают, она только что встретила самого настоящего свежего упыря куксьего роду-племени, в Пустыне их побывала - ей можно и благим матом.
Каждый упырь в свой ад приглашает, и кажется, что жизнь в том аду слаще меда. И Кови свезло, что у куксов ад - бесконечная огненная пустыня, а то бы ей не хватило... ее бы не хватило - Эху спасти.
И Ложка пришел бы к совсем другому трупу.
Ковь кричит, срывая горло, и крик этот раскатывается по замку, но не умирает, а возвращается.
Если бы Ковь верила в то, что замок живой, она бы решила, что разбудила его. Что он очень недоволен окончанием своей короткой спокойной дремы.
Что упырь этот - лишь объявление войны.
Но замки не бывают живыми, зато у них есть владельцы. Владельцы, которые пришли, когда все уже закончилось.
Слишком поздно.
Случайно?
Ковь оглядывается на Ложку. Малодушно отворачивается, глубоко вдыхает саднящими легкими.
Нет, сейчас она не сможет у него ничего спросить. Не в силах разбираться.
Пусть... Васка.
Что-то было не так.
Да, Ковь частенько ругалась, ругалась громко, глотка у нее была луженная. Но...
Но это не была обычная вспышка, когда Ковь чехвостила в хвост и гриву весь мир вокруг и окружающих в частности. Она делала это не так злобно, а, скорее, ради самого искусства ругани, без того противного истеричного надрыва, который слышался сейчас, без бабьих визгливых ноток, от которых у Васки начинали ныть зубы.
Там определенно что-то случилось - и очень неправильное.
Васка встал, схватил меч. Кирочка выкатилась из-под кровати, посмотрела настороженно:
- Тоже кажется?
- Да.
- Смертью пахнет. - Вдруг сказала Кирочка, - Резко так. Как будто раньше ее не давали чуять, а тут стенка рухнула. Плохой. Неправильной смертью. - Она принюхалась, разувая ноздри, - Последней...
Васка не стал спрашивать, что она имеет в виду, просто поспешил на звуки.
Кирочка бежала за ним, но очень быстро отстала. У Васки промелькнула мысль, что не стоит оставлять русалочку одну в месте, где случилась та самая, последняя, смерть, чтобы это не значило, остановился и подхватил ее на закорки.
Если придется драться, он просто отшвырнет ее: пара синяков - ничто для нежити.
Промелькнуло беспокойство о Фыле, но не бежать же за ним на конюшню? Хотя бы посмотрит, что именно произошло...
А посмотреть определенно стоило. Картина была страшная.
В центре композиции - Ковь в жилетке с мужского плеча. В бедрах и груди она ей была ощутимо мала, Васка почти слышал, как трещат бедные пуговицы, зато длина хороша, в самый раз для того чтобы обозвать картинку не срамной, а лишь слегка эротической. Кроме жилетки на ней не было ничего - если, конечно, не считать копоть за одежду. С младенцем в руках, пищащим - а значит, с Эхой все тоже в порядке.
Рядом - слишком близко - обожаемый братец, он же, похоже, благословенный жертвователь жилетки. Лицо бледное, губы поджал, но так на вид само спокойствие и безмятежность для любого, кто на него не смотрит. Растрепанный и тоже весь в копоти.
И, конечно же, как Васка мог не заметить, действительно! Обгорелый труп. Та самая деталь, добавлявшая открывшейся картине перчинки. Судя по всему, он и тут и помер той самой последней смертью, о которой говорила Кира.
Васка бегло оценил размеры трупа и у него от души отлегло: не Фылек, кто-то совсем незнакомый и массивный, в самый раз чтобы Ковь сожгла его, защищаясь, у Ложки будут аргументы для суда... Если до суда вообще дойдет, может, удастся просто тихонечко придурка (раз уж к Кови с Эхой полез) прикопать... Постойте-ка!
- Братец, откуда тут труп? - Спросил Васка, аккуратно приобнимая Ковь за плечо и отодвигая ее подальше от предмета разговора. Ну и от братца заодно. Очень уж много появилось к нему вопросов.
Ковь даже не сопротивлялась. Ей было совершенно все равно, что с ней делают, куда ее двигают, как она выглядит - и это безразличие Васку пугало. Слова у нее кончились, она уткнулась в него и просто заревела. Продолжила начатое, судя по красному лицу с распухшим носом. Почти беззвучно заревела, слишком уж тихо для Кови. Краем глаза Васка заметил, как Кирочка медленно приближается к трупу, серея с каждым шагом. Вон, жабры видно...
Ложка пожал плечами.
"Напал и сожгла".
- За дурака меня не держи. - Резко сказал Васка, - Это твой труп. Или твой знакомый...
- ...упырь. - Звонко закончила Кирочка, и у Васки отлегло от сердца, суда-то уж точно не будет. - Свеженький совсем. Был. Айя-а-а!
В единое мгновение голова у трупа была отрублена мечом, а в сердце с смачным хрустом воткнулся метательный нож.
- Вы чего? - Удивилась Кирочка, переводя взгляд с одного брата на другого. - Он и так с концами, это был проводительный... провожательный... прощальный! Прощальный крик.
- Не пугай так. - Покачал головой Васка. - Предупреждай о криках, ладно? О провожательных в том числе, - и, куда как жестче, - Кит, откуда упырь? Даже не так, мне плевать, откуда: почему я о нем не предупрежден?
На лице Ложки промелькнуло удивление.
"Чего еще ждать от человека, путешествующего с русалкой? Я не знал об упыре".
- Ты не мог не знать о трупе. Не сам же он пришел. - Покачал головой Васка. - Объясни. Объясни, что происходит, брат? Почему ты распустил слуг? Что у тебя в замке делает упырь? Кто научил тебя так метать ножи? Почему ты вообще носишь с собой нож - здесь?
На самом деле их было куда больше. Например, неплохо было бы узнать, откуда у него шрамы, кто отрезал ему язык и сплясал на его руке. В общем-то, все эти вопросы сводились к одному-единственному: куда ты, братик, пропал на год и какие у этой пропажи еще будут последствия? Но вряд ли Ложка захочет на него отвечать - Да и Васка не был готов ответ услышать, поэтому начал с малого. Впрочем, и на малое ответ был на диво предсказуем.
Ложка поддернул рукава и с некоторым даже удовольствием медленно, как будто по слогам говорил, вывел в воздухе:
"Это тебя не касается".
- Ошибаешься. Касается. Я чуть не потерял подругу и воспитанницу, потому что ты решил, что я не должен чего-то знать. Если бы Ковь не была столь сильной магичкой, если бы она не смогла убить... это... что бы я сказал ее матери? Что бы я сказал Фылеку? "Мой брат не уведомил меня об упыре, и я решил, что в моем родном замке мне нечего бояться"? Дарьяна Тыпка расплющит мой череп сковородкой за такие слова - и будет права. Я сам ей висок подставлю.
