Реквием для хора с оркестром - Твердов Антон (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Видя, что никто не двигается с места, удивленно наблюдая за странным ифритом, который зачем-то пытается оторвать одну из своих голов, Эдуард отчаянно взвизгнул и неожиданно для самого себя громогласно соврал:
— За поимку Вознесенского объявлена премия в миллион фишников!
Сумма была весомой. Конечно, посетители кабака «Закат Европы» прямо сейчас ринулись бы задерживать преступника-рецидивиста, если бы Эдуард показал, где он, собственно, находится. Но Эдуард, по понятным причинам, не мог воспользоваться ни одной из обеих рук, чтобы указать…
— Где он?! — взревело сразу несколько голосов. — Где Вознесенский!
— Он тут! — немедленно откликнулся Эдуард, все еще сжимая шею полузадушенного Гаврилыча. — Он за моим сто…
Но за столом никакого Вознесенского не было. Упившись почти до беспамятства, Никита, однако, не потерял сноровки и сообразительности, каковые качества были приобретены им в течение всей его бурной жизни-до-смерти, а спешно ретировался, как только сообразил, какие именно последствия могут иметь истошные крики Эдуарда.
— Где он?! — завывала толпа. — Не потерпим в своей среде преступников-рецидивистов!
— Где он? Где?! — вскочив на стол, громче всех визжала парочка — скелет в набедренной повязке и тип в военном мундире с челочкой и усиками. — Устои государства, которым угрожают субъекты, подобные Вознесенскому, непоколебимы! — вопил тип с усиками, но невооруженным глазом было видно, что в первую очередь думает он не об устоях государства и не об угрожающих им субъектах; а о миллионе.
Пробравшись сквозь толпу, Никита открыл дверь наружу, но, поколебавшись, остановился, оглянулся назад и крикнул:
— Вон он! Ловите его скорее!
И выскочил из кабака, захлопнув за собой дверь. А оставшиеся в помещении посетители, взбаламученные его выкриком, ринулись ловить преступника, который, как им все еще казалось, был где-то среди них. Эдуард отпустил уже хрипящего Гаврилыча и кричал — но его никто не слышал. Несколько минут в помещении царил кромешный ад, а потом кого-то все-таки поймали, но определить — Вознесенский это или не Вознесенский — никто не мог, потому в процессе задержания подозреваемому напрочь оторвали голову.
Выбежав из «Заката Европы», Никита постепенно перешел на шаг — а позади него все еще разгорались нешуточные страсти. Начавшееся в кабаке безобразие вылилось уже на улицу и черт его знает в какие беспорядки оно перешло бы, если бы на улице Города оглушительно не запели бы трубы и не раздался громовой голос глашатая:
— На Вал Ляю! На Вал Ляю!
— Вот это обещание — «наваляю», — пробормотал не успевший до конца протрезветь Никита и, втянув голову в плечи, ускорил шаг.
— На Вал Ляю! — продолжал глашатай. — По Городу шествует сам правитель На Вал Ляю! Приказ — соблюдать тишину и преклонить колени! Смотреть только вниз, ибо никто не должен видеть великого человека!
Улица на мгновение замерла, а потом — постепенно все, кто слышал приказ, стали валиться на колени — если таковые у них имелись, уставя лица, морды, хари в землю.
Никита припустил бегом. Прежде чем свернуть в переулок, где находился законспирированный вход в подземелье, он последний раз обернулся. Тишина стояла над Городом, как величественный монумент. Из-за поворота показались первые воины головного отряда ифритов, а за ними — большой черный паланкин. Дольше Никита смотреть не стал — кажется, ифриты уже обратили на него внимание, а глашатай еще громче завопил:
— На колени! Всем на колени! Приказ На Вал Ляю! Приказа На Вал Ляю никто не смеет ослушаться!
Никита нырнул в переулок.
«Дурдом, — подумал он напоследок. — Весь этот мир — дурдом. Как и наш мир, впрочем…»
Глава 4
Это было очень давно.
Еще тогда, когда очередной правитель Первого загробного мира, что следует, как известно, в цепочке миров сразу за миром живых, именуемым Земля, за примерную службу был переведен неведомо куда, и на короткий промежуток времени Первый загробный остался без всякого правителя.
Они вот уже второй суперсглот сидели на самом краю мира у Пронзающих врат и гадали, кто станет правителем.
Ххтур теребил багровый вырост собственного носа и задумчиво сипел через щетину ротового отверстия на затылке, а Гуорт, размышляя, глубокомысленно ковырял тремя пальцами шестой руки в гнилом дупле бивня.
Сейчас они разговаривали о красоте. Из Пронзающих врат то и дело выходили посланцы цепочки миров. Ни Ххтур, ни Гуорт не имели никакого понятия о том, с какой целью прибывали посланцы. Откуда им было об этом знать? Ххтур и Гоурт жили на планете Оом, там и умерли — и неизвестно по какой прихоти Высшего Совета их закинуло сюда — в Первый загробный, куда попадали обычно мертвецы с Земли и подобных Земле измерений. Ххтур и Гоурт получили свои идентификационные номера, но лицензии на загробную деятельность взять не смогли. На Оом Ххтур был шуршинильфюрером, а Гоурт и того лучше — полусурунтиком-аглы. Так что в Первом загробном профессий, подобных родным профессиям Ххтура и Гоурта, не было вовсе — и Ххтур с Гоуртом с самого момента прибытия болтались без дела у Пронзающих врат, не видя необходимости идти куда-то хотя бы для того, чтобы полюбоваться на здешних жителей, которых они, кстати говоря, ни разу и не видели, так как идентификационные номера получили еще по пути в Первый загробный.
Да, из Пронзающих врат то и дело выходили посланцы цепочки миров. Ххтур и Гоурт прибыли издалека, и по цепочке миров после своей смерти — они, опившись гундурского зелья, катались на катараткакатах в Гунявом заливе, где дружно утонули, не справившись с управлением катараткакатов, — болтались уже давно. Повидали много разных существ, не особенно, впрочем, отличавшихся от них. Но теперь в этой глуши — в Первом загробном — они немного растерялись… Вот именно поэтому и не отходили от Пронзающих врат в глубины чуждого мира.
Да, из Пронзающих врат то и дело выходили посланцы цепочки миров, а Ххтур и Гоурт разговаривали о красоте. Вот буквально два сглота назад прошли двое витропильцев, про которых Ххтур подумал:
«Красные слизняки, а воображают себя центром цепочки!»
Когда они удалились, Ххтур шепотом — тихим шепотом — заметил, что правителями представители этой расы все равно не смогли бы быть; подданных мутило бы от исходящего от их кожи смрада… — шепотом, потому что слуховой аппарат витропильцев развит преотлично, а уж насчет их агрессивности по всей цепочке ходили анекдоты.
Три самочки из Пятьсот Семьдесят Третьего загробного тоже получили свою оценку.
— Мне та, что справа, понравилась, — сказал Гоурт. Он почесал глазницу, из которой предусмотрительно вынул глаз, и пояснил:
— У нее хвост длиннее.
— Хвост, хвост… — поморщился Ххтур. — Ты на глаза внимание обратил? В них же утонуть можно! Три обхвата в диаметре, а глубина, наверное, в два моих роста.
Ххтур считал себя большим ценителем красоты.
Субстанция Пронзающих врат запульсировала и выплюнула очередного пришельца.
Ххтур и Гоурт смотрели во все свои пятьдесят два глаза. Они узнали латикрата.
— Вот это да! — проговорил Гоурт, открыто восхищаясь пропорциональным телом и переливающимися бицепсами. — Если бы они были так же умны, как и красивы, представители их расы давно уже стали бы здешними правителями. М-м…
И он замолчал, лелея в себе истинное удовольствие от настоящей красоты.
— Слушай, — сказал вдруг Ххтур, — а с чего ты взял, что в этой глуши правителей отбирают по критерию красоты? Это же тебе не Оом. Тут, наверное, другие правила.
— Не может быть! — замотал рогатой головой Гоурт. — Здесь, конечно, глушь, но не такая чудовищная… Красота, она везде красота…
Ххтур подумал и согласился.
Латикрат давно уже ушел, взбивая пыль четырьмя парами мохнатых ног.
С болот, располагавшихся неподалеку от Пронзающих врат, понесло туманом. Ххтур и Гоурт никогда раньше не видели болота, но признавали, что они чем-то напоминают Гунявый залив.
