Бой бес правил - Мякшин Антон (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Вот гад! Его-то рев услышала вся зала и немедленно подхватила:
— Горько! Горько!
Если я снова попытался сбежать, то это было стремление не осознанное, а чисто инстинктивное. Впрочем, попытки моей никто не заметил. Я был мгновенно сграбастан, облапан, вздернут в воздух вместе с креслом. Между прочим, поцелуй на публике оказался втрое крепче того первого, интимного! От неминуемой гибели меня спасло только то, что я намертво вцепился зубами в куриную ножку, которую до этого обгладывал, и Гельде, прежде чем она добралась до моих сахарных уст, пришлось сжевать курятину вместе с костью. Но все равно, когда она меня отпустила, нижняя часть моего лица напрочь окаменела, а зубы шатались, как после боя с боксером-тяжеловесом.
Все, хватит развлекаться! Где тут шарманщик, я буду его спасать. А то спасать придется меня самого. Третьего поцелуя я уже не переживу.
Я оглядел залу.
— Не пора ли, папаша, музыку завести? — спросил я тестя. — Скучновато становится. Почему музыкантов до сих пор не видно и, главное, не слышно? Где божественные звуки шарманки? Где свадебные пляски? Где марш Мендельсона, наконец? Желаю усладить слух симфонией про Августина!
Старый граф умильно посмотрел на меня. Видимо, тот факт, что я без ощутимых потерь выдержал поцелуй его дочурки, сильно возвысил мой авторитет в его глазах.
— Музыку! — рявкнул он.
К столу вытолкнули чернобородого дедуна с массивным агрегатом на трехногой подставке. Заглянув в лицо дедуну, я едва удержался от того, чтобы не спрятаться под стол. Огненные вихри, как он похож на Черного Барона! Вот что значит фамильное сходство!
— Играть! — приказал граф.
Угрюмо глядя в пол, чернобородый принялся накручивать ручку шарманки, из которой, как фарш из мясорубки, натужно полезла скрипучая мелодия:
— Ах, мой милый Августи-ин, Августи-и-н, Авгу-сти-ин…
Шум в зале мало-помалу стих. Милый Августин размягчил суровые сердца бранденбургских герров. Оставив разговоры, потушив только разгоравшиеся драки, гости слушали, подрагивая губами, капая слезами в тарелки. Кто-то уже в рыдал в голос. Кто-то, брякнув кулачищем по столу, воскликнул:
— Эх, жисть! Ты есть сон, и ты есть утренний туман!
Варварские вкусы! Даже и не поверишь, что перед тобой предки Иоганна Себастьяновича Баха. Певец двадцатого столетия Киркоров имел бы тут ошеломляющий успех.
Папаша-граф, промокая глаза бородой, обнимал дочку за рельефный плечевой бицепс и плаксиво вопрошал:
— Ты простить меня за то, что я тебя ремешком пороть, когда ты маленькой сломала крепостная стена?
— Простить! — стенала в ответ Гельда. — Простить, папа!
Чернобородый Фридрих Опельгерцхайзен, ни на кого не глядя, шарманил и шарманил. А я озирался по сторонам. Ну и где, спрашивается, боевой серафим-мечник Витольд? Чего он копается? Пусть уже появляется, киллер недоделанный. А то моя машина смерти, она же по совместительству жена, сейчас окончательно размякнет. Да и в ушах у меня уже навяз этот проклятый Августин.
— Ах, мой милый Августи-ин, Августи-и-н, Авгу-сти-и-и-н… Хр-р…
Булькнув, шарманка смолкла. Невнимательно кивнув в ответ на бурные аплодисменты, Фридрих оттопырил подол рваной рясы, куда тут же посыпались медяки.
— Герру Шульцу понравиться? — осведомился граф.
Ну где же Витольд? Чего он медлит? Шарманщика сейчас отпустят восвояси, я его из виду потеряю… А если чернобородого Фридриха куда-нибудь надежно законопатить?. От греха подальше? Пусть-ка серафим его поищет!
— Великолепно! — между тем отвечал я. — Восхитительно! Неописуемо…
— Я есть рад, что…
— Обворожительно! Это я про музыку. А вот исполнитель подкачал. Чего он такой угрюмый и надменный? Будто барон какой-то, а не нищий шарманщик.
— Не понравиться? — нахмурился граф. — Не уважать папаша?
— Уважать! Очень даже уважать! Спасибо вам за то, что вы есть, и отдельное спасибо за дочку. Но шарманщик между нами все-таки отвратителен.
— Хм…
— В конце концов, ручку может всякий дурак вертеть, — дожал я, — вот хотя бы тот… — и я указал на верзилу с кастрюлей на голове, оравшего «горько».
— Герр Мюллер смочь вертеть? — обернулся в его сторону граф.
Верзила что-то проворчал, но перечить хозяину не посмел. Дотянулся своей ручищей до чернобородого Фридриха и, вырвав шарманку, положил ее на колени. Пару раз крутанул ручку:
— Ах, мой милый… — вздохнула шарманка.
— Забавно есть! — расцвел герр Мюллер.
— Отдать мой инструмент! — рассыпая по полу медяки, рванулся к экспроприатору Опельгерцхайзен-старший.
Куда там! Подоспевшие стражники быстренько скрутили чернобородого.
— Казнить, милый муж? — спросила меня Гельда.
— Под топор его есть! — оживился граф. Минуту я колебался в дурацкой нерешительности.
Одно слово сказать — и род Опельгерцхайзенов прервется навеки! Но что меня ждет в таком случае? Даже предположить боюсь…
— Пусть посидит в самом темном и страшном подвале! — распорядился я. — С самыми крепкими стенами и железной дверью. Под семью замками. И охрану приставьте — человек двадцать, а лучше тридцать… пять! Знаю я таких мрачных типов! Небось бандуру свою тискает, смотрит, как здесь жрут-пьют, и наполняется черной злобой… Зловещие планы вынашивает! Именно такие субчики и способны заделать козью морду всем честным геррам в будущем, далеком и не очень.
— Бунтовщик есть?! — задохнулся граф. Зала заволновалась.
— Ну это еще проверить надо, — не стал перебарщивать я. — Законопатим на пожизненное заключение, да? А там посмотрим, может, и казним… Договорились, папаша?
— Взять!
Фридриха Опельгерцхайзена увели. Раз обернувшись, он успел кинуть на меня взгляд, полный такой яростной злобы, что мне стало не по себе. Вот и Черному Барону я не понравился. А скорее всего, я сам и посеял эту генетическую неприязнь к собственной бесовской персоне в сознании предков Барона.
Ух, как я повеселел, когда осознал, что задание Филимона выполнено! Пусть попробует теперь Витольд добраться до чернобородого Фридриха! Ага! Шарманщик спасен! А то, что он заточен в подземелье навеки, — это частности, которые в приказе не оговаривались! Кто меня рекомендовал Барону как бестолкового? Вот и получайте. Шарманщик жив, но полностью обезврежен. Следовательно, моим дорогим Огонькову, Анне, Карасю, а также всему миру в целом больше ничего не угрожает. Можно наконец-то расслабиться.
— Герр Шульц — очень умный есть, — потеснив Ге-льду, придвинулся ко мне папаша-граф. — Распознать бунтовщика! Выпить?
— Отчего ж не выпить? — добродушно ответил я.
— Наливать!
На этот раз без помощи Гельды я осушил бокал вина до дна. Граф, управившийся еще быстрее, уже совал мне другой:
— Выпить!
— Ну если вы так настаиваете…
А вкусное вино было в Бранденбурге когда-то! В меру терпкое, в меру сладкое… Никакого спиртового привкуса не чувствуется, но уже после пятого бокала в голове начинает изрядно шуметь. Стоп! Я, как бес непьющий, свою норму давно уже перебрал. И так уже что-то очень развеселился. А где мои пилюльки? Адово пекло, да их же давно нет!..
— Меня не уважать? — изумился граф, суя мне в руки очередной бокал.
— Уважать, но… Вы, между прочим, знаете, насколько неблагоприятно влияет неумеренное употребление алкоголя на будущее потомства. Внуков-дебилов хотите?
— Внуков хочу… — согласился граф, ни шиша не поняв в моей тираде. — Вот за это самое… Выпить!
— Да не буду я.
— Выпить! — рассвирепел граф и дернул дочку за фату: — Гельда! Сказать герру мужу, чтоб выпить с любимым папаша!
— Мивый мув… — прожевала слова вместе со свиным окороком моя — дражайшая половина. — Выпифь! Не упрямьфя!
— Не буду! Если выпью… Вы, дубины средневековые, можете себе представить, что такое полноценный чапаевский припадок? Сколько строился ваш замок?
— Годов шесть десятков… — моргнул граф, явно ошарашенный «дубинами».
— А разнести по камешкам его за пять минут можно. Не верите? Себя не жалеешь, старый хрен, дочку пожалей! Где она медовый месяц проведет?
