Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
- Вы мученица! - кричала какая-то тетка, которую телохранители вежливо отталкивали в сторону. - Я молюсь за вас каждый день!
- Фанатики страшны тем, что неуправляемы. Или наоборот, программируемы, - заметил Мэл и каждый раз, выходя за пределы лечебницы, требовал надевать темные очки: не столько из-за яркого солнца, сколько для ощущения защищенности.
Парадокс. Всю жизнь я притворялась висораткой, стараясь не выделяться из толпы, а теперь моя жизнь оказалась достоянием общественности, и невидение мною волн обыватели воспринимали как ниспосланное свыше испытание и проверку на стойкость духа.
Мы развлекались, гуляя по курорту. Однако Мэлу, в отличие от меня, была присуща стремительность. В том же парке "Топиар" он промчался вихрем, не впечатлившись красотами, в то время как я долго любовалась выстриженным лицом человека и водопадом, стекающим с зеленой растопыренной ладони.
Вообще-то в Моццо не практиковали бесплатные развлечения, однако озеро входило в их число. По крайней мере, для курортников из правительственной лечебницы выделили закрытый пляж с отдельным входом.
Мы отдыхали в отдалении, на шезлонгах и под зонтиками, и охранники зорко следили за любопытными. Озеро мне понравилось: большое, берег из мелкой гальки, нагретой на солнце, вода морская и чистейшая, ландшафт берегов оформлен в естественном стиле - с выступами, бережками, небольшими скалами и обрывами. Ведь не очень уютно отдыхать у круглого блюдца.
Мэл презрительно называл озеро лужей и болотом, хотя противоположный берег болотца терялся в дымке. Перед походом на пляж он менял повязки, прилепляя пластырь телесного цвета. Наверное, чувствовал себя неудобно и не хотел привлекать внимания. Пустого валяния на солнце или под зонтиком Мэл не понимал. Я барахталась у берега, а он заплывал далеко, но делал неторопливые ленивые гребки, соблюдая рекомендации врачей.
Надетый в первый раз купальник вызвал у меня острое желание снять его и никогда не надевать, и вообще, лучше бы просидеть весь месяц в "Апельсинной". Я походила на бледную тощую поганку. Хорошо, что выпирающие как у дистрофика ребра замаскировались под эластичной тканью. А может, худоба казалась надуманной, потому что Мэл подошел сзади, и, обняв, начал нашептывать на ухо разные словечки, от которых мои щеки загорелись.
И все же худосочность, на которую я раньше не обращала пристального внимания, превратилась для меня в навязчивую фобию, поэтому завтраки, обеды и ужины стали обильными и более калорийными. Мэл тоже не сидел на диете, и его аппетиту позавидовал бы любой. Он похудел, отчего плечи выделялись, едва заметно сутулился, реже брился, и выглядел этаким вкусняшкой для противоположного пола. Я не раз замечала взгляды женщин, направленные на него с интересом и даже с вызовом, и меня охватывала невообразимая смесь из гордости, что этот мужчина - мой, из жуткой ревности (будь моя воля, я выгнала бы всех женщин из Моццо) и из зависти к ярким красоткам. Да и Мэл посматривал мельком на представительниц слабого пола, но его интерес был эстетическим, как если бы человек любовался красивой картиной или скульптурой. Но в данном случае любителем оказался мой мужчина, и смотрел он на ноги, на глубокое декольте и на боевой раскрас хищниц-барракуд.
Природа заложила в мужчинах полигамность, которую не выветрить ничем, - вспомнились слова Вивы. Нет уж, рискну опротестовать. Любоваться Мэл может, но другие особи должны меркнуть передо мной. Итогом явился пересмотренный гардероб и откинутые в сторону тряпки. Не годилось ничего.
Задавшись целью, я выкроила свободное время и отправилась по магазинам в сопровождении двух охранников, пока Мэл получал плановую порцию лечения. На этот раз меня не глодали угрызения совести при виде трат, зачисляемых на кредитную карту. Желание стать красивой для Мэла затмило прочие сомнения.
Плохо, что Вива была далеко. Она указала бы на проблемные места и акцентировала выигрышно достоинства, поэтому пришлось выбирать одежду на свой страх и риск. К эффектным и вызывающим тряпочкам прибавились обувь, откровенный купальник и шляпа с большими полями.
По возвращению в лечебницу я вывалила из сумки тюбики и флакончики, привезенные из столицы, и, наплевав на домашнее задание по поиску математической прогрессии, занялась улучшением внешности. В итоге на полднике меня лицезрели в босоножках на танкетке и в маечке с шортиками необычного кроя и леопардовой расцветки. Мэл приглядывался ко мне и так и этак, а после столовой, не успели мы зайти в "Апельсинную", прижал к двери.
- Для кого вырядилась? - спросил на ухо.
- Ни для кого. Сама по себе, - пожала плечами, а тело отозвалось предательской дрожью предвкушения.
Вообще, наши отношения были наполнены сексуальным подтекстом, не говоря о конкретике. Оказывается, флирт, заигрывание и физическая близость считались для Мэла вещами, само собой разумеющимися. Мне не с чем сравнивать, но, наверное, все мужчины таковы.
Его ладонь, поглаживающая мое колено, когда мы ехали на мобиле, или его пальцы, взбирающиеся по моей ноге, когда мы сидели в парке на лавочке. Его пальцы, добравшиеся до бедра, поцелуйчики в шею, за ухом...
В первые дни Мэл позволял мне доминировать в постели, но вскоре переключил активность на себя, потому что привык лидировать. Он бывал нежен, бывал агрессивен, бывал торопливо груб, когда мы уединялись спонтанно, в укромных уголках.
- Давай, я... - предложила ему срывающимся голосом, изнемогая под жадными ласками.
- Нет, - отрезал Мэл, подминая под себя и раздвигая коленом мои ноги. - Мужик под бабой - что петух под курицей.
Его интерес, игривые интонации и вспыхивающие зеленые ободки в глазах были точным барометром настроения. Самым страшным и безысходным для меня станет момент, когда они перестанут разгораться, а значит, нужно приложить все усилия, чтобы этот миг никогда не наступил.
- Эвка, ты помнишь что-нибудь? - спросил однажды Мэл, когда после утренней гимнастики в кровати мы, оба вспотевшие, уравняли дыхание.
- Смутно, а что? - отозвалась лениво и расслабленно.
- Воспламеняешься мгновенно. Я тоже нечетко помню.
Взаимно сгораем.
- Это плохо? - поцеловала его ладонь.
- Это очень даже хорошо, - потерся он небритостью о мою щеку. - Пошли в душ.
Как уже упоминалось ранее, Мэлу претило бездействие. Это я могла часами лежать и мечтать, уставившись в потолок, а он был слеплен из другого теста.
Как-то вечером Мэл валялся на кровати, читая учебник по нематериальной висорике, а я тщетно пыталась собрать из конструктора икосаэдр. И так, и этак вертела уродливую кривульку, но пространственное мышление впало в ступор.
- Помоги, а то завтра влепят двойку, - пожаловалась я.
