Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Жуткая карета, — пробормотал я, косясь на маленькие окошки в борту.
— Она проклятая, — прошептал архивариус. — Могущественный чародей тренировался перед гонками, а когда его оштрафовали за лихую езду, в ярости проклял кареты, сказал: «Чтобы поганые колёса никогда не оскверняли землю и ни одно живое существо не тянуло повозки», — он покачал головой. — Сбылось, по сей день развеять не могут. Зато из них получились превосходные заклинатики.
— Разговорчики! — рявкнул круглолицый.
Оливье влез в карету и развалился на деревянной скамье. Я сел к окну, а рядом притулился архивариус. Гвардейцы, не сводя с нас сердитых глаз, устроились напротив. Круглолицый стукнул по крыше, и борт, скрипя, заехал на место.
Я сглотнул, в полутьме на полу хищно блеснули цепи с застёжками для рук и ног.
Карета дёрнулась и за окошком поднялись клубы пыли. Кандалы тоскливо брякнули и, под их унылый перезвон мимо поползла убогая пустошь.
Мы с архивариусом и Евлампием напряженно молчали, не решаясь открывать рты при гвардейцах. Дядя, беспечно улыбаясь, насвистывал пиратский вальс: бу-бу-бу-бу-бу, бу-бу-бу-бу-бу.
От равномерного покачивания и усталости, я начал клевать носом.
— Потрясающе! — пробормотал архивариус.
Я почти задавил любопытство, но несносный голем дёрнул за цепочку и глаза открылись сами собой.
— Смотри-смотри! — скандировал он.
— Тихо! — возмутился круглолицый гвардеец, но больше для порядка.
Чувствовалось, что он доволен, как поражены чужемирцы. Тогда и я не смог сдержаться и взглянул в окошко. Дорога поднималась на холм, поросший вялой бесцветной травой.
— Выгляни! — скомандовал Евлампий.
Склонив голову набок, я сунулся в окно. От бьющего в лицо ветра слезились глаза, но пробирало даже через мерцающую пелену. На вершине взгорья, к которому поднималась карета, дымила тысячами труб стоглавая башня. Она вырастала из платформы с витой балюстрадой и тяжело опиралась на четыре колонны, подозрительно смахивающие на драконьи лапы. К каждой башне липли балконы и обвивали галереи с витражами. Крутились мельничные колёса, разбрызгивая фонтаны разноцветной пены. Змеились желоба и ржавые трубы со сверкающими колдовскими рунами. Открытые переходы, каскады с бойницами и длинные извилистые анфилады с лестницами и мостами лопались от толп чародеев в разноцветных мантиях. А над крышами башен висел, перемешиваясь из розового в голубой, густой жирный дым.
— Благоградскую гильдию алхимиков выперли сюда возмущенные гарью и вонью горожане. Как сказал глава гильдии: «Простакам нет дела до истины». Представить не мог, что увижу её своими глазами, — архивариус вытер слёзы грязным рукавом.
Мы влетели под башни алхимиков и выскочили между колонн к Благограду. Столица королевства захватила гигантскую долину между холмов. Огромные платформы поднимались из воды на толстых каменных ногах, заставленные яркими многоэтажными домами с покатыми крышами. Между ними петляли пёстрые улочки с шатрами и лавками, садами и парками. К солнцу тянулись могучие статуи в колпаках и, похожие, на мраморные деревья с перевитыми ветвями, арки. Между платформами, соперничая числом каменных левиафанов, кракенов и морских змеев, переплелись мосты и акведуки. А среди них висели бесчисленные водяные поля.
— Благоградский рис-сырец, — шепнул архивариус. — Растёт только здесь. Из него готовят…
— Ух приготовлю! — радостно подтвердил Оливье.
— Угомонись! — рыкнул круглолицый.
Я склонился перед окошком. В центре Благограда высился гигантский шар. В небо упирался купол, увенчанный кристаллами фонтана с переливающимися струями. Вода десятками водопадов сбегала по сверкающим граням и срывалась с платформы.
— Во время вечернего прилива, — забурчал архивариус, — вода из подземных источников заливает долину под платформы, а утром сходит.
Мы проскочили треугольные воротами украшенные золотыми ростками и жемчужными семенами риса-сырца и собрав три моста, начали взбираться на огромную башню, занимавшую всю платформу. Узкая дорога обвивала её, карабкаясь над головокружительной бездной с блестящей на дне водой.
— Объясните, куда нас везут? — не выдержал голем.
— В тайную канцелярию, — скривив губы, выплюнул круглолицый.
Его толстые щёки вздрогнули от ядовитой улыбки.
— В чём нас обвиняют? — распалился Евлампий.
За окошками стемнело. Карета въехала в ворота и замерла, нетерпеливо трясясь на месте. Гвардеец неприязненно взглянул исподлобья:
— У Сыча стребуешь.
По бортам заскребли железные крюки на толстых цепях. Заскрипел механизм, карета качнулась и за окнами замелькали каменные стены. Нас опускали в колодец.
— Кто такой Сыч? — прошептал я на ухо архивариусу.
Мровкуб пожал плечами. Зато гвардеец, пригвоздив меня взглядом, расплылся в усмешке и прижал палец к губам.
Я замолчал. Томительно ползли секунды, подгоняемые визгом механизма и трагическим бряцаньем цепей. Когда карета вздрогнула от удара об землю, я так изъерзался, что чуть первым не выскочил наружу. Борт отъехал, но Оливье пхнул меня обратно, и, меланхолично потянувшись, первым спрыгнул на каменный пол.
— По одному! — скомандовал круглолицый, кивая на тёмный узкий коридор.
Я согнулся, боясь стукнуться головой о низкий потолок, и так и брёл, щурясь под ноги и считая шаги, пока не натолкнулся на остановившегося дядю. Выглянув из-за его плеча, я захлебнулся испуганным криком. Всегда боялся попасть в пыточную, а как известно, чего боишься, то тебя и настигает. Длинный, почерневший от смрада факелов, подвал долго насмехался протяжным эхом и погрузился в зловещую тишину. Потрескавшиеся кирпичные стены ощерились зубастыми пилами, кривыми ножами и топорами палачей. У них, кособочась, будто приготовившись к броску, застыли багровые от пятен столы. Над свободным от кривоногих стульев с гвоздями, железных шкафов, раскрывших смертоносные объятия и растяжек с ещё влажными от ужаса жертв ремнями, проходом свисали ржавые крючья и решётки с шипами.
Сглотнув, я попятился, но дверь, безжалостно хлопнув, закрылась, заскрежетав задвигаемым засовом.
— Проходите, гости дорогие! Кто бывал, тот не задержится, остальные вспомнят худшее!
В дальнем тёмном углу за прожжённым оплывшими свечами столом, склонилась над заскорузлыми бумагами, седая, коротко остриженная голова.
Подталкиваемый архивариусом, я засеменил по хрустящему полу. Под ногами скрипели грязные опилки, смердевшие гнилью и кровью. У меня даже закружилась голова. А от вкрадчивого, холодного и липкого голоса оледенела спина.
На столе, едва не касаясь свечей, мелькали пёстрые игральные карты. Скрюченные белые пальцы с длинными жёлтыми ногтями, ловко переворачивали их рубашкой вниз, накидывая одну на другую. Когда, пиковый туз упал на червовую шестёрку, картинка ожила, из-за щита выскользнула драконья
