Предновогодье. Внутренние связи (СИ) - Хол Блэки (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
— Спасибо, Петечка! — сказала я с жаром и, подхватив парня за локоть, увлекла в центр светлого круга под плафоном. — Это самая прекрасная новость за сегодняшний день.
— Ты знаешь, а ведь я собирался занести ватман в общагу, — сказал Петя. — Серый принес его в библиотеку, ну, я и подумал, что раз у тебя занятия кончились, то зайду по пути. Спускаюсь, а ты здесь. Из тебя, наверное, Альрик все соки выпил на занятии.
— А Папена забила сегодня на занятия, правда? — возник из-за спины Мэл, протянул руку Пете и представился: — Мелёшин. Егор.
Петя ответил на рукопожатие:
— Рябушкин. Петр. А почему забила? — спросил у меня. — Что-то случилось?
Я открыла рот, чтобы ответить, но Мэл опередил, многозначительно пояснив:
— Она предпочла общаться с профессором в тесном, можно сказать, интимном контакте. Говорят, из-за Папены он специально отменил занятие, и провел учебное время вдвоем с ней, в своей секретной лаборатории.
Я слушала и не могла поверить ушам. Эту ахинею нес человек, который только что… в глазах которого только что…
— Он отменил занятие из-за обследования! — опровергла звенящим от возмущения голосом.
— Значит, Стопятнадцатый убедил тебя сходить к Альрику? — оживился Петя.
— Так вы, Петр, находитесь в курсе передвижений Папены? — снова влез Мелёшин.
— Ну да, — отозвался тот настороженно. — А почему бы и нет?
— Странно. Папена — моя однокурсница, а не делится подробностями личных отношений с деканом и профессором, — светским тоном Мэл продолжал поганить то хорошее, что я успела о нем надумать.
— Ничего странного, — воткнулась в разговор. — Если буду с каждым однокурсником делиться подробностями, у меня отсохнет язык. Но от друга, — я выделила слово "друга" и посмотрела на Петю, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, кто здесь друг, а кто — мимо проходящий однокурсник, — ничего не скрываю.
Петя покраснел от смущения. В сравнении с Мелёшиным он был пониже ростом, кряжистее и шире в плечах, и его круглое лицо с русым чубчиком разительно контрастировало с темными волосами и породистой висоратской физиономией Мэла.
Однако Мелёшин не собирался сворачивать новоприобретенное знакомство. Казалось, он задался целью довести меня до белого каления.
— Кстати, друг Петр, а ваша хорошая и близкая подруга Папена упоминала, что по определенным причинам я курирую ее? — спросил с усмешкой.
— Упоминала, — ответил Петя.
Скажи уж проще, что дрессируешь! — едва не закричала я, с трудом сдержавшись. Изо всех сил вцепилась в Петин локоть и сжала, что есть мочи. Петя был крепким и спортивным парнем, но почувствовал мой хиленький прижим. Он аккуратно поставил рулон с ватманом торцом на пол и освободившейся рукой погладил мою судорожно льнущую ладошку.
Мэл, конечно же, обратил внимание на сей дружеский жест.
— Ну, поскольку вы, Петр — хороший друг Папены, то могу уступить шефство над ней с существенной скидкой.
Я потеряла дар речи. Мелёшин решил продать вымышленные права как какой-нибудь работорговец! От возмущения меня затрясло, а Мэл стоял напротив Пети и улыбался мерзкой улыбочкой.
Петя сказал:
— Слышал о тебе разное, но чтобы опускаться до продажи…
Не успел он закончить, как Мелёшин подскочил и схватил его за грудки:
— Договаривай, и я тебя по стенке размажу, — выдал угрожающе, нос к носу.
— Попробуй, — отозвался Петя и разжал его руки, хотя не без усилий.
Я испугалась. Мэл со своей непредсказуемостью может запросто устроить лицебитие в институтском холле. Возможно, завтра меня здесь уже не будет, а Петя наживет проблем с неуправляемым психом.
— Петя, послушай, — забормотала я парню на ухо, пытаясь убедить его не связываться, — пусть идет своей дорогой, никого не трогает. Зачем портить себе настроение?
— Он унизил тебя, Эва, и ты проглотишь? — сказал тихо Петя, и его осенило: — Он уже унижал, а ты молчала?
Мэл слушал наш разговор, неприятно скалясь.
— Это не унижение, друг Петр, это воспитание. Привыкай править широким жестом.
Вместо ответа Петя пошел на Мэла как бык.
— За хорошие советы бить не резон, — отступил Мелёшин, ёрничая. — Мотай на ус, пока дают бесплатно.
Я повисла на Петиной руке:
— Петя, пожалуйста! Ну, пожалуйста, Петечка, пойдем! Петя…
— Смотри, Петр, как дама просит, — продолжал паясничать Мэл. — Пойди навстречу, купи права за два билета на чемпионат по легкой атлетике.
Я уставилась на Мелёшина, словно увидела впервые. Вернее, без микроскопа и увеличительного стекла разглядела его внутренний, щедро унавоженный мир. Стало противно и гадко. Мэл старательно делал вид, будто я невидимка или неодушевленный предмет сделки о купле — продажи.
Петя неторопливо открыл сумку, достал портмоне и выудил две длинных пластиковых карточки.
— Достаточно?
Мелёшин взял, помахал:
— Вполне. Принимай шефство. — И подал руку для повторного рукопожатия. Я думала, Петя не поддержит. Мне было тошно стоять на одном квадратном километре с "золотым" мальчиком, а Петя не покривился и невозмутимо пожал.
— Слышишь, Папена, теперь над тобой шефствует хороший друг Петруша, — сказал Мэл, приторно улыбаясь. — У него все права на твое воспитание.
— Катись, не оборачиваясь, — процедила я, дрожа от негодования.
— Ну-ну, посмотрим, как он будет спасать тебя от Касторского, когда тот из больнички выползет.
Не придется. К тому времени я покину институт.
— Ты же не спас, — бросила в него обвинение.
— А я специально не стал бы, — прищурил Мелёшин глаза. — Знал бы — и не стал.
Прочитал в моем взгляде все, что о нем думаю, и отвернулся. Пошел к выходу.
Подскочив к сумке, я схватила телефон и швырнула со всего размаху в спину удаляющемуся Мэлу. Конечно же, промазала. Аппарат не долетел, и, брякнувшись, проехался по полу, остановившись перед Мелёшиным.
— Косая, — сказал он, не оборачиваясь, и поднял телефон. Хлопнул парадной институтской дверью, и мы остались в холле одни: я, Петя и Монтеморт, пристально следящий за нами из своего угла.
А потом я решила заплакать — скупо, со швырканием и глотанием слез. Приходилось выдавливать каждую слезинку, так что ливня не получилось. Вместо него покрапал редкий дождик вперемежку с небольшим погромыхиванием. Петя подошел, и, взяв меня за руку, отвел к статуе Списуила.
Я уселась на то же место, но теперь рядом сидел не Мелёшин, а Петя и протягивал платок. Ну, что за мужчины повелись — у каждого идеальный носовой платок, будто специально припасенный для заплаканных особ женского пола.
— Ненавижу-у, — прогундосила и высморкалась.
— Эва, ты обиделась, что он всего за два билета уступил мне права?
— Причем здесь билеты? — хлюпнула я и снова высморкалась. — Ненавижу ваши дурацкие правила, и Мэла ненавижу!
— Я не уверен, но на твоем месте порадовался бы обмену, — сказал Петя, пошел в центр зала и, встав под люстру, приложил ладонь к полу. Повозил туда-сюда и вернулся обратно.
— Вот и все. Никаких прав на твою дрессировку ни у кого нет.
От удивления я перестала шмыгать носом, зато начала икать.
— Как так? — Передала ему засопливленный платок. Петя аккуратно сложил его и вытер грязную ладонь.
— Вот так. Право размазалось на полу. Тебя устроит?
— Это точно? Правда-правда? — переспросила я неверяще.
— Железно, — заверил Петя. — Но если хочешь, скажу всем, что мы с тобой встречаемся, чтобы уж наверняка от тебя отлипли всякие желающие.
Я поперхнулась и перестала икать:
— Ты серьезно? Встречаться?
За все мое никчемное существование еще ни один парень не предлагал что-то большее, чем дружба. Жалко огорчать Петю, если мне придется исчезнуть, и будет еще хуже, когда все узнают об обмане.
— Если тебя напрягает, могу не говорить, — сказал парень и покраснел.
— Да нет же, Петь, я подумала, что тебя будет напрягать. Только давай, скажу в понедельник, ладно?
— А что изменится в понедельник?
