Страж зверя (СИ) - Вольная Мира (читаем книги бесплатно TXT) 📗

— Нет, — тряхнул головой, — это исключено.

— Кристоф, всего три месяца, какая тебе разница?

О, большая, огромная, ты даже не представляешь себе, насколько огромная, лопоухий придурок.

— Нет, я сказал.

— Тогда не удивляйся, если уже сегодня по Бирре поползут слухи, — Эдор начал подниматься на ноги. — Отчаянная ситуация требует отчаянных мер.

Гребаный, гребаный эльф!

— Я согласен, но только на три месяца, — ты сильно об этом пожалеешь.

Еще через оборот, когда мы обсудили все детали, урод убрался восвояси, а я отправился к себе в комнату и долго смотрел на спящую в моей кровати Елену.

Тьма, что я наделал?

Глава 25

Елена, дочь Дома ассасинов

Я сидела в кресле в комнате Кристофа и тупо пялилась в окно. Мыслей не было, все силы, вся концентрация уходили на то, чтобы унять невероятную игольно-острую боль в теле. Меня трясло, по спине стекали капли холодного пота, а такое простое движение, как поворот головы, отзывалось почти агонией. Не орала я только чудом.

Я давно потеряла счет времени, мне казалось, что мои кости плавятся, мышцы дрожат и сокращаются от напряжения, по венам растекается кислота. Звон в ушах и вкус крови на искусанных губах, сильно тошнило. Именно из-за этой сводящей с ума боли я и проснулась. Со мной что-то было не так, тьма толкалась и ворочалась слишком активно. Пробовала остаться в кровати, но быстро поняла, что, когда лежу, становится только хуже. Меня словно разрывало на части, словно все внутренние органы давили изнутри на тело. Периодически я на несколько лучей теряла сознание, но потом снова приходила в себя. Ассасинов учат справляться с болью, терпеть и не замечать ее, но сейчас, здесь, мне не помогала ни одна техника. Наоборот, мучения только усиливались.

А еще я практически не помнила, что произошло.

В голове всплывали отдельные картинки: то, как Кристоф оставил меня в пыточной, наш разговор до этого на повышенных тонах. Почему-то отчетливо запомнился его взгляд, полный боли, тревоги, злости, непонимания. Помню, как в комнату вошли двое дознавателей, помню, как скрутили меня. Да им и делать-то ничего не пришлось: связавшее мне руки заклинание Кристофа все сделало за них. Я помню, как впивались в тело их клыки. Больно. Снова, снова и снова, разрывая плоть, мучая. Они не насиловали, просто пили от меня. Но пили много, брали слишком много, пытаясь увидеть мои воспоминания. Само собой, у них ничего не получалось, спасибо Кадизу. Наверное, я кричала, не могла не кричать, уж слишком сильно двое ублюдков напомнили мне Адама. И я захотела оказаться где угодно, только не там. Отчаянно захотела, всем своим черным ассасинским сердцем. Захотела их боли, их крови, их смерти. А потом что-то дернулось, зазвенело внутри, пришла ярость. Ярость, какой я не испытывала никогда в жизни, и в следующий вдох я уже пригвоздила обоих к полу и выламывала дверь. Помню, как все-таки освободила мальчишку-коллегу. А потом поняла, что с князем что-то не так, что его Зверь вырвался наружу. Но именно этого мне тогда и хотелось больше всего. Посмотреть на него, бросить ему вызов. Сломать.

Я помнила, как открывала портал. Сама, без помощи готовых заклинаний, помнила, как увидела Зверя, а в его руках охрипшую от криков Одану, помнила, как позвала его тьму, желая причинить боль… И все. Больше я не помнила ничего. Только низкий рокочущий гул в ушах и тянущее ноющее жжение по всему телу. Сладкий вкус ярости на языке.

Так что же случилось сегодня возле лабиринта? И что там делала эльфийка?

Мысль смело новой волной агонии, и я вцепилась в подлокотники с такой силой, что под пальцами затрещало дерево.

В недоумении взглянула на свои руки. Что за мать твою? Я так раньше не умела.

Нет. Сломать кресло ударом могу, но чтобы сжать ручки, и они превратились в крошку? В деревянную крошку?

Новая волна боли, и опять я не могу ни на чем сконцентрироваться, только глухо простонать.

Не знаю, когда конкретно это закончилось. Мне показалось, что я проторчала в этом упырском кресле целую вечность, проваливаясь и выныривая из беспамятства. Но когда я закрыла глаза в последний раз, то за окном было уже темно, а когда снова открыла, ярко светило солнце и я снова оказалась лежащей на кровати, а соседняя подушка все еще хранила запах князя.

Я прислушалась к себе. Осторожно покрутила головой, пошевелила руками и ногами, попробовала встать. Все отлично, будто и не было ничего.

На столике дымился завтрак, а над левым плечом завис вестник. Я осторожно открыла послание, и по комнате разнесся тихий усталый голос Кристофа. Князь просил его дождаться и из комнаты пока не выходить.

Я сжала кулаки, выругалась сквозь сжатые зубы, но решила все же послушать, что скажет мне его темнейшая задница. Слишком много у меня вопросов, слишком сильно мне хотелось заглянуть в наполненные тьмой глаза. Неужели он настолько разозлился?

Я тряхнула головой, прогоняя ненужные сейчас мысли, и села за стол.

Ладно, Кристоф, я дождусь.

Ждать пришлось до поздней ночи, я бы, наверное, наплевала на все и уснула, если бы с каждым вдохом во мне все сильней и сильней не разгоралась злость. И когда я, наконец, не выдержала и открыла пространственный мешок, чтобы достать оттуда шарик с порталом, дверь в спальню распахнулась, на пороге стоял Черный. Угрюмый, серьезный и почти такой же взбешенный, как и я, Черный.

— Тивор?

— Пойдем со мной, Лист, — тихо попросил он. Я пожала плечами и сделала шаг за порог, беря оборотня под руку. Мне не нравилось его настроение, мне не нравилось свое собственное настроение. Ассасин во мне поднял голову, предупреждая, волоски на затылке встали дыбом.

— Что происходит?

— Я не знаю, — прорычал Тивор. — Он ничего мне не говорит, он закрылся и молча бесится. Он не ответил ни на один мой вопрос. Единственное, что скажу тебе: я считаю, что все это из-за случившегося рядом с лабиринтом. Думаю, его прижали эльфы.

— Тивор, — я вся напряглась, стало не просто не по себе — стало почти страшно, — я не понимаю, о чем ты. Что случилось?

— Придурок сам тебе скажет. Уж надеюсь, смелости у него на это хватит.

Мы спустились по лестнице, вышли в сад. Князь стоял возле небольшого пруда, всматриваясь в его чернильную глубину, заложив руки за спину, но, стоило нам подойти, резко обернулся.

— Елена, — звучание голоса отдалось во мне рокотом, отозвалось дрожью. — Нам надо поговорить.

— Несомненно, — кивнула я, стараясь отбросить, заглушить дурное предчувствие. — Скажи мне для начала: твои дознаватели в моей камере…

— Они неверно меня поняли. Я приказал им не трогать ассасина.

— И они его не тронули, — хмыкнула, вглядываясь в слишком серьезное лицо, в длинные пальцы, перебирающие невидимые нити. Кристоф был слишком напряжен, говорил слишком отрывисто.

— Я не хотел, Елена, я…

— Не важно, князь, это уже не важно, — перебила вампира, все еще безуспешно давя в себе инстинкты. — Знаешь, я ведь пришла к лабиринту, чтобы сделать тебе больно, чтобы сделать больно Зверю. А получилось наоборот. Скажи мне, князь, почему я даже ударить тебя не могу?

— Елена…

— Подожди, я не закончила, — оборвала мужчину. Мне было просто жизненно необходимо выговориться. — Ты оставил мня в тюрьме ради чего? Скажи, ты действительно думал, что несколько дней в камере смогут изменить меня? Удержать? Исправить? Ты правда считаешь, что меня надо исправлять?

— Ты так и не поняла, — горько усмехнулся он. — Я оставил тебя там не для того, чтобы исправить или что-то изменить в тебе. Я оставил тебя там, потому что понадеялся, что там ты будешь в безопасности, что там ты поймешь, почему я так разозлился.

— Ты злишься из-за того, что я ассасин.