Возвращение в Белоземицу (СИ) - Гольский Валентин (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
– Самые лучшие повара – это мужчины, – говорю я убеждённо. Яна согласно кивает, и я заканчиваю: – А поварихи – женщины.
Она смеётся и под эту шутку мы наконец садимся ужинать.
Остаток дня пролетает незаметно. С Яной весело, она оказывается не только красивой, но и интересной собеседницей, умной и эрудированной. Это не вяжется с тем впечатлением, что у меня о ней уже начало складываться. Не выдержав, спрашиваю её о подобных переменах и Яна смеётся.
– Так проще жить, – поясняет она. – Это же людской стереотип: раз красивая, значит должна быть глупенькой куколкой. Вообще-то, от окружения тоже наверно зависит, но у меня окружение было из больших и страшных дядек, ну ты видел на какой машине катается мой брат. Вот и прилип такой вот образ… А на самом деле, я школу с золотой медалью окончила и в университет поступила сама, учусь на заочном.
Кручу головой, удивлённый полученной информацией. Ну надо же, и ведь не скажешь…
Неожиданно вспоминается то, что я, или тот, кем я был в тот момент, сказал ночью стоя перед зеркалом. Точно наяву слышу: «Ей подобные убивают нас» и веселье словно отрубает. А что если это о ней, о Яне?
– Половина двенадцатого, – вздыхает Яна, посмотрев на часы. – Как быстро время пролетело, ведь даже ничего не делали, просто разговаривали и чай пили. Ты интересный собеседник.
– Это ты – интересная, – делаю ей ответный комплимент. – А я лишь старался соответствовать и сделать так, чтобы девушке было не скучно.
– Тебе это удалось, – милостиво соглашается она. – Ладно, я пойду пока чистить зубки, а ты стели кровать. Видимо тебя сегодня придётся положить рядом со мной, так и быть. Вечер был интересным, и суп ты приготовил вкусный…
Когда я, закончив в свою очередь с вечерними гигиеническими процедурами зашёл домой, меня ждала лёгкая вечерняя головомойка от девушки. Оказалось, что я не умею обращаться с постельным бельём, и «простынь лежит вверх ногами», и вообще, больше она меня к кровати не подпустит. Подумав, Яна всё же к счастью смягчила приговор и определила, что больше не позволит мне стелить нашу постель, спать на ней мне всё же можно.
– Ну ладно хоть так, – вздохнул я облегчённо и погасил свет в комнате, после чего мы дружно зашуршали одеждой.
В лунном свете я видел, что Яна сняла шортики, оставшись лишь в своей короткой футболке да трусиках, и ложась, ощущал невольную дрожь. Почувствовал нежный аромат, идущий от девушки и её тепло совсем-совсем близко. Мозг кажется отключился, а тараканчики, которые как говорит Сашка, живут в моей голове, забегали туда-сюда с немыслимой скоростью.
Рядом лежит полуголая девушка.
Надо ли мне её обнять, или этого нельзя делать?
И не отпугну ли я её этим?
И что делать, если я обниму, а она не будет возражать, надо ли идти дальше, и если да, то куда идти?
И вообще, мне же нельзя, у меня воздержание ещё на месяц, и как можно воздерживаться, когда рядом такая потрясающая, красивая, манящая…
Яна придвинулась и обняла меня, положив руку поперёк груди, а голову мне на плечо.
Моё сердце бухнуло и кажется замерло, чтобы не спугнуть это мгновение.
– Спокойной ночи, Совёнок, – шепчет девушка. – Давай спать.
– Спокойной ночи, Яна… Яночка.
Плечом ощутил, как она улыбнулась.
Я уже засыпал, когда точно наяву услышал слова: «Помни: она рядом, я видел!», и хорошее настроение немного померкло…
Глава 12
Глава 12
Я просыпаюсь от едва слышного писка будильника в наручных часах. Что-то с ними произошло, раньше они были раздражающе громкими, а потом стали вот такими, почти не слышными. Хорошо бы починить конечно, да всё забываю, потому давно уже привык просыпаться от звуков, на которые нормальные спящие люди вообще не обратят внимания. Нажимаю кнопку и лежу, прислушиваясь к тишине. Она тут необыкновенная, совсем не такая как в городе. В городе она бездумная, пропитанная постоянным движением, хаосом звуков и миазмами тысяч жителей, здесь же, она со смыслом. Причём здесь – это не в Белоземице в целом, а именно тут, в этом доме.
Задумываюсь над этими странными мыслями – откуда они взялись?
Так и не придя ни к чему, поворачиваю голову и смотрю на спящую рядом Яну. Её дыхание ровное и глубокое, а лицо расслабленное, на нём непривычно нежное выражение. Днём я этого не замечал, сейчас же ощущаю девушку как близкого и почти родного мне человека, так и тянет обнять и коснуться её тёплых губ своими. Вовремя одёргиваю себя, мысленно внушаю, что сделать так – значит навсегда потерять её и своё уважение, и всё же не выдержав, провожу ладонью по нежной щеке, едва-едва ощутимо.
Встаю почти бесшумно: ноги сами помнят где находится скрипучая доска и выхожу из дома, выдав себя лишь стоном петель входной двери. Смазать бы их, да где маслёнку взять. Может у Виталика найдётся канистра масла в машине?
Выхожу в центр двора и останавливаюсь. Слова приходят сами, и я шепчу их едва-едва слышно, отдавая ветру и не задумываясь куда он их уносит.
– Это последний шаг. Пути назад не будет, ты уверен в том, что делаешь?
Не оглядываюсь, потому что понимаю, что собеседника за спиной не найду, его здесь вообще нет. Есть лишь голос, хотя, как такое возможно – объяснить не возьмусь. Не прерываюсь – сейчас нельзя прерываться. Больше всего я сейчас похож на этакий громкоговоритель: издаваемые звуки ко мне не имеют отношения. Озвучиваю слова неведомого языка, не понимая смысла и не зная, что они значат. Откуда берутся, или кто их в мои уста вкладывает – неведомо… Голос ждёт, затем снова вопрошает:
– Неужели жизнь настолько тебе опротивела, что ты готов от неё отказаться?
На миг запинаюсь, потому что вопрос меня пугает. Затем губы продолжают шептать непонятное, а услышанная фраза аукается и перекликается в голове, не желая уходить. Дорожу ли я своей жизнью? Но ведь жизнь ритуалом не прерывается, или это не так? Что знает о моей жизни вопрошающий и что он знает о том, что меня ждёт? Я слепо доверился… кому? Кто оставил нашей семье это наследие, и для чего? И не потому ли обрываются некоторые из ветвей генеалогического древа в отцовском кабинете, что уже были смельчаки, решившие пройти этот путь. Смельчаки ли они, или же безумцы?
Третья ночь с момента как я зажёг свечу заканчивается. У меня есть шанс остановиться, но он последний. Я вспоминаю горечь, которая порой проскальзывала в интонациях отца, когда он рассказывал мне историю нашего рода. Мы – по сути хранители, которые сами не знают, что находится в их руках. Отец не воспользовался своей тетрадью, и всегда сожалел об этом. Не знаю почему, может виной тому несчастный брак и не сложившаяся в дальнейшем жизнь, а может знал нечто, что так и не решился рассказать мне. Что он нашёл в своих поисках, длиною в целую жизнь?
– Иди в дом, человек. То, что ты делаешь – тебе не по плечу. Твой дед и отец поняли это, оттого отступили.
Слова, что я нашёптывал ветру окончены, и не сдержавшись, я отвечаю неведомому собеседнику:
– Значит мой отец тоже пытался?
– Он остановился в третью ночь, так же как ты сейчас. Он понял и прожил долгую, интересную жизнь, получив бессмертие в тебе.
Фраза странная, но я её понимаю, или надеюсь, что понимаю… Но ещё лучше понимаю, что отец жалел не о том, что не воспользовался записями, а о том, что остановился. В третью ночь. Так же, как я. Как я?!
– Я не хочу останавливаться, – не чувствую в своих словах твёрдости, которую надеялся услышать, но отступать тем не менее не намерен. – Я пойду до конца.
– Зря, зря, зря… – доносится до меня шёпот.
– Кто ты? С кем я разговариваю?
– Ты не поймёшь. А если когда-нибудь всё же доберёшься до истины, она может послужить причиной твоей смерти.
Осмысливаю. Напрямую, мне вроде бы не угрожают, однако же если вдуматься, можно понять и так… Время капает последними минутами ночи и вздохнув, я выкидываю собеседника из головы. Достаю нож и надрезаю многострадальную левую ладонь. Всё равно она у меня в нерабочем состоянии – глупо резать ещё и правую. Подношу её к губам, и говорю в полный голос:
