Шаг навстречу (СИ) - Веденеев Александр Владимирович (лучшие книги txt) 📗
Не успел Негневицын протянуть руку к звонку, как дверь распахнулась. Макс Орловский дрогнул от неожиданности и автоматически сделал шаг назад, наступив на ногу пискнувшего Дениски, который выронил внушительный пакет, издавших характерный звон разбившейся посудины.
«К нам едет ревизор!».
Немая сцена.
Первым пришли в себя двойняшки, которые, локотками растолкав парней, бросились к Негневицыну и повисли на нем как виноградные гроздья, подхваченные сильными мужскими руками.
– Почему ты так долго не приезжал? – непосредственно спросила Маша в шею Негневицына, отчего тому сделалось щекотно и влажно, но отстраниться он не посмел. Миша положил голову на плечо Виктора Петровича и довольно засопел. Шестилетние двойняшки были нелегкой ношей, но Негневицын, нагруженный пакетами с лейблом сети гипермаркетов, крепился изо всех сил.
– Ты обещал приезжать чаще.
– Я обещал приезжать по возможности, – поправил Машу Виктор Петрович. – Сегодня такая возможность представилась, и вот я здесь.
– А мы уезжаем, – с сожалением сказала девочка, выскальзывая из объятий Негневицына.
– Миша, Маша, – раздался резкий как удар хлыста голос Вовки. – Идите с Максом в машину – Вера Дмитриевна уже дважды звонила, а вы еще даже не выехали.
Вовкино «вы», а не «мы» не укрылось от растерявшегося Негневицына. Как и то, что Вовка старательно избегал его взгляда, выпроваживая домашних в подъезд.
Маленькая, но шумная компания быстро натянула кроссовки и потянулась на выход. Младшие Солнышковы непосредственно обняли Негневицына напоследок, а Дениске был вручен пакет со сладостями и домашней выпечкой, за которой Виктор Петрович не поленился съездить в кондитерскую на Владимирский проспект. Прощание вышло торопливым и скомканным.
– Отзвонитесь, как доберетесь до места, – бросил Вовка напоследок и закрыл входную дверь, прислонившись к ней спиной и взглянув, наконец, на Негневицына тусклыми усталыми глазами.
– Зачем вы здесь, Виктор Петрович? Разве вы не все сказали во время нашей последней… встречи?
Оба синхронно вспомнили особенности «встречи» и разом сглотнули.
– Владимир… Вовка… По-моему, произошло какое-то чудовищно досадное недоразумение, – откашлявшись, сказал Негневицын. Он осторожно подбирал слова, но путался в мыслях и эмоциях и оттого вдруг разнервничался, чего с ним отродясь не бывало. К счастью, Вовка не перебивал, давая ему возможность сформулировать причину его внезапного появления на пороге Солнышковской квартиры.
– Мне кажется, мы не совсем поняли друг друга в прошлый раз.
– Мы? – скривился Вовка. – По-моему, все было как нельзя более ясно.
– Вов, я пытаюсь сказать, что был не прав, и извиниться, – нахмурился Негневицын, но Вовка лишь пожал плечами.
– Хорошо. Я прощаю. Все?
– Вовка… Какой же ты упрямый…
– Нормальный я, – буркнул Вовка. – Просто не вижу смысла в том, чтобы продолжать размазывать манную кашу по тарелке при отсутствии аппетита.
– А его нет?
– Кого?
– Аппетита.
– Это… кхм… образное выражение, – Вовка, сообразив, что его фраза прозвучала как-то кособоко и двусмысленно, покраснел как маков цвет и упрямо сжал губы.
Негневицын коварно воспользовался замешательством парня и ласково коснулся его щеки кончиками пальцев. Вовка дернулся прочь от профессора и оказался прижат к входной двери. Отступать было некуда. Он сам себя загнал в ловушку.
А Виктор Петрович вдруг забыл все заготовленные речи, ощутив сходящую от Вовки ауру горячего возбуждения, манящего и провокационного. Не в силах сдержаться, нарушая запреты и данные самому себе обещания, теряя контроль, он коснулся губами приоткрытого влажного рта, впитывая его сладость и мучительно опасаясь, что сейчас – да-да, сейчас – Вовка одумается, оттолкнет, откажется… Но этого не произошло: Вовка, на мгновение застыв в крепких мужских объятиях, отвечает жадно и раскованно, приникая к Негневицыну всем телом, словно умоляя не отпускать…
Ни Вовка, ни Виктор не помнили, как добрались до спальни, нетерпеливо срывая одежду и неосторожно царапая друг друга. Но губ не разомкнули. Ни до, ни после того, как обрушились на протестующее скрипнувший Вовкин диван. Запах возбуждения, источаемый их перевозбужденными от долгого воздержания телами, стал настолько осязаемым и густым, где перед глазами обоих поплыл алый туман. И как в дымке – блестящий от возбуждения взгляд, скользящие по влажной коже губы, перемежаемое стонами рвущееся дыхание, изящный изгиб сексуальной спины, тихое «еще, пожалуйста, еще»…
Виктору очень хотелось бы назвать то безумие, в которое они оба впали, как-нибудь романтично, но они просто трахались, сцепляясь руками и ногами, терзая губы и жадно вдыхая смешанный запах пота, мускуса и предвкушения. Ему с трудом удавалось сдерживаться, ведь Вовка сам, потеряв контроль, рвется к нему, насаживаясь сначала на растягивающие пальцы, а потом на плоть Виктора, тихонько поскуливая от того вида чистейшего наслаждения, которое всегда сопровождается горчинкой боли. Негневицын потерялся в необычных ощущениях – столь полной отдачи, столь искреннего удовольствия он не получал ни с одним из партнеров. И он целовал, ласкал, доводил до истеричных всхлипываний судорожно вцепившегося в смятую влажную простыню парня, сорвавшего голос от криков, стонов, просьб и ругательств. Забыв об удовлетворении собственного эго. Забыв о том, как дышать. Забыв о том, что нужно сдерживаться и не прикусывать подставленную шею, не оставлять засосов на золотистой коже, не вылизывать трогательно обнаженную плоть. И не сходить с ума от взаимности чувств и желаний…
Вовка дернулся и проснулся. За окном – всепоглощающая тьма, рассеченная тусклым апельсиновым светом фонаря. Вовке было жарко, ибо кто-то чрезмерно заботливый навалил на него сразу два одеяла. Под которыми, как почувствовалось слегка запунцовевшему Вовке, он был первозданно обнажен. На ум сразу пришли события, предшествовавшие не только разоблачению, но и приятной тянущей боли в неожиданном месте. Вовка покраснел неумолимо и окончательно, но заставил себя выбраться из кровати и натянуть бережно сложенные на стуле шорты и майку.
В том, что Негневицына и след простыл, Вовка не сомневался. По мнению Солнышкова, задерживаться в квартире случайного любовника смысла не было. Но стоило ему открыть дверь спальни, как ударом под дых его сразил божественный запах жареного мяса с картошкой и чего-то свежего, летнего. Осторожно принюхиваясь, Вовка потрусил на кухню, где застал Виктора Петровича, хозяйничающего у плиты. На обеденном столе красовались глиняная салатница, доверху наполненная аккуратно покрошенными овощами с луком и зеленью, тарелка со свежим хлебом, два стакана молока и приборы. На двоих. Вовка громко сглотнул. То ли от того, что внезапно почувствовал острый, можно сказать – волчий – голод. То ли от того, что присутствие Негневицына явилось полной и не сказать, что неприятной, неожиданностью.
– Привет, – заулыбался Виктор Петрович, обнаружив на пороге замершего Вовку. – Выспался? Проголодался?
– Да. На оба вопроса, – кивнул Солнышков и неграциозно рухнул на табуретку. – А ты… вы… что здесь?… разве вы не должны были уйти?
Негневицын бросил на Вовку задумчивый взгляд, но, видимо, решил отложить «разбор полетов» на послеужинное время. Он поставил перед Вовкой тарелку с исходящей жарким ароматным паром картошкой, мясом, грибами и луком, и Вовку замутило от такого изобилия. Он едва дождался, когда Виктор Петрович сядет рядом, чтобы не наброситься на еду.
– Приятного аппетита, – весело сказал Негневицын и уткнулся в свою тарелку, дабы не смущать Вовку своим вниманием.
– Шпашибо, и вам тохо ше, – пробормотал Вовка, обжигаясь горячей картошкой и торопливо запивая ее большим глотком молока. Ему казалось, что ничего вкуснее он в жизни не ел, поэтому неудивительно, что его тарелка опустела в рекордно короткий срок.
– Наелся? – краешками губ улыбнулся Виктор Петрович, видя, как Вовка откинулся назад и довольно потер несуществующий живот, словно демонстрируя насыщенность.
