Дети Эммануэль - Арсан Эммануэль (полные книги txt) 📗
— Мы спасены!
Кристофер зажег спичку, и, хотя не особенно много увидел, его сестра сумела вновь обрести присутствие духа. Из взяла у него из рук коробок и, зажигая одну спичку за другой, принялась осматривать их убежище.
— Я вижу коридор, — объяснила она Кристоферу, который, видя перемену в настроении сестры, больше не пытался избавиться от юбки. — Коридор, — продолжала она, — из металла и стекла, длиной до ста метров.
— Что в самом конце его? — пробормотал Кристофер.
— Стартовая площадка. Там стоит ракета, уже готовая к старту.
— Урановое горючее залито?
Из молчала. Орбитальный коридор исчез, вместо него в свете пламени спички она увидела какое-то сооружение из картона.
— Я что-то нашла, — сказала она уже совершенно серьезно, — давай посмотрим.
Кристофер поднял лист картона, оторвал от него кусок и поджег.
— Я вижу дверь!
Они молча поднялись и пошли в направлении, указанном Кристофером. Из просто мечтала вновь оказаться на свежем воздухе, и ощущение, что это уже совсем близко, придавало ей сил. Кристофер надавил на один из камней, но все было напрасно: каменная глыба оставалась неподвижной.
— Помоги мне! — позвал он сестру.
Они вместе бросились на камень, но он даже не шелохнулся. В изнеможении они опустились на землю, не в силах продолжать неравную борьбу. Картон погас, вызвав у Из вздох отчаяния.
— Зажги еще кусок, — отрешенно обратилась она к брату.
Не отпуская ее руки, Кристофер подошел к остаткам картонной коробки и поджег их. Старый картон больше дымил, чем горел, вызывая кашель. Из ощущала ломоту во всем теле, ее тошнило.
— Надо быстрее выходить отсюда! — закричал мальчик.
Он понимал, что вряд ли имеет смысл возвращаться к двери, которую они так и не смогли открыть. Оставался единственный выход — вырыть проход под стеной, но для этого требовались силы, а дети уже задыхались от дыма…
Из прижалась к плечу Кристофера, рядом с ним она не чувствовала себя так отвратительно. Ей уже не было так страшно, но ее волновало, как долго будут продолжаться эти страшные головокружение и тошнота. Кристофер уже ничего не чувствовал.
Три женщины возвращались домой, убеждая друг друга, что дети давно дома и с нетерпением ждут их. Но почему тогда Эа не пришла сказать, что с детьми все в порядке?
Эммануэль первая увидела клубы дыма, вздымающиеся над старой печью. Не говоря ни слова, она бросилась вниз и дрожащими от волнения руками судорожно пыталась открыть неподатливую дверцу.
Наконец вместе со Стефани, прибежавшей вслед за ней, они проникли внутрь купола. Почти у входа они обнаружили детей, лежавших неподвижно друг возле друга. Эммануэль и Стефани, не обращая внимания на ушибы и порезы, спешили к выходу. Уже на улице она принялась бить их по щекам, целовать, трясти, но ни Кристофер, ни Из не подавали признаков жизни.
— О, нет, нет, нет! — только и вырвалось у нее из груди.
Она положила Из на землю, приложила ухо к ее груди, пытаясь услышать биение сердца, и, не услышав, с силой сдавливала и отпускала маленькое тельце, пытаясь вернуть его к жизни. Она повторяла это еще и еще, но все было тщетно…
Страшная боль пронзила Эммануэль. Она повернула голову, чтобы взглянуть на Кристофера, которого Стефани только что освободила от странного сооружения из юбки, укрепленного у него на голове. Его лицо было таким же бледным и неподвижным, как у Из.
Вспоминая однажды усвоенный урок, женщины положили детей на землю и принялись делать им искусственное дыхание. Слезы мешали Эммануэль, застилали ей глаза, но она упрямо продолжала вдыхать воздух в маленький ротик Из.
Окружающий мир перестал существовать для них. Жизнь Из и Кристофера зависела сейчас только от них, от их мужества и настойчивости, от того, что окажется сильнее — смерть или сила материнства. Эммануэль не могла позволить себе ни на мгновение усомниться в благополучном исходе: прояви она слабость — и ее дети уйдут от нее навсегда.
Она взяла себя в руки и продолжала ритмично вдыхать в безжизненное тело все новые и новые порции воздуха. Она сейчас была их легкими, их кровью, их мозгом…
Монель не пошла за ними. Как только она увидела, что Эммануэль и Стефани достают из старой печи два неподвижных детских тела, единственной ее мыслью было добежать скорее до Шан-Лу, вызвать врача. Она бежала, боясь оторвать глаза от земли, чтобы не споткнуться о корни деревьев. Только бы не упасть! Только бы не вывихнуть ногу до того, как она позовет на помощь! Возраст давал о себе знать, Монель задыхалась, но бежала дальше. Остановиться сейчас означало лишить детей пусть небольшого, но все-таки шанса на жизнь.
Когда Эммануэль услышала надрывный шум мотора автомобиля Мехари, с трудом взбирающегося по крутой дороге, самое страшное было уже позади: у детей восстановилось дыхание. Из неровно, нечетко, но дышала. Эммануэль подняла ее и понесла к машине. Сейчас Эммануэль беспокоили глубоко ввалившиеся глаза детей. «Скорее всего, — подумала она, — это из-за какого-то яда, содержащегося в дыме».
Только сейчас Эммануэль заметила, что Из совершенно раздета, и, наверное, ей должно быть очень холодно. Она принялась искать что-нибудь подходящее, но тщетно. Единственное, что сумели найти женщины, был платок Монель, чудом оказавшийся у нее в сумочке. Эммануэль взяла платок и завернула в него Из, но этого ей показалось мало, и она, сняв с себя маечку, надела ее поверх платка.
Откуда-то, словно издалека, она услышала голос Стефани:
— Если бы Жан вернулся чуть пораньше… Эммануэль повернула голову в ее сторону:
— И что бы он мог сделать? Больше, чем сделали мы?
— Он лично — нет, но у него машина… Мы бы уже давно были у врача!
— Теперь это не имеет никакого значения, — пробормотала Эммануэль. — Вон едет «скорая». Приехавшие врачи, казалось, были несколько разочарованы не столь драматическим состоянием пострадавших, как они ожидали, и в один голос принялись осуждать женщин, поддавшихся, по их мнению, панике. Они обращались в основном к Стефани, полагая, что она мать детей. Эммануэль, неожиданно прервав их, предложила немедленно поехать в больницу вместо того, чтобы напрасно тратить время на пустые разговоры. Врачи посмотрели в ее сторону, остановив взгляд на ее обнаженной груди, один из них махнул рукой в знак согласия, и они пошли к машине.
Уже в Дражино она слушала слова врача об анализе крови, оксиде углерода и прочем, не сознавая, что речь идет о ее собственных детях. В ее понимании в мире существовали лишь жизнь и смерть, она не признавала слов врача о каком-то промежуточном состоянии. Она знала главное: Из и Кристофер живы.
Эммануэль поблагодарила врача за заботу, но отказалась оставить детей в больнице до утра, как он советовал. Она отослала подруг в Шан-Лу, а сама осталась ждать приезда Жана или Брюса.
Когда Жан позвонил, встревоженный случившимся, она поспешила его успокоить, сказав, что нет необходимости бросать дела и приезжать немедленно.
Последние три недели Жан приходил очень поздно, обычно перед самым ужином. Но скоро это должно было кончиться: оставался всего месяц, затем он будет совершенно свободен.
— Жан прекрасно знает, что ему нечего беспокоиться, — были первые слова Эммануэль, с которыми она обратилась к Брюсу, когда он приехал забрать ее из больницы.
— Я ничего не понимаю, — ответил молодой человек. — Монель сказала, чтобы я срочно ехал сюда, но не объяснила толком, что произошло. Что-нибудь случилось с детьми?
— Они влезли в старую печь и случайно заблокировали дверцу. Они могли погибнуть, но мы вовремя заметили дым и вытащили их. Еще немного — и они бы там задохнулись.
— Дым? Она что, была растоплена? Но это невозможно! Что ты мне рассказываешь? Эммануэль рассмеялась.
— Надо признаться, что у них сильно развита фантазия. Ты бы видел, в каком виде они прибыли в больницу! Что-то среднее между кондитерами и трубочистами. Но довольно фантазий и экспериментов! Едем домой и уложим их в постель.
