Дети Эммануэль - Арсан Эммануэль (полные книги txt) 📗
Как только близнецы вернулись в Шан-Лу, к ним возвратилась былая живость, и они представили Брюсу свою версию событий, естественно, не забыв несколько приукрасить их. Кристоферу во время разговора то и дело приходилось отвлекаться, чтобы успокоить собаку, которая норовила лизнуть его в лицо, пока наконец он не прикрикнул на нее и она, словно удовлетворившись этим, не свернулась у его ног.
Через некоторое время, когда к ним присоединились Оранж и Дэвид, Кристофер с превеликим удовольствием принялся опять рассказывать историю с печью. Он рассказывал бы еще и еще, если бы не вошла Эммануэль.
— Так, в постель! Все в постель.
Уложив детей, Эммануэль вернулась в комнату, где ее ждал Брюс. Подойдя к нему сзади, она обняла его, положила голову ему на плечо.
— Ты разве не слышал, что я сказала?
— Что?
«— Я сказала: в постель! Это относится и к тебе. Брюс, казалось, был несколько скептически настроен к подобному предложению.
— Ты не хочешь заняться любовью? — искренне удивилась Эммануэль.
— Нет, почему… Я хочу… А ты?
Эммануэль улыбнулась. Она понимала, что Брюс никак не может поверить, что женщина, только что пережившая такое потрясение, может думать об этом.
Разумеется, он поверит, но несколько позже. Эммануэль начала раздеваться. На ней были только короткая юбка и блузка. Через несколько мгновений и то и другое лежало у ее ног.
Подойдя к Брюсу спереди, она села к нему на колени и впилась в губы возлюбленного. Эммануэль чувствовала животом все возрастающее давление полового органа Брюса. Она разжала объятия, опустилась перед ним на колени, уверенным движением расстегнула его брюки и освободила из заточения истосковавшийся по свободе член своего любовника.
Брюс сделал попытку раздеться, но Эммануэль остановила его.
— Оставь нас с ним наедине, — сказала она. — Пока ты сомневаешься, мы с ним займемся любовью. Закрой глаза и не смотри на нас.
Эммануэль подняла с пола свою блузку и кинула ее Брюсу. Тот инстинктивно поймал ее и, как бы принимая условия игры, предложенные Эммануэль, накинул себе на глаза.
— Как я люблю твой член! Как я его люблю! — восторженно повторяла Эммануэль. — Я хочу ласкать его, наслаждаться им, целовать и пить его сок! Когда я вижу его, я чувствую себя совсем маленькой девочкой, как Из.
Эммануэль гладила его медленными, плавными движениями, ощущая смешанное чувство нежности и гордости за то, что именно она нашла и отшлифовала этот первозданный алмаз.
Эммануэль держала половой член Брюса во рту, слегка сжимая его зубами, в то время как ее ладони гладили бедра, живот и ноги возлюбленного. Вместе с наступившей ночью пришла тишина; ничто не мешало их уединению. Член Брюса, несмотря на размеры и неподвижность, казался ей гораздо более эластичным и чувственным, чем язык. Она ощущала биение буквально каждой вены на нем, и это наполняло ее каким-то новым, незнакомым наслаждением, которое не имеет ни начала, ни конца…
Брюс слегка сжал руками ее голову, прижимая к себе все крепче и крепче. Нарастающее возбуждение заставляло его тело самопроизвольно отвечать на ласку Эммануэль, ускоряя движение своего члена, продвигая его все глубже и глубже.
— Иди, иди… — ободряла его Эммануэль. Никто, кроме Эммануэль, не умел настолько тонко чувствовать ситуацию и руководить ею.
— Еще немного и хватит… Я остановлюсь вовремя. Молодая женщина ощущала, что и ее все сильнее охватывает возбуждение и она готова испытать его полностью, но еще больше она стремилась продлить его, заставляя себя и партнера сдерживать страсть. Конечно, она признавалась в любви и другим людям, причем была совершенно искренней, но все это было до Брюса. Этот молодой человек поразил ее своей красотой. Он был красив от головы до ног, он был просто ошеломляюще прекрасен. Но самой совершенной, самой вожделенной частью его тела был для Эммануэль половой орган, который был одновременно крепким и хрупким, мудрым и бестолковым, медленно-ленивым и стремительно-быстрым…
Брюс взял Эммануэль за плечи и легким движением заставил ее лечь на пол… Несколько раз за этот вечер двое возлюбленных испытали оргазм и хотели повторить все вновь и вновь, но силы оставили их, и они лежали в полной тишине друг возле друга, еще не совсем отдышавшись после бурной и изнуряющей любви.
Брюс никак не мог отделаться от мысли, что весь дом слышал их крики и вздохи, и не решался выйти из комнаты, по крайней мере, до тех пор, пока не пройдет первое смущение.
Эммануэль, отдышавшись, неожиданно возобновила разговор с того места, на котором он прервался.
— Я просто влюблена в твой член. Я люблю и тебя, но его больше. Он все знает, все умеет, именно этим он и отличается от тебя.
Брюс слушал ее невнимательно, смысл ее слов доходил до него урывками. Главной для него была возможность видеть ее лицо, ощущать ее тело, чувствовать его запах.
— О чем ты думаешь, когда занимаешься со мной любовью? Когда я нахожусь перед тобой в твоей излюбленной позе? Когда мое влагалище предстает перед тобой как мишень? Ведь ты не можешь устоять, когда видишь меня в такой позе… Ты не можешь не обнять меня, не взять меня — силой, лаской, уговором, но взять. Все твое естество стремится к этому, ты жаждешь меня! — Эммануэль продолжала говорить, не открывая глаз. — Я тоже могу любить тебя, потому что мой половой орган так же прекрасен, как и твой.
Брюс не дал ей продолжить. Он повернулся к ней и буквально впился властным, но нежным поцелуем. Он почувствовал, как вновь набухают соски Эммануэль под влиянием новой волны возбуждения. Он оторвался от ее губ и начал ласкать ее грудь. Он перебирал губами ее соски, слегка дотрагиваясь до них зубами, словно желая попробовать их на вкус.
Его язык опускался все ниже и ниже, пока не достиг влагалища, и, проникая в святая святых каждой женщины, он словно остановился на мгновение в нерешительности, потом двинулся вперед, осторожно ощупывая все вокруг с тем, чтобы чуть позже, уже полностью освоившись, впиться зубами в клитор Эммануэль, заставив ее вскрикнуть то ли от боли, то ли от переполняющего ее тело наслаждения. Теперь никто из них не знал, где кончается одно тело и начинается другое, пот, слезы — все стало общим и неразделимым…
Первой пришла в себя Эммануэль.
— Ты, наверное, удивился, когда я предложила тебе заняться любовью буквально через несколько часов после того, как с моими детьми случилось несчастье? Но мы все каждую минуту рискуем умереть. Так что же, нам из-за этого отказываться от любви? Наоборот, нужно, скорее восполнять упущенное время, ведь никто не знает, сколько именно ему отмерено прожить!
Брюс, видимо, не испытывал удовольствия от этого разговора и попытался прервать ее:
— Ты не могла бы поговорить о чем-нибудь другом? Твои доводы в пользу любви мне кажутся слишком мрачными.
— Мрачными? Но ты все понимаешь совсем наоборот! Разве тебе, проводящему все свое время за черными стенами и под закопченным потолком, заменяющим чистое небо, чужды те желания, которые испытываю я и мои дети? Мы все думаем о развлечениях и наслаждении и забываем о риске, которому иногда подвергаемся. Мы забываем о риске, чтобы в нашей памяти осталось лишь воспоминание о наслаждении и радости!
— Какая радость? Откуда ты знаешь, чем они там внутри занимались?
— Они обменялись одеждой для какой-то новой, неизвестной нам игры, а мои дети умеют играть так, чтобы приносить друг другу радость. Да, они задыхались, но задыхались обнявшись, и, как это ни парадоксально, они были свободны.
— В закрытой и задымленной печке?
— Человек всегда свободен, когда настоящее и будущее для него едины. Именно это и дает нам секс. Ты никогда не обращал внимания на то, что некоторые детские рисунки весьма сексуальны? Вернее, имеют оттенок любви. Это потому, что новорожденные занимаются любовью гораздо чаще, чем мы, причем с куда большим желанием, я уверена. Именно их сила воображения, остающаяся в нас долгие годы, продолжает влиять на наше взрослое сознание.
