Любовь Химеры 2 (СИ) - Истомина Елена (читать полную версию книги TXT) 📗
Он тоже рассматривал меня с явным интересом, наверняка заметив яркость моей ауры. Улыбнулся и протянул мне руку.
— Меня Коля зовут.
— Дора, — улыбнулась я.
Как только я коснулась руки мужчины, меня словно током ударило. Я увидела себя бегущей со всех ног по лесу, в моей руке крепко-накрепко была зажата большая плетеная корзина, из нее доносился отчаянный плач моих новорожденных сыновей.
— Нет-нет, не плачьте, милые, не плачьте, чадушки! — молила я их, рыдая. — Он услышит, он ведь услышит!
Я бежала сломя голову, раня в кровь босые ноги о ветки, сучья и камни, но не обращала на боль внимания. Успеть бы, успеть бы. И вот, наконец, послышался шум реки, я бросилась бежать еще быстрее и, выбежав на берег реки, опустила корзинку с сыновьями на воду и подтолкнула.
— Неси их, речка-матушка, спаси сыночков моих, родимая, — рыдала я, подгоняя волны, чтобы корзинка скорее скрылась из виду.
Как только корзинка скрылась за поворотом реки, из леса вышел он, такой же прекрасный и спокойный, как сейчас.
— Я сдержал свое обещание, Майюшка. Детки ваши на свет появились живые и здоровые. Сдержи и ты теперь свое. Идем со мной. Царицей будешь, — улыбался он, медленно подходя ко мне.
— Я пойду, пойду, ты только отпусти его, прошу. Хоть и обманул ты его, слукавил, но я пойду, отпусти только! — плакала я, вставая на колени перед самим Чернобогом.
- Да что ж ему сделается. Поспит лет 300 и проснется, — усмехнулся дьявол.
— Вон уж батюшка с братьями скачут, щас и спасут ненаглядного твоего. Ненадолго, правда, если обещание не сдержишь, — усмехнулся дьявол.
Он подошел ко мне и хотел поднять с колен, чтобы увести с собой. Но я выхватила из-за пояса клинок и вонзила его в свое сердце. Лишь бы живой ему не достаться. Лишь бы, пусть и невольно, не предать любимого.
Я вернулась к реальности, тяжело дыша, горло сдавливали рыдания. Неужели она — это я? Неужели у меня тоже есть душа? Да не чья-нибудь, а самой Златогорки, покорившей когда-то, тысячи лет назад, сердце горделивого первородного бога Сварожича? Любившая его настолько, что вернулась к нему через тысячи лет в моем теле.
— Ага, — кивнул парень.
Я не закрывалась щитами, и он слышал все, о чем я думаю.
— Ой, мамочка, роди ж меня обратно!!! — простонала я, закрывая лицо руками…
Так вот что значили слова Тарха «Я и не думал, что это будет так тяжело — вновь найти тебя и опять так скоро потерять». Он не меня все это время любил. Он ее во мне любил! И это не я перед Люцифером от ужаса цепенею, а она во мне его до ступора боится.
Хорошо, что в это время закапризничал Илюша, и я отвлеклась на него, удержавшись от истерики. Мальчик хотел пить и постоять на ножках, сидеть в качелях он устал. Я дала ему бутылочку с водой и поставила на ноги, держа за башлык на курточке, к мужчине подбежала девочка и потянула мужчину за руку.
— Папа, ну пойдем, мы уже достроили, сфоткай, красиво же вышло.
Девочка была очень похожа на Лизу, как близняшка почти. Я посмотрела на ее ауру — человеческая, но очень светлая. Будет отличным врачом или учителем, отдавая всю себя во служение людям.
Мальчикам повезло, если можно так сказать, больше: они — наследные хранители. Причем очень сильные уже, полностью себя и свою миссию осознающие, как Лиза. Мальчишки подбежали к нам и, поклонившись, по очереди поцеловали мне, обалдевшей, руку.
— Да будет славен род великой пресветлой жрицы-воительницы, — ментально поприветствовали меня они.
— Да будет и ваш род славен, юные светочи-сварожичи, — ответила я им, улыбаясь.
Мальчики как-то вопросительно уставились на отца, тот как-то покраснел, встал, опустился передо мной на одно колено и поцеловал руку. Отвергнуть его преклонение — значит не признать родство, я не могла. Теперь вспомнив, кем была когда-то, я реально чувствовала, что он мне не чужой — родной и близкий, даже обнять захотелось.
— Да будет славен род великой жрицы-воительницы, матушки моей первородной.
— Род наш един да славен будет во имя Лады-матушки, — ответила я, отчего-то с трудом сдерживая слезы.
И тут Илюша громко чихнул и пукнул, разрядив обстановку.
— Твоя правда, малыш!
Мой кармический сын легко подхватил на руки брата.
— А можно его пирожком с яблоками угостить? — спросила девочка.
— Можно, — кивнула я.
— Я не причиню тебе вреда, — услышала я тихий голос внутри себя. — Не бойся меня, я часть тебя. Я помогу тебе. Дам часть своей силы. Просто позволь мне побыть с родными, ты ведь тоже мать.
Я, наверное, впала в ступор, так как мужчина встревожился и схватил меня за руку, щупая пульс.
— Ты как?
— Я слышу ее в себе, слышу, как отдельную личность.
— Ну да, она настолько любит отца, что подселяется ко всем женщинам, которые его интересуют. Саму богиню смерти и ту поборола, вошла в ее душу, чтоб быть с ним рядом. Как та разлюбила его, вошла в душу добросердечной Дживы. Не просто так же ей вздумалось сестрицу навестить поехать. А потом еще влюбиться в младшего из племянников.
А теперь, видать, ты в фаворитах у батюшки, — усмехнулся парень.
— Я была его женой. Но два года уже как расстались, третий идет.
— Ну, видать, плохо расстались. Любишь ты его еще. Или как-то по-другому привязана к нему. Как только станешь к нему равнодушна — она покинет тебя, уйдя к другой его фаворитке.
— Не уйду, говорит, пока с Люцием не поквитаюсь, не уйду. 25 тысяч лет этого ждала, говорит, и не уйду теперь. Процитировала я свой внутренний голос. И очнувшись, возмутилась:
— Ах, так это из-за тебя меня к нему еще так тянет?! Я вообще-то замужем, между прочим, и он женат. Так что впредь сиди там себе тихо и помалкивай! Коза рыжая!
У ведического бога аж челюсть отвисла от моего монолога. Девочка сбегала за корзинкой с едой, что стояла у песочницы, и принесла пакетик с пирожками, один подала мне, другой протянула Илюше.
— Спасибо!
— Пожалуйста. Я их сама делала, ну, мама тесто завела, а я делала: на лепешки катала, начинку клала, заворачивала.
— Очень вкусно, — вполне честно призналась я, жуя кисло-сладкий пирожок.
— Я — Вера, а это Петя и Паша, — показала она на мальчиков.
— А его как зовут? — показала пальчиком на мальчика, с удовольствием жующего пирожок
— Его зовут Илья.
— А тебя?
— Дора, — улыбнулась я девочке.
— Можно, я тебя обниму? — спросила я, внемля просьбе бабушки, живущей внутри меня.
Девчушка подошла и прильнула ко мне всем телом, повиснув на шее.
— Ты ж моя красота! На мамочку-то как похожа!
После обняла внуков и сына тоже. Отказать в просьбе матери было бы бесчеловечно. Да и невозможно, ибо я — это она, а она — это я. Сейчас.
— Рада за тебя, мое Чадушко, очень! Гордость моя ты и слава моя! С Радой не расстаетесь, как лебедушки, сердце мое радуете. По Евсею скучаю очень!
— У него все хорошо, мамочка, он в чертоге Лебедя сейчас на Алькорне. Все так же с Бриславой. Внука недавно тебе родили Тамира.
— Сердце мое радуется, слушая это, я спокойна, теперь буду, счастлива.
— Ну, хорош уже за папой бегать, а! Перерождайся, живи своей жизнью. Почто ребенка вот мучаешь? Она же маленькая совсем, ей с тобой не справиться. А путь у нее свой, не твой. Отец ей не пара.
— Я в тело ее вошла на третьем месяце в утробе. Я силы ей выживать давала, когда душу ее выжигали шайгены. Когда честь ее, девы славянской, ардонийцы ломали своим посвященьем. Я разум ее от безумья держала, сливая в одну все ее ипостаси. Я детям ее дам душевные силы быть лучше, мудрее, с ума не сойти.
— Ну, хоть к блуду не толкай, раз теперь они не вместе, некрасиво. Представь себя на месте Дживы или ее мужа.
— Они не любовники хоть мне и жаль. Но ее муж тоже ничего. Мне нравится.
— Мам!
— Я — это она, а она — это я. Запомни. И помогай ей, как мне, даже если я однажды покину ее. А еще у нас есть дочь, Лиза, берегите и защищайте ее с Евсеем, как единокровную, ибо она и моя дочь тоже.
