Шерхан (СИ) - Кострова Валентина (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
— Привет, мужики! — подумав о Тиме, он тут же материализовался в реальности. Улыбается нам, пожимает Грише руку, они друг друга знали поверхностно. Гриша сторонился моих друзей, зная, что за улыбкой скрывается звериный оскал.
— Бухаешь? — Тим с любопытством смотрит сначала на бутылку, потом на меня, хмыкает. — Ты главное закусывай!
— Вы сговорились? — не злюсь, иронично приподнимаю бровь, откидываюсь на спинку диванчика, раскидывая руки по обе стороны. — Есть новости? — Тим вопросительно косится на Гришу, тот секунду тормозит.
— Я буду в баре, — моментально догоняет друг наше молчание, когда он уходит к стойке, я, убедившись, что тот в поле моего зрения, смотрю на Тима.
— Мы, наконец-то, добрались до экспертизы. В общем ты был прав, тормоза тебе попортили, а вот «Газель» чистая случайность.
— Ахринеть «случайность». Ну, а теперь по именам.
— Имен нет, все сделано профессионально, комар носа не подточит. Записи камер, где хоть на секунду мелькнула твоя машина, изучены, чисто. Остается вариант, что тебе испортили возле ресторана. Или возле дома, но бравые старушки никого и ничего не видели.
— Как обычно в России, никто ниче не видел, никто ниче не знает. А если кто-то видел, то это на х*й надо. И только не говори, что возле ресторана не работали камеры.
— Именно так и было, охранник, что работал в ту смену, рассказал, что у них с записью тогда были проблемы уже два дня. То есть как бы камера то записывала, то нет. Что-то можно было посмотреть, что-то нет. Момента, когда портили тормоза, нет, но есть любопытный эпизод.
— Какой?
— Когда приехал Хищник, Агат не пошел с ним.
— И что?
— Ты вспомни, что до недавнего времени Хищник никогда не расставался с Агатом. Более того, многие считали, что Агат его сын, хотя внешне совсем не похожи. А тут Федор уходит в ресторан один, без сопровождения своего верного пса.
— Вряд ли Агат точит на меня зуб, я ему дорогу не переходил.
— Это тебе так кажется, потому что не стремился сближаться с Хищником, всячески его игнорировал и делал вид, что вас ничего не связывает, но уже весь Сочи знает о том, что ты его родной сын. В наших кругах — это как гром среди ясного неба. Старожилы стали вспоминать, с кем по молодости крутил Хищник.
— И как? Успешно? Склерозом не страдают?
— Никто не вспомнил, слишком много девок тогда крутилось возле этого человека. И все-таки ты подумай по поводу Агата.
— Зачем? — я не понимал к чему клонит Тим, либо мой мозг все-таки захмелел, отказываясь уловить логику, либо там логики и не было. Тим тяжело вздохнул, посмотрел на меня, как на тяжелобольного.
— Ты последнее время ведешь себя как-то не так, как раньше, теряешь сноровку и ясность мышления.
-А как я вел себя раньше? — цепляюсь за слова приятеля, вмиг почуяв, что можно устроить разборки с маханием кулаков. Тим тушуется под напором моей агрессии в голосе, но я уже завелся. — Ну, говори! Начал А, скажи Б!
— Шерхан, успокойся! — примирительно заговорил он, выставив открытые ладони перед грудью.
— Я спокоен!
— Дыши глубже, все нормально.
— Нормально? — резко подаюсь вперед, хватаю Тима за шею и прижимаю к столу, передавив сонные артерии. — Нормально говоришь?
— Сука, ты ж меня удушишь! — хрипит, пытается разжать мои пальцы, но куда там, я еще сильнее сжал их на его шее.
— Яр! — раздается обеспокоенный голос Гриши со стороны, перехватывает мое запястье и другой рукой пытается разжать пальцы на горле Тима. Я смотрю перед собой, никого не видя, чувствую только то, что кровь бежит по венам, шумит у меня в голове, а перед глазами красная пелена. Жажда убить. Если сильнее сжать, чуть-чуть сместив пальцы, Тим перестанет дергаться. Навсегда.
Резко разжимаю руку, когда кто-то выплескивает в лицо воду. Трясу головой.
— Ты ахринел! — ору на Гришу, но потом замолкаю, замечая, как его начинает бить крупная дрожь, стакан в руке грозился упасть на пол. — Гриша! — зову его, он смотрит на меня испуганными глазами, словно увидел перед собой страшное чудовище.
— Придурок! — подает голос Тим, растирая свое горло, с опаской на меня косясь. Только дернулся в его сторону, как на горизонте появилась охрана кафе из трех человек, целенаправленно двигаясь к нашему столику.
— На выход, — гаркнул один из «бычков», явно начальник. Я ухмыляюсь, беру со стола свою пачку сигарет, зажигалку, хватаю куртку. Из внутреннего кармана вытаскиваю пять тысяч и небрежно швыряю их в тарелку с овощами. Вылез из-за стола, впритык подошел к тому, кто только что скомандовал, насмешливо рассматривая его тупую морду.
— Пфф! — дую ему в лицо, тот на глазах звереет, раздувая свою носопырку, как огнедышащий дракон, да только огня нет, только дым из ушей валит от бессильной своей ярости.
— Шерхан! — Тим хватает меня за предплечья и оттаскивает от охранников, тянет не выход, Гриша идет следом.
На улице, вырвавшись из захвата, отхожу в сторону, натягиваю куртку и закуриваю, откидывая голову назад, рассматриваю звезды. Прохладный воздух врывается в легкие, остужая меня изнутри, внезапная злость медленно сходила на нет. В голове если и шумело, то только от выпитого алкоголя.
— Кретин! — бурчит Тим за спиною.
— Еще одно слово, сверну тебе шею, — зажимаю зубами сигарету, начинаю искать свой телефон, которого в карманах нет. — Вот ебаный рот, телефон просрал!
— Я сейчас вернусь в кафе, посмотрю, может он у тебя упал на пол, — Тим испаряется, моментально хватаясь за возможность удрать подальше от меня, хотя я его совсем и не держал.
— Яр, — Гриша осторожно подходит ко мне, встает рядом. Мельком на него глянул и дальше уставился на звезды. — Что случилось? Ты прям сам не свой.
— А тебе действительно хочется знать, что со мною? А? Или просто для формальности спрашиваешь, по шаблону разговора подходит твой вопрос?! — немного повышаю голос, не кричу, но говорю довольно громко. Увидев растерянное выражение лица друга, припадочно начинаю смеяться. Смех с хрипами вырывался из груди, а откуда-то взявшиеся слезы текли по щекам. Истерика. Срыв. Просто я слишком долго все держал в себе.
— А знаешь, что самое хреновое…А то, что ты тоже от меня уйдешь! Не сегодня, так через месяц, через год, два… С Леной думали, что я ничего не узнаю? — смеюсь, когда Гриша виновато опускает глаза, молчит, не оправдывается, не пытается объяснить. — Я все знаю! — махаю указательным пальцем перед его носом, слегка покачиваясь. — Знаю! Ты устал бороться? А ты знаешь, как я устал за всех вас бороться? Знаешь, как меня все достало, вытягивать каждого из персонального болота! И никто, блядь, из вас ни разу не поинтересовался: «Ярик, как ты?». Никто!
— Просто смысл бороться, когда бороться не за что…
— А чего ты тогда не наглотаешься таблеток? Или вены порежь себе. А давай сядем в машину, вместе в лепешку разобьемся, разом решив и твои, и мои проблемы!
— Яр…
— Что «Яр»? Что? Как вы меня заебали все! — запускаю руки в волосы, сжимаю их, сложившись пополам, потом присаживаюсь на корточки, опустив голову. Меня колотит. Сердце отбивает сумасшедший ритм, зарытая обида на дне души рвется наружу, желая показать себя во всей красе.
Всему приходит конец. Всему. Жизни. Времени. Терпению. Любви. Ненависти. Ничто не живет вечно. Я думал, что ненависть, которая почти всю жизнь меня бодро поддерживала, подсказывала лучшие пути для реализации своей мести, будет во мне всегда. Ан нет. Когда столкнулся с врагом лицом к лицу, увидев не наглого ублюдка, а постаревшего старика, который внезапно обрел в моем лице семью, я его пожалел. Сделал исключение, впервые переборол свои эмоции. Сблизиться — не сблизился, но он жил, все еще продолжал топтать эту землю.
Второе мое исключение стала Лера. С ней я поверил в то, что могу обрести свою семью, реализовать свою любовь в жене и детях. Но где-то произошел излом моих и ее линий на ладони, и вместо того, чтобы быть вместе в трудную минуту, мы были по отдельности. Наверное, нам стоило поговорить в первый же день после потери ребенка, дать боли вылезти наружу, наораться, нарыдаться, вместо этого, мы эту боль оставили в себе, не позволив ей переступить порог реальности. Я держался до последнего, Лера сломалась. Всего себя внедрить в нее я не мог, просто еще не придумали, как один человек может влезть душой в душу другого, чтобы тот жил его силами. Я поддерживал, как чувствовал, но видимо этого оказалось мало.
