Жюстина, или Несчастья добродетели - де Сад Маркиз Донасье?н Альфонс Франсуа (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Осталось описать последнюю, сорокалетнюю женщину, увядшую, тронутую морщинами, но все еще красивую; весь ее вид свидетельствовал о крайней развращенности, ее зад утратил свежесть, но до сих пор дышал похотью, отверстие темно-красного оттенка было, пожалуй, великовато; как и половина монахов, она была пьяна, когда появилась Жюстина.
Теперь вернемся к сцене приема нашей героини в этом мерзком заведении.
— Мне кажется, начал Сильвестр, — надо устроить праздник для новенькой, чтобы она не скучала в углу, и оказать ей соответствующие почести.
— Я бы предложил это раньше, — отозвался Северино, — если бы вы не были так заняты своими грязными утехами, но я не видел, как можно отвлечь вас. Однако признайтесь, что неприлично с таким безразличием относиться к моей красивой находке.
— Это коварные последствия пресыщенности, — заметил Амбруаз. — Вот до чего доводит нас излишество!
— Я, например, не вижу никакого излишества, — вступил в разговор Жером, — мне настолько надоело все, что меня окружает, что я давно не испытываю ничего, кроме потребностей, и надо заметить, что здесь нет и четверти предметов, потребных для утоления моей похоти.
— Он прав, — сказал Клемент, подходя к Жюстине и хватая ее за шею, чтобы затем вставить в ее розовый ротик самый мерзкий из языков.
— Да, черт побери! Он прав, — сказал Антонин, таким же способом приветствуя новенькую.
Они вдвоем минут пятнадцать обследовали губы и рот героини, Жером, опустившись на колени перед ее ягодицами, ощупывал языком маленькое отверстие, Сильвестр делал то же самое с клитором, массируя в это время фаллос Северино, попавший ему под руку. Наша кроткая девушка напоминала лилию в окружении стаи шершней, которые со всех сторон высасывали, выкачивали, выпивали драгоценный нектар. Жюстина изо всех сил старалась увернуться от этих гнусных ласк, но ее быстро убедили, что сопротивление равносильно бесполезному кривлянию и что ей разумнее всего следовать примеру своих новых подруг.
— Теперь прошу минуту внимания, — провозгласил Северино, — выстройтесь все вокруг меня, и пусть эта новенькая прихожанка, к которой я обращаюсь, выслушает мою речь, стоя на коленях.
— Итак, — продолжал настоятель, — в качестве рабыни наших фантазий, которую судьба занесла к нам, не видишь ли ты в этом предзнаменование своего будущего? Здесь нет ничего случайного, все происходит по законам природы, и коль скоро, по этим законам, ты оказалась в наших руках, очевидно, что природа желает, чтобы ты служила нам. Посему прими свою судьбу со смирением и запомни, что малейшее сопротивление нашим прихотям, в какой бы форме оно не выражалось, может повлечь за собой смерть. Взгляни на девиц, которые тебя окружают: среди них нет ни одной, которая пришла бы сюда по доброй воле — их всех привела в этот дом сила и хитрость. Все они, подобно тебе, хотели показать свой характер, и все очень скоро признали бесполезность и нелепость неповиновения, когда увидели, что подобное поведение влечет за собой только еще более ужасные страдания. Посмотри, Жюстина, — продолжал настоятель, показывая ей плети, розги, трости, скальпели, клещи, стилеты и прочие орудия пытки, — вот верные средства, которые мы употребляем для строптивых и которые быстро приводят их в чувство, и реши сама, стоит ли искушать наше терпение. Может быть, тебе придет охота жаловаться? Но к кому ты обратишься? Кто выслушает твои жалобы в этом доме, где всегда будут только доносчики, судьи и палачи? Может, ты надеешься на помощь правосудия? Но здесь существует только одно: то, которое вдохновляется нашей похотью…
Законы? Мы признаем только законы наших страстей… Человечность? Единственное наше удовольствие заключается в том, чтобы попирать все принципы человеколюбия… Религия? Она — ничто в наших глазах, наше презрение к ней возрастает по мере того, как мы лучше узнаем ее… Родители, друзья? В этих местах нет ничего подобного, ты найдешь здесь только эгоизм, жестокость, распущенность и безбожие. Следовательно, самая полная покорность — вот твой удел, и она у нас распространяется на все стороны жизни. Семь деспотов, с которыми тебе придется иметь дело и в число которых следует включить директрису, ибо ее приказы или капризы будут для тебя такими же священными, как и наши, так вот, эти семь деспотов каждый день поддаются самым жутким прихотям, и даже намек на нежелание подчиниться им означает мучительнейшие пытки или смерть. Возможно, ты уповаешь на бегство? Ах Жюстина, это средство также бесполезно, как и все остальные: посмотри на неприступную крепость, в которую ты попала, ни один смертный не проникал через эти стены, монастырь можно взять штурмом, разграбить и сжечь, а это убежище останется целым и невидимым для чужих глаз. Оно находится под землей, со всех сторон его окружают шесть стен, каждая толщиной десять футов, и ты оказалась, дорогая, среди шести злодеев, у которых нет никакого желания щадить тебя и которых только сильнее возбудят твои жалобы, слезы, крики и униженные мольбы. Гак кто же тебя пожалеет? Кто тебя станет слушать? Тогда, быть может, ты будешь со слезами взывать к Богу, который, оценив твой пыл, еще глубже ввергнет тебя в пропасть… к этому презренному и отвратительному призраку, которого мы каждодневно оскорбляем? Но в этом случае тебя отсюда, что ни среди реальных вещей, ни среди чудес не существует средств, которые могли бы вырвать тебя из наших рук, которые могли бы помешать тебе сделаться жертвой ужасного разврата, сладострастных излишеств и извращений со стороны шести упомянутых деспотов. Поэтому подойди ближе, тварь, предоставь нам свое тело, приготовься к самым чудовищным унижениям, иначе не менее чудовищные пытки покажут тебе, как должно повиноваться нам ничтожное существо вроде тебя.
Как нетрудно догадаться, эта речь была встречена аплодисментами всех монахов, а Клемент для забавы усердно и звонко хлопал по ягодицам Жюстины.
Только тогда несчастная в полной мере ощутила весь ужас своего положения. Она упала в ноги Северино и, как обычно, употребила все красноречие своей отчаявшейся души, самые обильные и горькие слезы омыли колени монаха, и чтобы смягчить этого монстра, она не жалела никаких сил. И к чему же это привело? Разве она еще не поняла, что слезы служат побудительным средством для распутников? Неужели она еще. сомневалась, что все ее усилия умилостивить этих варваров только сильнее подогревают их?
— Довольно, — сказал настоятель, грубо отшвырнув ее, — начинаем, друзья мои! Пусть эта потаскуха познакомится с нашими правилами приема, и пусть не избежит ни одного из них.
Образовался круг из шести монахов, и каждый имел при себе двух девушек и одного мальчика; Жюстину вытолкнули в середину, и вот что ей пришлось исполнить, когда она совершала три ритуальных круга, которые прошли и ее новые подруги, оказавшись впервые в этом доме.
Первым был Северино, возле него находилась пятнадцатилетняя девушка, тридцатидвухлетняя женщина и юноша шестнадцати лет.
Следующим был Клемент, окруженный двадцатилетней девицей, женщиной двадцати пяти лет и тринадцатилетним мальчиком.
За ним по кругу расположился Антонин вместе с двумя девушками четырнадцати и восемнадцати лет и восьмилетним ганимедом.
Амбруаз сидел в окружении девочки десяти лет, восемнадцатилетней красотки и долбильщика двадцати двух лет.
Рядом с Сильвестром были: двадцатилетний долбильщик, тринадцатилетняя девочка и сорокалетняя женщина.
Жером имел при себе пятнадцатилетнего педераста, того самого, которого мы уже видели в церкви во время исповеди Жюстины, и двух девочек — тринадцати и восьми лет.
Жюстину ввела в круг полная женщина двадцати шести лет и представила ее каждому монаху, обе они были обнажены.
Жюстина приблизилась к Северино, который поглаживал ягодицы девочки, чье влагалище возбуждал юный педераст; женщину постарше настоятель заставил сосать член юноши, а собственный вставил в рот Жюстине, предварительно облизав ей заднее отверстие.
Она перешла к Клементу, который забавлялся тем, что хлопал по ягодицам двадцатилетнюю девушку, щипал зад другой и предоставил своему наперснику возбуждать себя; Жюстина подставила свой зад, Клемент облобызал его и обнюхал ее подмышки.
