Лемурия (СИ) - Уваров Александр (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Алексей опустил руки и минуту стоял, покачиваясь, обдумывая предложение.
— Только не в Лондон, — ответил он. — В Лондоне Фёдор точно найдёт…
— Да мало ли мест на Земле, — улыбнувшись, тихо произнесла Ирина. — Мало ли… Вот в Индийском океане…
— Подожди!
Лицо Алексея внезапно посветлело, озарённое счастливой догадкой.
Он хлопнул себя по лбу.
— Точно! Есть вариант!
Из нагрудного кармана он достал смартфон и быстро набрал номер.
Подмигнул Ирине.
— Место — прелесть!
Услышав в трубке ответ абонента, с ходу радостно зачастил.
— Веня? Привет, дорогой! Придётся мне тебя из Берлина выдернуть. Пусть Рома там все дела сам решает. Ты мне в другом месте нужен… Каком? Тёплом месте, Веня, тёплом. Я тебе другого и не предложу. Я добро помню, Веня, не сомневайся! Помощь нужна, Веня, и срочно! Я тебе по почте сброшу координаты одного местечка. Приморский городок. Там есть агентство по аренде недвижимости… Да, свяжись с ними. Потом объясню! Давай, дорогой, действуй!
Отключил смартфон и с победным видом засвистел, выводя неровно и фальшиво какую-то бравурную мелодию.
— Дурачок ты мой, — сказала Ирина и обняла мужа.
Щёлкнул замок. Дверь со скрипом открылась.
— Петли всё забываю смазать, — виноватым тоном, словно извиняясь перед гостем за бытовую неустроенность, произнёс Искандеров.
И гостеприимным жестом распахнул дверь.
— Заходи!
Игнат как-то очень осторожно, замедляя шаг, переступил порог и огляделся по сторонам.
— Ничего, да… — пробормотал он. — Ничего, хорошо, да… Уютно.
Уюта в жилище Искандерова было как раз немного. Были остатки уюта.
Обломки разбитого семейного быта перемешаны были с минуйшей же роскошью и теперешней неустроенностью.
Висевшее в прихожей большое зеркало в богато украшенной стилизованным лошадино-грифонным скифским орнаментом бронзовой раме завешано было гирляндами нанизанным на серую суровую нитку скрученных листов густо исписанной и исчёрканной бумаги.
Подобными же листами, сложенными в виде самолётиков, украшена была (или испорчена и замусорена — как решила бы любая добропорядочная домохозяйка) и висевшая посреди прихожей люстра, австрийские стразы которой жалобно позвякивали под тянущим от двери сквозняком, будто жалуясь гостю на заброшенность.
А по паркету, довершая общую картину беспорядка, разбросаны были разноцветные и разноразмерные носки.
— Наступай, не бойся, — напутствовал издателя Искандеров. — Вообще, будь как дома…
— Чего на полу-то? — спросил Игнат, осторожно переступая через непочтительно и легкомысленно брошенные под ноги предметы мужского гардероба. — О, да тут на две недели набор…
— Перед стиркой начал сортировать, да забросил, — пояснил Михаил. — Э, да ты, я смотрю, деликатность проявляешь! Спасибо, конечно, сердечное, но ведь ходить тебе неудобно будет. А потому…
Он схватил стоявшую в углу швабру и несколькими решительными движениями сгрёб предназначенное к стирке бельё в кучу, задвинув её ближе к стенному шкафу.
— Вот так мы их! Да тут и носовой платок есть! А у меня вечно с ними беда!
И швабру поставил сверху на кучу.
Настроение Искандерова явно улучшилось.
— Так-с…
Он потёр руки.
— Снимай-ка куртку да вешай… Да, вот тот угол, возле зеркала. Там чудесная вешалка. Стойка-опора из чёрного дерева, украшенная ликами языческих и, возможно, когда-то воинственных и кровожадных, но теперь таких милых и почти домашних африканских божков. С ними…
Игнат подошёл к вешалке и провёл пальцами по лакированному африканскому дереву.
Божки и впрямь были существа не страшные и даже вполне симпатичные. Вот только почему-то все как один смотрели на мир выпученными и немного испуганными глазами, и показывали при том этому миру длинные свои языки.
Повесив куртку, охлопал Игнат карманы и достал портсигар.
— А курить можно у тебя? — спросил он развившего на кухне бурную кулинарную деятельность хозяина.
— Светлана бы не разрешила, — грустным голосом ответил Искандеров. — Она и мне с сигаретой не разрешала по квартире ходить. «В кабинете», дескать, «только там!» Да, на то кабинет писателю и нужен. Чтобы травить только себя, а не окружающих…
— Так можно? — с некоторым нажимом уже повторил Игнат.
— Валяй, — равнодушно ответил Искандеров. — Светланы же нет… Сам видишь, какие в моём доме теперь вольные нравы.
Игнат закурил. Прошёлся пару раз по коридору. Из угла в угол.
Не выдержав искушения, заглянул украдкой в гостиную.
«И как у нас писатели в кризисное время живут?»
После увиденного у самого входа в квартиру, в глубине её ожидал он обнаружить следы совсем уж дикого разгрома и проявления самых невероятных и экзотических порывов творческой натуры хозяина.
И — разочаровался. Отчасти.
Нов общем — успокоился.
Интересного мало. И то хорошо.
Нет, некоторый беспорядок, конечно, присутствовал. Куда ж без него…
Но масштаб был явно не былинный и эпический.
Вот разве что… Половина книг с полок перекочевала на пол, люстру украшали знакомые уже самолётики, да ноутбук легкомысленно оставлен был на ковре прямо посреди комнаты.
Собственно… всё. В остальном всё было как в приличном обывательском доме.
«Следит пока что за бытом» успокоился Игнат. «Пожалуй, не совсем расклеился после всех ссор и семейных неурядиц. На пару романов его ещё хватит…»
Засвистел довольно и прошёл в кухню.
И тут только заметил, что пепел как-то машинально стряхнул на пол.
«Нехорошо…»
Игнат расстроился. Такой неаккуратности раньше за собой он не замечал.
«Это вот обстановка… расслабляет…»
— А пепельница есть у тебя? — спросил он готовившего угощение хозяина.
И, видя старания его, с важностью и достоинством дорого и уважаемого гостя произнёс:
— Да не старайся ты так! Обедал недавно…
— Не для тебя стараюсь, — тут же поставил его на место Михаил. — Я-то, между прочим, даже не завтракал. Так что крабы…
Он с силой воткнул в консервную банку длинный зубец открывалки.
— …в салат будут в самый раз. А пепельница… Вот сейчас крабов в тарелку переместим, где смешаем их, родимых, с рисом, яйцом и майонезом. А банку пожертвуем тебе под пепельницу.
Он набросил на банку полотенце, прижал её к столу и, покручивая, быстрыми и сильными движениями начал открывать.
— А любимая пепельница, с крышкой которая, полна окурков. Выбросить всё недосуг, и крышку открывать нет охоты — запах пойдёт.
Сбросил красноватое морское мясо в салатницу и выскреб банку ножом.
Протянул Игнату.
— На, держи! И, если помогать не собираешься, то присаживайся. Кухня большая, да метаться по ней приходится. А ты мешаешь.
«А настроение у него ничего, боевое» с удивлением отметил Игнат, присаживаясь к столу. «Я, признаться, думал совсем мужик в депрессию впал. В царство грёз ушёл… У них, писателей, это запросто. Мне ли не знать? А он, ничего… Бодрится. Или это показное? Игра для одного зрителя?»
Пару раз вдохнул дым и затушил сигарету.
«Нет, не похоже. Он не умеет притворяться, играть. Не в жизни… В книгах — может. Но не в жизни. Не дано. Потому, должно быть, и пишет… В книгах он умеет обманывать злодеев. Но, впрочем…»
Он поморщился.
«Заболтался сам с собой. Какой же я злодей? Я — благородный герой. Издатель и промоутер. Кормилец непрактичных авторов. Так что…»
Усмехнулся.
«Или всё-таки злодей?»
— Ещё будет омлет с ветчиной, — сообщил Искандеров. — Полноценный обед из…
Он загнул пальцы.
— Трёх блюд, считая коньяк.
— У тебя и коньяк есть? — удивился Игнат. — Хорошо живёшь, хорошо…
Искандеров достал из шкафа тёмную бутылочку с вишнёво-золотистой наклейкой и гордо продемонстрировал издателю.
— «Полиньяк»! Бывали напитки и покучерявей, но в суровые годы кризиса и это роскошь.
Поставил на стол две рюмки.
— Омлет подождём или?..
— Или, — решительно заявил Игнат. — Я сегодня с водителем, так что могу не сдерживать свои саморазрушительные порывы. Наливай!
