Леди для Конюха (СИ) - Черная Лана (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Мотаю головой, отгоняя мысли, сбивающие с пути, кружащие голову. Слетаю вниз, но на последней ступеньке оступаюсь и падаю, больно ударившись копчиком о дерево ступеньки.
— Плахотский, — скулю, как побитая собака, потирая ушибленный копчик. Из глаз брызжут слезы, — если это ты, я тебя убью.
Он появляется на пороге, перепуганный донельзя.
— Карина… — и кидается ко мне, подхватывает на руки. — Где болит? Что?
И отчего-то его губы оказываются на моем лице, везде. Он целует торопливо и мягко, словно проверяет, все ли цело. А я…я совершенно точно не понимаю, что происходит. И прежде чем соображаю, что говорю:
— Егор, раздевайся.
Похоже, я все-таки сошла с ума.
Он замирает со мной на руках, смотрит ошалело.
Я изучаю его лицо, впервые так близко, пытаясь отыскать знакомые черты, а пальцы сжимают флакончик с туалетной водой, что стала моим персональным фетишом. Сколько парфюмерных магазинов я объездила, сколько брендов мужского парфюма вынюхала — не перечесть. Даже в Германию к папе в гости летала. О, там меня уже каждая собака скоро начнет узнавать на улицах, что уж говорить о менеджерах магазинов.
И я не нашла. Ни одного мало-мальски похожего запаха.
И это сводило с ума, потому что он был повсюду.
Я им бредила. Даже еда пахла ним.
Я перестала ходить в рестораны, даже в гостях ничего не ела, что не на шутку волновало брата. Но как ему объяснить, что его сестрица помешалась на одном наглом мужике, подарившем ей первый в жизни оргазм? И не один, если уж быть точной. Я и вспомнить не могу, сколько их было. Мне кажется, я кончала от одного его голоса. Но запах…запах…он въелся под кожу, стал моим собственным. А я рисковала стать любимой пациенткой психиатра.
И когда я уже отчаялась, я нашла его. И где? В ванной того, кто меня ненавидел. Кого я предпочитала не встречать в своей жизни. И это не могло быть правдой. Никак.
И это не могло быть правдой. Никак.
Но флакончик в руке говорит об обратном. И мне срочно нужно опровержение этого бреда. А для этого я просто должна увидеть конюха голым.
— Я бы с удовольствием, миледи, — улыбается конюх, словно разгадал мои мысли, — но сейчас не самое подходящее время. Понимаешь…
Он вдруг теряется, аккуратно ставит меня на ноги, зависнув на моей оголившейся груди. И от его взгляда жар растекается по венам, румянцем заливая лицо, шею и даже грудь. А его пальцы уже скользят по спине. Я чувствую их силу и тепло даже сквозь ткань халата.
Тихо выдыхаю, понимая, что попала конкретно, потому что если Плахотский не окажется Карабасом, тогда я конченая нимфоманка, которая растекается лужицей от любого мужского прикосновения.
И это полная хрень. Тогда точно прямой билет в желтый дом к смирительным рубашкам.
— Это ты? — спрашиваю хрипло. — Скажи, это правда ты? — и протягиваю ему флакончик.
Он хмурится и мне не нравится его взгляд. Потому что мне кажется: сейчас он соврет.
— Нет, — и в этом слове нет ни звука лжи. И так погано, что хочется его стукнуть. — Это парфюм моего брата. Химик, что с него взять.
А я смотрю на него во все глаза, и мир уплывает из — под ног, да и вообще реальность как — то странно смазывается, растирается цветными мушками. Брата? Какого еще к черту брата?
— Карина? — сильные руки прижимают к груди. — Тебе плохо? Что? Где ударилась?
— Иди в задницу, Плахотский, — вздыхаю, поздно соображая, как двусмысленно звучит эта фраза.
— Обязательно, миледи, — смеется тихо. — Все, что пожелаешь.
… — Я хочу тебя… — проносится в голове отголоском прошлого. — Пожалуйста, я хочу твои губы…там…Хочу твои губы…Поласкай меня своим ртом…
— Все, что пожелаешь, детка. Все, что пожелаешь…
— Но сперва мне нужна твоя помощь, — его слова доносятся, как сквозь вату.
Что? Встряхиваю головой, сосредотачиваясь на словах конюха. Вот что забавно — я почему — то ему не верю. То, что он сказал о брате. Это уж точно бред сумасшедшего. А вот его интонации — не бред. Его слова. Не могут двое разных людей говорить одинаково. Так что…
— Карина, ты меня слышишь?
Киваю машинально, а сама блуждаю взглядом по его широкой груди, затянутой темной футболкой. Кладу ладошки туда, где бьется его сильное сердце. Упрямое, смелое, громкое.
— У тебя есть шрамы? — игнорируя его вопросы.
Потом, все потом. Мне срочно нужно выяснить, иначе я сойду с ума.
— Есть, — и даже не отпирается. Значит, все — таки он? — И я покажу тебе все. Но позже, потому что…
— Егор?! — звонкий голос, больше напоминающий визг кошки во время течки, бьет по ушам. И я морщусь, вскидывая вопросительный взгляд на Плахотского. — Это еще кто? Ты что…ты…
Я понимаю все сама. Все то, о чем он не договорил или я не услышала.
Льну к своему конюху, взглядом обещая ему все муки ада, как только избавимся от этой драной кошки — и когда только успела здесь появиться? — и широко улыбаюсь, даже не делая попытки поправить наполовину распахнутый халат. А кто сказал, что я скромная и стеснительная?
— Егор, — растягиваю гласные, катая на языке, и ощущаю, как напрягается под моей ладонью сильное тело. А я пользуюсь моментом и нагло опускаю ладонь ему на задницу, сжимаю, мысленно отмечая, какая она упругая. И тут же вздрагиваю, когда его бедро подается мне навстречу, касаясь обнаженной плоти. Мое белье осталось в ванной. И это прикосновение грубой ткани к нежным складочкам вызывает неконтролируемое желание потереться о его ногу. Что я и делаю, подбираясь губами к его уху. — Ты не говорил, что у нас будут гости. Извините, — бросаю самый невинный взгляд на белобрысую девицу, застывшую с открытым ртом, — но у нас сегодня не приемный день. Мы, видите ли, помолвку празднуем, да, — и снова демонстративно трусь о своего конюха. — Детишек тут собрались настругать. Благоприятный день и все такое. И нам тут…
— Егор! Что здесь происходит?
А вот от следующего действующего лица, нарисовавшегося на горизонте нашего спектакля, хочется дать деру. И я бы с удовольствием, но я Карина Корф. А фамилия, как и кровное родство с титулованными аристократами, накладывает отпечаток и не всегда соответствующий принятым нормам приличия. В моем случае так точно. Да и рука Плахотского припечатывает к себе так плотно, что уже я своим бедром ощущаю внушительный бугор в области ширинки. Ох, похоже, там кому — то мало места. Хихикаю ему в плечо и тут же выдыхаю с улыбкой:
— О, а вот и будущая свекровь пожаловала…
Глава 6
Декабрь. Сейчас.
Егор оставляет опешившую Карину одну, сам спускается в гостиную. Елка переливается разноцветными огоньками, а на столе рядом фрукты и шампанское. В холодильнике дожидаются своего часа какие-то салаты, в духовке томится мясо. Егор до последнего не понимал, на кой ему столько еды, но Катерина бывает очень убедительной, особенно если к искусству убеждения подключается Самурай. Кстати, о нем.
Егор набирает номер друга.
— Как куколка добралась? — отвечает сразу же, словно ждал звонка. Хотя наверняка ждал.
— Немного замело, но в целом все в порядке, — улыбается Егор, вспоминая нахохлившуюся принцессу в изящных сапожках на шпильке. Убил бы, ей-богу. Надо же такое придумать — в метель в тоненьких сапожках. — Она упрямая, — зачем-то говорит Егор. Самурай соглашается с каким-то запредельным весельем.
— А ты чего веселишься?
— Это нервное. Катька с Машей укатили к Ямпольским. А я тут один прохлаждаюсь, запиваю горе водкой. Но тебе не предлагаю. У тебя смотрины, — фыркает, давясь смехом. — А что Ипполит? Понравился старику подарок?
— Только не говори, что этот старый плут тебе еще не похвастался?
Усмехается Егор, вспоминая реакцию Ипполита, когда Егор преподнес ему первый выпуск комикса о каком-то супергерое. Плахотский и не запомнил — он эту хрень вообще не понимал. Одно дело книги, но вот эта ересь в картинках — чушь собачья. Зато Ипполит едва ли не прыгал от счастья, как ребенок, получивший долгожданную игрушку. Он не удивился бы, наделай тот кучу снимков с таким шикарным подарком.
