Подружка (СИ) - "Deus Rex" (версия книг TXT, FB2) 📗
— Думал, сердце разорвется, — говорит, вернувшись из кухни с бумажными полотенцами и вытирая мою спину. — Бантики твои крышу сносят. Твоя идея была?
— У порноактрисы увидел, захотелось. Лер?
— А?
— Обещай, что как только я сниму эту блядскую штуку, ты меня трахнешь.
Он замолкает и спрашивает лишь спустя минуту:
— А ты хочешь этого? Со мной? У меня опыта нет, сам знаешь.
— Моего опыта хватит на двоих. И я твой ответ трактую как согласие.
— Обещаю.
Ложится рядом, лицом ко мне, отводит упавшую на мою щеку прядь и гладит скулу. От этих едва ощутимых прикосновений по телу вновь разливается тепло, и я произношу:
— Только не говори, что влюбился в меня. Это будет самая большая глупость в твоей жизни.
Он молчит, а я засыпаю, пригревшись в его руках.
Всю неделю мы так и проводим: фильмы, пицца, совместные прогулки до магазина. Валера ходит на пары, попутно знакомится с моими одногруппниками и берет конспекты для меня, которые сам же и переписывает, пылесосит, делает прочую мелкую ерунду по дому, пока я лежу с отеком. Нефертити привыкает к нему тоже, позволяя вытирать свой голый зад влажными салфетками, и будит его утром, требуя жрачки.
Губы уже опухли от постоянных случайных и не очень поцелуев, и он становится все смелее в своих ласках, все чаще перехватывая инициативу. Но неделя заканчивается, он, прижимая меня в прихожке, чмокает в шею и уходит, и я вижу, что нехотя уходит.
К концу месяца чертову хрень снимают с меня, я наконец могу двигать рукой и, хоть и с трудом, но шевелить пальцами. Дома я переодеваюсь, — кожаные штаны, которые сидят ниже, чем положено, ниже тазовых косточек, майка с черепами, короткая кожанка, стальные браслеты, гриндерсы, волосы — гелем и на плечо. Сегодня я настроен решительно. Даже чересчур, понимаю я, шагая по коридору юрфака. В расписании на стенде нахожу его группу и иду к нужному кабинету. Открываю дверь рывком, опираюсь плечом на косяк, давая себя всем рассмотреть и подмигивая преподу, потом громко лопаю пузырем жвачки и произношу:
— Можно вашего студента украсть на пару слов?
— Это ко мне, — Валера поднимается, предупреждая вопросы. — Извините, Михаил Сергеич, нужно срочно уйти.
Закрыв за собой дверь он смотрит на меня в упор.
— Эпатажа не хватает? — спрашивает, опуская глаза на затянутые в черное бедра.
— Тебя не хватает, — снова лопаю жвачкой я. — Отдавай должок. Бери вещи и поехали ко мне.
— Зачем? — тупит Валера.
— Гетеросексуальность твою помянем. Поехали. Ты пожалеешь, но тебе понравится.
========== 9 ==========
Комментарий к 9
https://vk.com/photo530503482_457239581
Валеру надо напоить — иначе тупо не встанет в самый ответственный момент от напряга, решаю я и останавливаюсь у супермаркета по пути домой.
— Ты куда? — спрашивает он, а я, ныряя руками под его распахнутую куртку, улыбаюсь:
— За винишком! Расслабься, мой король, все у тебя получится, не в первый же раз.
— А такое чувство, будто в первый.
Паникует, видно что паникует, но руки мои не убирает, хоть и смотрят на нас случайные прохожие.
У полок с бухлишком я замираю. Шампанское? Слишком банально. Виски? Обязывающе. Коньяк — вульгарно. Все таки вино, белое — мягко, свежо и ненавязчиво, без характерного послевкусия. По пути беру коробку конфет — я немного фудфетишист, когда даю себе волю. Ах да, резинки — лучше супертонкие, как будто их нет.
Всю дорогу Валера молчит, наверное, думает, как не облажаться, и он сто процентов изучил пару дельных советов в интернете, пока меня не было. Смотрит на меня серьезным и жалобным взглядом одновременно, точно денег в долг попросить собирается.
Я беру его за руку:
— Не ссы, нормально все. Я помогу.
Дома я отправляю его в душ, сразу с порога, не давая времени на раздумья, а сам открываю бутылку, достаю красивые бокалы, раздираю фольгу на конфетах и запираю кошку на кухне.
— Посиди тут, — говорю я. — У хозяина важная встреча. Хавка в миске, лоток ты знаешь где — прямо перед твоей харей.
Возвращаюсь в комнату и стою, раздумывая, раздеться сразу или оставить это удовольствие ему — вряд ли он раздевал кого-то, Катерина, вероятнее всего, делала это сама, пропуская такую важную часть прелюдии. Я не волнуюсь, ни капельки. Совсем не волнуюсь. Только сердце почему-то стучит, пальцы горят, во рту сухо, и я глотаю прохладное вино из полного бокала. Поэтому, когда Валера наконец заходит в комнату, я уже собран и готов к открытию новых горизонтов. И горизонталей. Смотрю на дорожку волосков, исчезающую под полотенцем, щелкаю лампой на стене и мы остаемся вдвоем на фоне Парижа и нескромных парочек.
— Я смотрю, ты без меня начал, — замечает он, усаживаясь на край кровати и забирая протянутый бокал.
— Ты слишком долго, мне стало скучно, — произношу я и приказываю:
— Открой рот.
Дождавшись, когда он вернет уже пустой бокал, я нажимаю на его подбородок пальцами — левой рукой, привык — проталкиваю в рот конфету, и, после того, как она подтаивает, проталкиваю и свой язык. Вкусно. После вина с кислинкой вдвойне сладко, его губы становятся бархатистыми и влажными, я глотаю слюну с жадностью.
— Еще, — произносит он, его глаза затуманены, сознание отключается, но и я чувствую то же самое.
Вторую конфету я кладу в рот себе, перекатываю на языке, пока она не становится мягкой, и только потом целую его.
Вот и умница, мой сероглазый король, расслабился, поплыл, я и сам уже в бессознании, когда он тянет вниз мои штаны, под которыми нет белья, затем майку, оставляя браслеты — не до них. Я дергаю полотенце, сбрасывая его на пол, опускаюсь рядом на коврик, шлепаю его по бедрам, чтобы они раздвинулись шире, и слизываю выступившую на головке прозрачную каплю.
Член у него тоже красивый, и это эстетика особого рода. Выступающие бордовые темные венки, натянутая кожа, влажно блестящая головка, которую хочется немного прикусить, прохладные, по сравнению с общей температурой тела, твердые яички. Обвожу языком уздечку, — он дышит шумно и учащенно — опускаю ресницы и расслабляю горло, потому что нужно глубже, чтобы дышал еще чаще. Слюны так много, что сглатывать не успеваю, и она тянется ниткой, когда я выпускаю его член.
— Потерпишь, пока я растянусь? — спрашиваю, зная, что это скорее тоже часть прелюдии, чем реальная необходимость, я ведь делал это утром в душе.
Он, не отводя взгляда, наблюдает, как я перебираюсь на постель, лью на руку — ту же, левую — прозрачный гель, распределяю его по всей ладони, отбрасываю волосы с плеча и, опираясь на подушки спиной, ввожу их в себя. Расставляю ноги, намеренно широко, чтобы он видел, кого собирается трахать, и хотел этого еще больше, чувствую, как горят щеки от возбуждения, как подрагивают коленки, как втягивается при каждом вдохе живот. Когда его рука, опускаясь на мой член, попадает в такт движения пальцев, я стону, протяжно и сладко-сладко. Как он и хочет сейчас.
— Я хочу видеть твое лицо во время этого, — вдруг говорит он, и это первый мужчина, который не предлагает мне развернуться. — Можно?
— Сегодня все можно, — улыбаюсь я, сползая вниз.
Презик он надевает сам. И когда, расправив его у основания члена, поднимает голову и смотрит на меня, как на самое желанное существо в своей жизни, я притягиваю его к себе и говорю, касаясь губами:
— Сделай уже это со мной.
Он входит в меня постепенно, плавно, одним долгим движением, потом опирается на локти и смотрит прямо в глаза. Отводит бедра, не покидая полностью, и снова вперед, уже до упора.
— Ле…роч…ка… — выдыхаю я, сгибая в коленках расставленные широко ноги и упираясь ступнями в матрас.
— Что-то не так? — спрашивает, облизывая мои губы от уголка к уголку.
— Все так! Не прекращай!
Все просто охуенно, думаю я, задирая голову и смотря в темный потолок, который сейчас в моих глазах странно рябит и качается, и я знаю, что Валера мне сейчас дает не только секс, как мои бывшие, а себя самого, до капли. Как и я. Хотя я, возможно, сделал это еще раньше.
